Увидеть сумрачный очаг…
Чей?
О несчастная! Отца!
Нельзя, сестра! Ты знаешь ведь:
1730 Строг запрет.
К чему упреки?
Знаешь также…
Вновь сомненья?
Без могилы, всем далекий…
Там и мне бы смерть принять!
Ты о чем?
Нет силы жить.
Смерти жаждешь? На кого же
Сироту-сестру оставишь?
И так мне нет отрады!
Воспряньте духом, девы!
Ах, куда бежать?
Избегли ведь…
Чего?
1740 Судьбы избегли вы лихой.
Все ж…
Что заботит так тебя?
На родину вернуться нам
Как, скажи.
Терпи: вернетесь.
Сердце ноет!
Не впервые.
Силы страсть превозмогает.
Зол пучина впереди!
Горе, горе!
Горе, да!
О, что делать! Боже, боже!
О, какою мглою страха
1750 Ты окружил нас, демон!
Входит Фесей со свитой.
Прекратите ваш плач, дорогие: чей гроб
Под землей благодать осенила, о том
Неуместны людские рыданья.
О наследник Эгея, мы молим тебя!
Что заботит вас? Чем вам могу угодить?
О, дозволь нам взглянуть на могилу отца!
Я не властен, родные, ее указать.
Что ты молвишь, державный владыка Афин?
1760 Ваш отец наказал: не давать никому
Ни коснуться стопой заповедной земли,
Ни нарушить приветом святой тишины,
Что страдальца могилу навеки блюдет.
Мне за верность награда – счастливая жизнь
И безбольный покой для любимой страны.
Наши речи услышал всевнемлющий бог
И прислужница Зевсова – Клятва.
Если так заповедал он волю свою,
Мы смириться должны. Но на родину нас
1770 В древлезданные Фивы отправь, чтобы там
Увели бы мы прочь со смертельной тропы
Наших братьев, единых по крови.
Я и в этом служить вам готов, и во всем,
Что полезно для вас и отрадно ему,
Новозванному гостю подземных глубин.
Мое рвенье не знает отказа.
Да умолкнет же плач ваш, да станет слеза.
Есть для смертных закон:
Что случилось, того не избегнуть.
Актеры и Хор покидают орхестру.
Антигона
Антигона, Исмена – дочери Эдипа
Креонт, фиванский царь
Евридика, его жена
Гемон, их сын
Тиресий, слепой старик-прорицатель
Страж
Вестник
Домочадец Креонта
Хор фиванских старцев
Без слов: слуги Креонта; прислужницы Евридики
Действие происходит перед царским дворцом в Фивах.
Сестра родная, общей крови отпрыск,
Исмена, слушай. Тяжелы проклятья
Над семенем Эдипа – и при нас
Им, видно, всем свершиться суждено.
Казалось бы, и горя, и бесчестья,
И скверны, и греха всю чашу мы
До дна с тобой испили? Нет, не всю!
Ты знаешь ли, какой приказ недавно
Всем объявил Креонт-военачальник?..
Не знаешь, вижу, – а беда грозит
10 Ужасная тому, кто мил обеим.
О милых я не слышала вестей, —
Ни горького, ни радостного слова, —
С тех пор, как наши братья друг от друга
Смерть приняли в один и тот же день.
Но вот настала ночь, и рать аргивян
На родину бежала; я не знаю,
Сулит ли скорбь иль радость этот день.
Я так и думала – и из дворца
Тебя велела вызвать, чтоб о деле
Поговорить с тобой наедине.
20 Ты вся дрожишь… о, что случилось, молви!
Вот что случилось. Одного лишь брата
Почтил Креонт, и даже свыше меры;
Другой последней милости лишен.
Могиле отдал прах он Этеокла
По правде праведной и по закону,
И он велик среди теней в аду.
А Полиника труп несчастный в поле
Поруганный лежит; никто не волен
Его ни перстью, ни слезой почтить;
Без похорон, без дани плача должно
Его оставить, чтобы алчным птицам
30 Роскошной снедью стала плоть его.
Так приказал достойный наш Креонт
Всему народу, и тебе, и мне…
О да, и мне! А кто еще не знает,
Тому он здесь объявит свой приказ.
И не пустым считает он его:
Плащ каменный расправы всенародной
Ослушнику грозит. Вот весть моя.
Теперь решай: быть благородной хочешь,
Иль благородных дочерью дурной?
Несчастная, возможно ль? Крепок узел;
40 Мне ни стянуть, ни развязать его.
Согласна труд и кару разделить?
Какую кару? В чем твое решенье?
Своей рукою мертвого зарыть.
Как, – хоронить запрету вопреки?
Да – ибо это брат и мой и твой.
Не уличат меня в измене долгу.
О дерзкая! Наперекор Креонту?
Меня моих он прав лишить не может.
Сестра, сестра! Припомни, как отец наш
50 Погиб без славы, без любви народной;
Как, сам себя в злодействе уличив,
Он двух очей рукою самосудной
Себя лишил. Припомни, как страдальца
Мать и жена – два слова, плоть одна! —
В петле висячей жизнь свою сгубила.
Еще припомни: оба наших брата,
Самоубийственной дыша отвагой,
Одной и той же смертью полегли.
Лишь мы теперь остались. Всех позорней
Погибнем мы, когда, поправ закон,
60 Нарушим власть и волю мы царя.
Опомнись! В женской родились мы доле;
Не нам с мужами враждовать, сестра.
Им власть дана, мы – в подданстве; хотя бы