Кто там идет? Из нашего ли стана?
То Менелай, виновник всей войны.
Да, вижу: он вблизи, узнать нетрудно.
Со стороны стоянки ахейцев появляется Менелай.
Эй, друг! От мертвеца подальше руки!
Пусть здесь лежит: оставь его на месте.
Кому в угоду столько слов ты тратишь?
1050 Себе и войска высшему вождю.
Дозволь узнать причину вашей воли!
Причина есть. Союзника и друга
Мы в нем найти надеялись для нас,
И для того под Трою привели;
А он троян враждебней оказался.
Все войско вырезать задумал он
Мечом, в предательском ночном набеге,
И если б бог не отвратил попытки,
Нас всех его б постигла доля; все мы
Постыдною бы смертью полегли,
1060 А он бы жил. По воле ж бога жребьем
Мы поменялись: гнев свой на овец
И прочий скот направил храбрый витязь.
Зато и не найдется смельчака
Настолько сильного, чтоб этот труп
В могиле честной схоронить. Оставлен
Он будет здесь, среди песков унылых,
И станет птиц добычею морских.
Итак, прошу смирить свой дух надменный.
Если живой не подчинялся он
Державе нашей – мертвого сумеем
Мы обуздать, тебе на зло. Теперь уж
Моя рука над ним. При жизни, правда,
1070 Мои слова он ни во что не ставил.
Никчемен тот, кто в рядового доле
Вождям повиноваться неспособен.
И в государстве лучшие законы
Хиреть должны, коль нет в сердцах боязни,
И в войске здравой выдержки не встретишь,
Коль страх и стыд на страже не стоят.
Всяк должен знать, хотя б большое тело
Себе он вырастил, что пасть оно
От незначительной причины может.
Нет. Стыд и страх: в ком эти два сошлися,
1080 Тот в них найдет спасения залог.
А где преграды нет бесчинству граждан
И своеволью – община такая,
Хотя б счастливые ей ветры дули,
Пучины не избегнет роковой.
Храни ж оплот спасительного страха!
Ты хочешь делать, что душе угодно?
Смотри, претерпишь, что душе невзгодно.
Изменчива судьба. Недавно он
Был дерзок, грозен – ныне мой черед.
Итак, еще раз: руки прочь! Не то —
1090 Взамен его, себя ты в гроб уложишь.
Бесчинство в мудрых ты словах караешь,
А сам бесчинствуешь над мертвым, царь!
Что ж, диво ли, друзья, что к преступленьям
Низкорожденные питают склонность,
Когда знатнейшие в ахейской рати
Таких преступных не стыдятся слов!
Ответствуй мне, какой ты власти правом
Его сюда союзником привел?
Он сам явился, сам собой владея!
1100 Ты ль вождь ему? Ты ль воинам начальник,
Что из дому привел под Трою он?
Поставлен Спарты ты царем, не нашим:
Им управлять ничуть не боле ты
Уполномочен, чем тобою он.
Ты сам другим подвластен, не над всеми
Военачальник; где ж ты царь ему!
Владей своими, их – внушеньем грозным
Обуздывай; Аякса ж – твоему
Наперекор запрету иль другого
Начальника – я погребеньем честным
1110 Почту, твоих не убоявшись слов.
Елены ль ради он в поход собрался,
Подобно жалким подданным твоим?
Он клятвою был связан, не тобою:
Ничтожество он ни во что не ставил
Вот мой ответ. Хоть рать возьми с собой
Глашатаев и полководца с нею:
Не испугаюсь грома слов твоих,
Пока собой останешься ты сам!
И эта речь нам в горе не пристала:
И в добром деле резкость нам вредна.
1120 Знать, одержим гордыней наш стрелок!
Стрелок я вольный, не наемник жалкий.
А щит возьмешь – не будет меры спеси!
И так с тобой вооруженным справлюсь!
Лишь твой язык вскормил твою отвагу!
Она святою правдой взрощена!
По правде ль победит убийца мой?
Хорош убийца, если жив убитый!
Бог спас меня, а для него я мертв!
Спасенный богом, не гневи богов!
1130 Чем же нарушил божьи я законы?
Не позволяешь мертвых хоронить.
Долг не велит нам почитать врагов.
Тот враг тебе, кто за тебя сражался?
Про ненависть взаимную забыл ты?
Судом кривым ты оскорбил его.
Вините судей; я тут непричастен.
Всегда злодейство тайною красно.
Раскаешься ты в слове дерзновенном!
Раскаешься стократ больней ты сам!
1140 В последний раз: нет похорон Аяксу!
Ответ запомни: похороны будут!
Я видел мужа: языком отважным
Он в бурю плыть заставил моряков.
Но лишь в беде он очутился – слова
Не произнес; плащом покрыл он тело,
И всякий мог лежачего топтать.
Так и тебя – невелика, мол, тучка —
И твой язык бесстыдство обуяло;
Но пусть из этой тучки буря грянет,
И сразу стихнет твой несносный крик.
1150 И мне был ведом неразумный муж,
Что над несчастьем ближних не стыдился
Злорадствовать. Его другой увидел —
Вроде меня по внешности и нраву —
И речь такую стал ему вести:
«Не обижай умерших, человече!
Тебе воздастся за обиды их».
Так некто неразумного учил.
Его и ныне вижу; мнится мне,
Муж этот – ты. Жду похвалы за притчу!
Прощай; позорно укрощать словами,
1160 В руках имея принужденья власть.
Прощай и ты; еще позорней – слушать
Слова пустые из безумных уст.
Менелай уходит.
Недалек уже ярого спора разгар.
Поскорее же, Тевкр, ты для брата наметь
Усыпальницы место под кровом земли.
Осенит его мрачное ложе курган,
Незабвенный для смертных навеки.
Возвращается Текмесса, ведя за руку Еврисака.
Ты прав. И вовремя как раз приспели
Жена и сын покойного, чтоб вместе
1170 Последний долг несчастному воздать.
Сюда, дитя, поближе! как проситель
Рукой к отцу родному прикоснись.
В молитвенной осанке, на коленях,
Держи в руках по пряди ты волос
Моих, своих и матери своей —
Просителей святыню. Если ж кто
Тебя насильно от останков этих
Дерзнет отторгнуть – пусть злодей злодейски,
Отторгнутый от родины своей,
Без погребенья на чужбине сгинет;
Его же рода корень срежьте, боги,
Как я срезаю эту прядь мечом!
1180 Храни ее, и с места ни на шаг.
Изо всех сил прильни к отцу, дитя.
А вы, друзья, не стойте, точно жены,
В беспомощном унынии кругом!
Нет, заступитесь; я ж вернуся скоро
И всем назло земле его предам.