Разбойниками был убит чужими!
А мой младенец? От его рожденья
Едва зарделся третий луч зари, —
И он его, сковав суставы ножек,
Рукой раба в пустыне бросил гор!
Да! Не заставил Аполлон малютку
720 Отцеубийством руки обагрить;
Напрасен страх был, Лаию внушенный,
Что от родного сына он падет;
Так оправдались вещие гаданья!
О них не думай! Если бог захочет —
Он сам сорвет с грядущего покров!
Что слышу я, жена моя? Во мне
Смутился дух мой, и в волненье разум.
Какой тревогой встрепенулся ты?
Сказала ты, что пал он у распутья,
730 Где две дороги с третьею сошлись?
Так молвили, да и поныне молвят.
Где ж эта местность? Где погиб твой муж?
Земля Фокидой кличется, а местность —
Где путь двоится в Дельфы и в Давлиду.
А сколько времени прошло с тех пор?
Дошла до нас та новость незадолго
Пред тем, как ты объявлен был царем.
О Зевс! Что сделать ты со мной задумал!
Эдип мой, друг мой! Что с тобой? Скажи!
740 Постой, постой!.. Каков был видом Лаий?
Каких был лет в то время он? Ответь!
Могуч; глава едва засеребрилась;
А видом был он – на тебя похож.
О смерть! Ужель я, сам не сознавая,
Себя проклятью страшному обрек?
Что ты сказал? Твое лицо мне страшно.
Боюсь, боюсь – был свыше меры зрячим
Пророк… Но нет! Еще одно скажи.
Сказать готова, хоть и страшно мне.
750 С немногими пошел он, иль с отрядом
Телохранителей, как вождь и царь?
Всех было пять; один из них – глашатай.
В повозке Лаий восседал один.
Ах, ясно все… так ясно! – От кого же
Узнали вы про смерть его, жена?
Один лишь раб от смерти ускользнул.
А где живет он ныне? Во дворце?
О нет. Когда вернулся он, увидел
Тебя царем, а Лаия убитым —
760 К моей руке припав, он умолил
Услать его из города подальше
На пастбища окраинные стад.
Я снизошла к мольбе его; и право,
Не будь рабом он, получил бы больше.
Нельзя ль скорей его обратно вызвать?
Конечно, можно. Но на что тебе он?
Боюсь, жена, – причин я слишком много
Тебе назвал желанья моего!
Да он придет! Но все ж и я достойна
770 Твою кручину разделить, Эдип.
Достойна; и кому еще доверить
Я мог бы страх встревоженной души?
Кто ближе мне в судьбы моей невзгодах?
Мне был отцом Полиб, коринфский царь,
А матерью – дориянка Меропа.
На родине вельможей первым слыл я,
До случая, который был достоин
Сомнения, но гнева не достоин.
На пиршестве, напившись до потери
Рассудка, гость какой-то в пьяном рвенье
«Поддельным сыном моего отца»
780 Меня назвал. Вскипел я гневом; все же
Себя сдержал я в эту ночь. С зарей же
Пошел к отцу и матери, чтоб правду
От них узнать. Они с негодованьем
Обидчика отвергли. Я был рад,
Но все ж сверлило оскорбленье душу:
Я чувствовал, как дальше все и дальше
Оно ползло. – И вот иду я в Дельфы,
Не говоря родителям ни слова.
Здесь Феб ответа ясного меня
Не удостоил; но в словах вещанья
790 Нашел я столько ужасов и бед —
Что с матерью преступное общенье
Мне предстоит, что с ней детей рожу я
На отвращенье смертным племенам,
И что я кровь пролью отца родного —
Что я решил – отныне край коринфский
Любить с звездой небесной наравне
И бег туда направить, где б не мог я
Стать жертвою пророческих угроз.
И вот дошел я до тех мест, в которых —
Как молвишь ты – погиб покойный царь.
800 Тебе, жена, всю правду я открою.
Когда уж близок был к распутью я,
Навстречу мне повозка едет, вижу;
Пред ней бежит глашатай, а в повозке
Сам господин, – как ты мне описала.
И тот и этот силою меня
Пытаются согнать с своей дороги.
Толкнул меня погонщик – я в сердцах
Его ударил. То увидя, старец,
Мгновенье улучив, когда с повозкой
Я поравнялся – в голову меня
Двойным стрекалом поразил. Однако,
810 Он поплатился более: с размаху
Я посохом его ударил в лоб.
Упал он навзничь, прямо на дорогу;
За ним и прочих перебить пришлось.
Но если между Лаием погибшим
И тем проезжим есть какая связь —
О, кто несчастнее меня на свете,
Кто боле взыскан гневом божества?
Нет мне у вас ни крова, ни привета,
Вы гнать меня повинны все, повсюду,
И граждане, и пришлые. И сам я
820 Проклятье это на себя изрек!
И одр погибшего я оскверняю
Прикосновеньем той руки, что насмерть
Его сразила!.. Я ли не злодей?
Я ль не порочней всех во всей вселенной?
Бежать я должен – и в несчастном бегстве
Не должен взором на своих почить,
Не должен родины своей коснуться,
Не то – грех с матерью, отца убийство,
Родителя и пестуна – Полиба!
О сколь жесток – простится слово правды —
Ко мне был бог, что так меня сгубил!
830 Нет, нет, не дай, о чистое светило,
Моим очам увидеть этот день!
Пошли мне смерть, но не клейми при жизни
Меня таким несчастия пятном!
И мы в тревоге; все ж, пока свидетель
Не выслушан – надежды не теряй!
Своей надежде дал я срок недолгий —
Пока придет с окраины пастух.
Что может дать отрадного тебе он?
Пусть в показаньях он с тобой сойдется —
840 Тогда свободен от нечестья я.
В каком же слове видишь ты опору?
Он показал – так от тебя я слышал —
Что от разбойников погиб твой муж, —
От многих, значит. Коль и ныне то же
Покажет он, – убил его не я:
Один прохожий ведь не равен многим.
А если путник одинокий будет
Показан им – тогда уж нет сомнений:
Убийства грех нависнет надо мной.
О, если так, то будь уверен: слово
Он произнес, как я передала.
Его обратно взять не может он:
850 Все слышали его, не я одна!
Но если б даже от тогдашней речи
Отрекся он – вещаний он и этим
Не оправдает. Феб царю судил
От сына моего погибнуть; что же,
Убил его малютка бедный? Нет!
Он сам погибель до того отведал.
Теперь не верю я гаданьям божьим:
Они с дороги не собьют меня.
Ты судишь здраво; все ж за очевидцем
860 Пошли гонцов – прошу тебя, пошли!
Пошлю не медля. Но войдем в хоромы;
Тебе во всем я рада услужить.
Судьба моя! Дай мне вечно
Слов и дел святую чистоту блюсти
И чтить Законы, что в небесной выси