60 И совпаденье на руку тебе.
Сын мой, дитя мое! И рабской речи
Удачу бог дарует. Вот она —
Хоть и раба, но речь ее свободна.
Какая речь? Скажи, коль можно знать мне.
Так много дней отец твой на чужбине;
Достойно ли, что ты не знаешь, где он?
О нет, я знаю, если весть правдива.
Где ж он, дитя? Что слышал ты о нем?
Весь год минувший, говорят, провел он
70 На рабской службе у жены лидийской.
И это снес он? Все тогда возможно!
Теперь, я слышу, он свободен вновь.
Где ж он живет… иль не живет он боле?
В стране евбейской град стоит Еврита.
На этот град походом он пошел.
Так знай же, сын мой, о походе этом
Пророчество он верное оставил!
Какое? Не слыхал я ничего.
Что или с жизнью он на нем простится,
80 Иль, совершив последний этот подвиг,
Дни остальные в счастье проведет.
Час наступил решающий. Ужели
Ты не пойдешь отцу на помощь? В нем ведь
Спасенье наше; с ним мы все погибли!
Конечно, мать, готов идти; и раньше
Пошел бы, если б знал про слово бога.
Отцу во всем сопутствовал успех —
Бояться за него не приходилось.
90 Теперь же, зная, что́ ему грозит,
Не прекращу я поисков, покуда
Всей правды я о нем не обнаружу.
Иди же, сын мой. Сам ты будешь рад,
Хотя и поздней, но счастливой вести.
Гилл уходит.
На орхестру вступает Хор трахинских девушек.
Тебя я зову, кого звездная ночь,
Теряя покров лучезарный, рождает
И вновь усыпляет на пламенном ложе —
Тебя я зову, Гелио́с, Гелио́с!
Поведай, владыка сверкающих стрел —
Где ныне приметил ты сына Алкмены?
100 Скитается ль он по извилинам моря?
В Элладе ли, в Азии ль ищет приюта?
Поведай нам, бог, о сияющем взоре!
Я вижу – и сердце щемит мне печаль —
Я вижу награду борцов, Деяниру,
В слезах неутешных, в тоске неусыпной,
Как пташку лесную, певицу скорбей.
Все мысли ей занял зловещий уход
Скитальца-супруга; и ночью глухою
Не сходит печаль с овдовелого ложа,
110 Не сходит с ума лиходейка-забота;
Все чует беду истомленное сердце.
Как в пучине разъяренной
Под крылом ветров могучих
Справа, слева вал за валом
Ударяет на пловца,
Так и витязя-кадмейца
То крутит, то вновь возносит
В многотрудном море жизни
Разъяренная волна.
Все же бог его поныне
От обители Аида
120 Невредимого спасал.
Дай же в речи дружелюбной
Упрекнуть тебя, подруга:
От надежды ты отрадной
Отрекаться не должна.
Ведь и царь – вершитель мира,
Зевс-Кронид, в земной юдоли
Дней безоблачного счастья
Человеку не судил,
И Медведицы вращенье
Круговое с горем радость
130 Чередует для людей.
Да; не всегда царит на небосклоне
Ночь звездная; не навсегда навис
Мрак горести над жизнью человека.
И счастье и нужда
Сегодня одному,
Другому завтра достаются в долю.
Запомни же навек,
Царица, речь мою,
Когда опять томиться будешь страхом:
Ужели сына своего в беде
140 Оставит Зевс. Кто этому поверит?
Вам ведома тоски моей причина;
Но как я стражду, милые, того
Не знаете, и знать вам не желаю.
Ах, молодежь! Мы в парниках ее
Растим и холим, чтоб ни солнца зной,
Ни дождь ее, ни ветер не касался;
Беспечна жизнь ее до той поры,
Когда девица женщиною станет
И причастится тех ночных печалей,
150 В которых страх за мужа и детей.
Изведав это, по себе поймете,
Какое горе сердце мне щемит.
Я много слез и раньше проливала,
Но никогда так горько, как теперь.
Когда Геракл в последний путь сбирался,
Он мне дощечку с письменами дал
Старинную – до тех пор он ни разу,
На подвиг отправляясь, не решался
Ее оставить дома: знал он твердо,
160 Что побеждать идет, не умирать.
Теперь же, точно с жизнью он прощался,
Определил он вдовий мой надел
И детский – сколько каждому в наследье
Земли отцовской оставляет он, —
И срок поставил: Если на чужбине
Сверх года он три месяца пробудет,
То это значит: или он погиб,
Иль, смерти избежав, домой вернется,
170 Чтоб жизни путь в покое завершить.
То божье слово, молвил он; ему же
В Додоне дуб его открыл старинный
Устами двух пророчиц-голубиц.
И ныне срок тот наступил, подруги,
И слово божье исполненья ждет.
И никогда так сладко мне не спится,
Чтоб мне с постели не вскочить в испуге,
При мысли, что лишиться я должна
Храбрейшего из всех мужей на свете.
Ни слова больше! К нам идет мужчина
Увенчанный; знать, радость он несет.
180 Моя царица, первым из гонцов
Освобожу тебя от страха. Муж твой
Жив, победил и дань победы славной
Несет родным Трахина божествам.
Что ты сказал, старик? Скажи еще раз!
Сказал, что скоро твоей супруг желанный
Вернется к нам с победоносной ратью.
Кто знать вам дал? Трахинец иль чужой?
Там, где наш скот пасется на лугу,
Глашатай Лихас всем нам весть поведал,
190 И я к тебе бежать пустился первым,
Чтоб первым дар и милость заслужил.
Что ж сам он медлит, если весть благая?
Не так легко пройти ему, царица:
Его народ малийский обступил,
С расспросами дорогу преграждая.
Ведь кто тоскою истомился, тот
Не отойдет, не насладившись вдоволь.
Так вот и он, их воле угождая,
Своей лишился; но придет он скоро!
200 О Зевс, властитель Эты заповедной!
Ты поздний мне, но светлый дар прислал.
Запойте песню вы, что в доме нашем
Вы, у дверей! Нежданным солнцем ясным
Взошла та весть, что жизнь мне принесла.
В свадебном веселье
Возликуй, чертог!
Дружной песней славьте,
Юноши, владыку:
210 Аполлон вам внемлет,
Сребролукий бог.
Пойте, девы, звонко:
«О пеан, пеан!»
Ту, что в мраке ночи
Светочи возносит,
Чья стрела пугливых
Ланей поражает —
Ваша да прославит
Артемиду песня,
С ней соседних нимф!
Помчусь и восторженной пляской
Отвечу на флейты призыв.
Ты видишь, меня возбуждает
Твой плющ, эвоэ! всемогущий
Владыка ума моего:
220 В вакхической радости гонит
Прислужниц своих Дионис.
На орхестре появляется Лихас, сопровождающий пленниц.
Ио, ио пеан!
Смотри, смотри, подруга!