Лицом к лицу блаженство
Ты видишь наконец.
Да, милые; от глаз моих не скрылся
Вид этот – долго я ждала его!
Тебе, глашатай, первый мой привет!
Давно желанный, если только радость
Ты мне несешь.
Да, госпожа моя,
230 Сколь радостен привет твой, столь отраден
И наш приход. За добрые дела
Достойно добрыми встречать словами.
О дорогой, на первый мой вопрос
Ответ дай первый: жив ли мой Геракл?
Конечно. Я живым его оставил,
Цветущим, сильным, без следа болезни.
В стране родной, иль варварской? Скажи!
В Евбее. В честь кенейского он Зевса
Там жертвенник и рощу освящает.
Обета долг? Иль приказанье бога?
240 Он дал обет, когда с оружьем бранным
Их город он поработить сбирался.
А кто они, скажи мне, и откуда?
Мне жаль их – если жалость тут уместна.
Их муж твой, взяв Еврита град, богам
Наградой выбрал и себе добычей.
Еврита град? Так под его стенами
Весь долгий срок разлуки он провел?
Не весь. Он долго у лидийцев медлил,
(Так говорит он сам) – не доброй волей,
250 А купленный. Негодовать не должно
На то, что Зевс определил, жена.
Он, проданный лидиянке Омфале,
Исполнил год (так говорит он сам),
И так был уязвлен обидой этой,
Что клятву дал виновника ее
Поработить с женою и детьми.
И слово мужа не пропало даром.
Очистившись, дружину он набрал
Из люда пришлого – и грянул бой
260 У стен Еврита: всех своих страданий
Его считал виной он одного.
К нему однажды, как кунак старинный,
Он гостем в дом вошел. И что ж? Хозяин
Глумился словом и недоброй мыслью,
Что гость, владыка всеразящих стрел,
Уступит меткостью его сынам,
Что он, как раб последний, господину
Готов во всем покорно угождать.
И на пиру его, в хмельной отваге
Прогнать с позором со двора велел.
Вскипел ретивый муж. И вот, в отместку,
Когда Ифит, ища табун заблудший,
270 Его тиринфский замок навестил
И, вниз смотря, но о другом мечтая,
Стоял на вышке – тот его внезапно
Низвергнул в бездну со стены крутой.
Разгневался на то богов владыка.
Отец наш общий, олимпиец Зевс:
Он сына в рабство отдал – в наказанье,
Что он врага – один лишь в жизни раз —
Убил коварством. А убей открыто —
Зевс снизошел бы к справедливой мести:
280 И небожителям противна спесь.
Теперь их всех язык неукротимый
В Аида свел туманную обитель;
Их город взят. А те, что пред тобой,
Простившись с счастьем, в незавидной доле
К тебе пришли. Так приказал твой муж, —
Его приказ я честно исполняю.
А сам он вскоре, дань священной жертвы
Отцу принесши Зевсу за удачу,
Сюда придет. Таков конец отрадный
290 Хорошей речи, госпожа, моей.
Царица, ныне счастлива ты явно:
И взор и слух победою полны.
Конечно, рада повести я славной
О счастье мужа – рада от души.
И быть не может иначе. Но все же
И страх питать за баловня успеха
Велит нам разум: долго ль до паденья?
Ах, жалко мне, так жалко мне, подруги,
На них смотреть, на сирот горемычных,
300 Бездомных, брошенных в стране чужой.
Давно ль они цвели в свободной доле
Среди своих? Теперь удел их – рабство!
О Зевс-вершитель! Не суди мне видеть
Такого ж гнева твоего на тех,
Что мною рождены! Такой боязнью
Меня исполнил их печальный вид.
Ах, кто ты, кто, страдалица младая?
В девицах ли? Иль матерью слыла?
Не говорит о муках материнства
Твой стан… и столько благородства в нем…
310 Кто, Лихас, эта пленница? Скажи мне!
Кто мать ее? Как звать ее отца?
Скажи! Всех боле тронута я ею:
Она одна достоинство хранит.
Почем мне знать? К чему меня пытаешь?
Евбеянка – и видно, не простая.
Уж не царевна ль? Дочь имел Еврит?
Почем я знаю? Нам не до расспросов.
И имени от спутниц не слыхал?
Да нет же: молча путь свой совершал я.
320 Откройся ж ты мне, бедная! Ведь горе,
Когда и имя пропадет твое.
Не жди ответа. Не изменит дева
Упорству своему. Она ни слова,
Ни звука одного не проронила
На всем пути. В страдании безмолвном
Она лишь слезы льет с минуты той,
Когда добычей поднебесным ветрам
Свой отчий дом оставила она.
Была жестока к ней судьба – но этим
На снисхожденье право ей дала.
Иди же с миром в дом мой, чужестранка,
330 Так, как самой приятней. Не хочу я
Страданий новых причинять тебе:
Довольно терпишь ты и так. – И мы
Войдем во двор: тебе собраться надо
В обратный путь, мне – к встрече дом убрать.
Лихас с пленницами и Деянира направляются к воротам; Вестник выступает ей навстречу.
Не торопись. Дай им уйти – узнаешь,
Кого ты в дом ввела, узнаешь все,
Что от тебя намеренно скрывают:
Об этом мне вся истина известна.
О чем ты? Для чего еще мне медлить?
340 Меня послушай. Давеча ведь правду
Тебе сказал я – и теперь скажу.
Что ж, позовем обратно тех? Иль тайну
Лишь мне да им согласен ты открыть?
Тебе да им; а те пускай уйдут.
Лихас и пленницы уходят в дом.
Они уж скрылись; говори, что знаешь.
Глашатай этот весь рассказ свой длинный
Вел по неправды колее кривой.
Он или ныне стал гонцом коварным,
Иль раньше лживым вестником пришел.
Что говоришь ты? Выскажись яснее!
350 В недоуменье ты поверг меня.
При всем народе этот человек
Рассказывал, что ради девы пленной
Твой муж престол Еврита ниспроверг
И стены срыл Эхалии венчанной,
Что лишь Эрот из всех богов небесных
Его на подвиг бранный вдохновил —
Не Лидия, не прихоти Омфалы,
Не рабской службы у нее позор,
Не смерть Ифита, сброшенного в пропасть,
Как он теперь притворно говорит.
Вначале словом он склонить пытался
Ее отца, чтоб дочь свою родную
360 Ему для тайных наслаждений дал.
Отказ. Тогда, предлог пустой придумав,
Он двинул рать на родину ее.
Царя-отца он лютой смерти предал,
Разрушил город, а красу-царевну —
Ты видела? – он в дом к тебе ведет!
Ведет не спро́ста, не рабой смиренной —
Об этом ты и думать не должна:
Уж коль он страстью воспылал такою…
Прости; решил я все тебе открыть,
370 Царица, что от Лихаса я слышал.
Не я один, а весь народ трахинский
Со мной там был; спросить любого можешь.
Тебя рассказ мой огорчил, я вижу:
Что ж делать! Правду я зато сказал.