родную мать. Он узнает содержание ее сна и излагает свой план: под видом чужеземцев из Фокиды он и Пилад принесут весть о смерти Ореста, усыпят этим бдительность царствующей четы и проникнут во дворец. Юноши удаляются, Электра уходит во дворец – на случай, если им там понадобится ее помощь. Больше она не появится. После стасима Орест и Пилад возвращаются, излагают перед Клитеместрой вымышленную историю о встрече со Строфием, шурином Агамемнона, к которому она еще до возвращения царя отправила малолетнего сына. Строфий-де сообщил им о смерти Ореста и просил передать родным урну с его прахом. Клитеместра приглашает молодых людей в дом и посылает за Эгисфом, который является по ее вызову. Сама она, по-видимому, оставляет мужчин наедине и удаляется в свою половину, потому что после очередного стасима из дворца выбегает перепуганный слуга и стучит в двери женского покоя. Услышав от него загадочную фразу: «Мертвые убивают живых», Клитеместра сразу оценивает ситуацию, требует, чтобы ей вынесли секиру, но тут ее застает уже сразивший Эгисфа Орест. Короткая, но сжатая, как пружина, стихомифия между матерью и сыном – и он уводит Клитеместру во дворец, чтобы она заснула последним сном рядом со своим любовником. Хор торжествует победу, но Орест, уверенный в своей правоте, испытывает неожиданную тревогу: он видит, как его окружают зловещие Эринии, и убегает за спасением от них в Дельфы к Аполлону, отдавшему приказ об убийстве матери.
Вернемся теперь к Софоклу. Как и у Эсхила, Орест с безмолвным Пиладом появляются уже в прологе, но вместе с ними – старый воспитатель, который некогда отнес мальчика к Строфию, получив его из рук Электры (см. 11 сл.). Ему излагает Орест свой план: пусть старик повторно придет к дворцу и расскажет о гибели Ореста в состязании на колесницах, между тем как сам он пойдет почтить могилу отца, а потом вернется с урной, якобы содержащей его собственный прах. Сменяющие их диалог жалобы Электры и ее дуэт с хором показывают всю глубину ее отчаяния и ненависти к матери. Поэтому вполне понятно, что с возлияниями на гроб отца Клитеместра посылает не ее, а Хрисофемиду – Софокл извлек ее из гомеровской версии и придал пустому имени облик живого человека. От сестры же Электра узнает и о намерении Эгисфа заточить ее вдали от царского дворца, и о сне Клитеместры. Первое известие оставляет ее равнодушной (все равно ее жизнь – сплошная мука), второе наполняет радостью и придает силы для ожесточенного спора с матерью, пытающейся оправдать свое преступление. Ничего подобного этому диалогу нет у Эсхила; у него мать и дочь вообще не встречаются. Рассказ Воспитателя о скачках, где якобы сложил голову Орест, наполняет Клитеместру радостью, Электру – безысходным отчаянием, из которого, впрочем, скоро рождается мысль взять на себя долг мести. Разговор с возвратившейся Хрисофемидой еще больше укрепляет Электру в ее намерениях, – здесь появляется Орест с урной и, не будучи в силах выносить скорбь и слезы сестры, открывается ей. Радостный дуэт брата и сестры прерывает оберегавший их Воспитатель. Орест и Пилад входят во дворец в сопровождении Электры. Скоро оттуда доносятся предсмертные вопли Клитеместры, и сначала Электра, а затем Орест выходят с сообщением, что дело сделано. Остается встреча с Эгисфом – Орест уводит его во дворец с намерением убить там, где был убит Агамемнон. Хор торжествует победу.
Сравнивая «Электру» с «Хоэфорами», мы видим, во‐первых, что Софокл существенно развил момент интриги: планы Ореста остаются неведомы Электре, а известие о его мнимой смерти, равно как и вид погребальной урны, повергает ее в неподдельное отчаяние. Во-вторых, Софокл сводит Электру лицом к лицу с матерью, и дочь высказывает ей (в несравненно более развернутой форме) все, что мог бы сказать ей Орест: двадцать с небольшим стихов из эсхиловских «Хоэфор» превращаются у Софокла в большую бурную сцену объяснения Электры с Клитеместрой (516–659). В-третьих, не Электра, а Хрисофемида отправляется к могиле отца и находит там признаки возвращения Ореста, – радость, которую могла бы испытать Электра, у Софокла ей заказана. В-четвертых, одержавший победу Орест у Софокла нисколько не сомневается, как и сам автор, в справедливости совершенной мести, в то время как у Эсхила матереубийство становится новым звеном в цепи преступлений-отмщений, опутавших дом Атридов. Соответственно, нет у Софокла и ничего похожего на грандиозный эсхиловский коммос, – перед софокловским Орестом, послушным исполнителем воли Аполлона, нет, в сущности, никаких проблем, кроме чисто технических. Уход Ореста в дом вместе с обреченным на смерть Эгисфом носит совершенно прозаический характер, лишний раз подчеркивая, что не Орест, а страдающая и ликующая Электра, от пролога и до финала почти беспрерывно находящаяся на глазах у зрителей, является главным героем у Софокла.
В соответствии с этим видоизменяется и структура трагедии, изобилующая лирическими партиями. «Электра» – единственная из дошедших трагедий Софокла, в которой вокальный элемент проникает уже в пролог (1–120): после монолога Ореста из дворца слышен вопль Электры, а после того, как Воспитатель, Орест и Пилад покидают орхестру, из дома появляется и сама Электра, исполняющая сольную арию в лирических анапестах (86–120). Парод (121–250) выдержан в форме коммоса – строфы хора чередуются с ариозо Электры. Точно так же вокальный элемент включен во все речевые сцены, кроме первого эписодия (251–471): 2-й эписодий (516–822) отделен от 3-го (871–1057) коммосом хора и Электры (823–870), не уступающим по объему обычному софокловскому стасиму. Эписодий 4-й (1098–1383) содержит обширный лирический дуэт брата и сестры (1232–1286). Наконец, эксод (1398–1510) начинается с коммоса с участием хора, Электры и Ореста (1398–1441), в первую половину которого вклиниваются вопли Клитеместры за сценой. Три стасима (472–515; 1058–1097; 1384–1397) построены достаточно традиционно.
Роли между тремя актерами распределялись следующим образом: протагонист – Электра; девтерагонист – Орест, Клитеместра; тритагонист – Воспитатель, Хрисофемида, Эгисф. Роль безмолвного Пилада исполнял статист.
Авторитет трех великих трагиков, приложивших свой талант к обработке мифа о мести за Агамемнона, был настолько велик, а «Электра» Софокла была к тому же так популярна в последующие века (ср. АС 59, 60, 89, 91), что больше никто из афинских драматургов не рисковал вступать с ними в соревнование. В Риме трагедию Софокла перевел некий Атилий – идентичен ли он автору комедий-паллиат, жившему в начале II в., неизвестно, но представляется маловероятным. Цицерон оценивал этот перевод без энтузиазма (О границах добра и зла I, 2; Письма к Аттику. XIV, 20, 3: «грубейший поэт»): тем не менее он был, очевидно, достаточно известен, если стихи из него пели на похоронах Юлия Цезаря (Светоний. Юлий Цезарь 84).
Для настоящего издания заново переведены следующие стихи: 28, 97 сл., 138, 184, 189, 212, 216, 226–228, 230, 240 сл., 271, 356, 367 сл., 388, 440, 533, 541, 544–546, 581, 587, 592, 598, 604, 648, 663, 769, 790 сл., 795 сл., 798, 922, 975–978, 987–989, 994, 999 сл., 1024, 1226, 1232–1235, 1239 сл., 1264, 1280–1284, 1339, 1449, 1453–1455, 1470 сл., 1497 сл.
Своему переводу Ф. Зелинский предпослал обширную ремарку, из которой текстом трагедии подтверждается только наличие на орхестре статуи и жертвенника бога Аполлона (635–659, 1376).
1 Вождя ахейских сил… – Этот стих, представленный во всех ркп., является, скорее всего, более поздней вставкой. В пользу этого говорят следующие соображения. (1) В схолиях к Евр. Финик. 1–2, передается «старинная молва», что эти два стиха добавлены Еврипидом по настоянию Софокла, как, в свою очередь, ст. 1 «Электры» добавлен Софоклом по настоянию Еврипида. Между тем, Финик. (1–2), как это ясно из папирусного отрывка их «содержания», являются неподлинными, и этот вывод можно распространить и на Эл. 1. (2) Пышное обращение к Оресту в Эл. 1 не находит соответствия в стиле более простых обращений в начале других трагедий Софокла: ср. А. 1; Ан. 1; ЦЭ. 1; ЭК. 1. (3) Не находит оно поддержки и в характере Воспитателя, не склонного к подобным реторическим амплификациям, – ср. 1326. (4) Источник этого распространенного обращения – Эл. 693–695, где пышная характеристика Агамемнона так же к месту, как она не к месту в начале трагедии. См.: Haslam Μ. The Authenticity of Euripides, Phoenissae 1–2, and Sophocles, Electra 1 // Gr., Rom. a. Byz. St. 16(1975). 149–174.
4 Здесь древний Аргос… – В изложении Софокла Аргос – не город, отделенный от Микен примерно 15 км, а вся область, столицей которой являются Микены. Таким образом, глядя вниз с Акрополя, Орест видит расстилающуюся перед ним отчую землю, а повернувшись, оказывается перед входом в дворец.
5 Святая сень неистовой Ио… – Роща, в которой стоглазый Аргус сторожил дочь аргосского бога реки Инаха Ио, превращенную Герой в телку; после того как Гермес по приказу Зевса убил Аргуса, Гера наслала на Ио овода, который своими укусами доводил ее до исступления.
…бога-волкобойцы Ликейский торг… – площадь (агора) перед храмом Аполлона. См. ЦЭ. 203, 208 и примеч.
8 …богини Геры храм… – Остатки этого храма, раскопанные в начале XIX в., находятся примерно в трех километрах от Аргоса.
10 …Пелопидов дом… – См. ниже, 505–515, и раздел «Фрагменты», с. 393–395.
15 …кунак любезный… – В оригинале ξένος – слово, которым обозначался чужеземец (Пилад происходит из Фокиды): однако Пилад – «самый любимый из друзей-чужеземцев», т. к. Орест вырос вместе с ним под одной крышей.
63 …слухи ложные… – Ср. рассказы на этот счет у Геродота, IV, 14 и 95.
87 Равнодольный эфир… – имеющий равную с землей долю в мироздании.
111 …Проклятия Дух… – В оригинале: πότνι Αρά – «могущественное Проклятие».