Входит Е л и з а в е т а.
Е л и з а в е т а. Добрый вечер, соседи. Смотрела сейчас картину. Трофейная. С Зарой Леандр. Извелась вся. Советую посмотреть — потом спасибо скажете…
Пауза.
М а н е ж н и к о в. Спасибо…
Елизавета с печальной улыбкой идет к себе.
К а т я. Что это с ней?
Д а р ь я. Бывает. От хорошей картины и человек хорошим делается. Потом, правда, опять за свое.
И г о р ь. Николай Гаврилович, а что в самом деле… Зайдите на скрипку!
М а н е ж н и к о в. С удовольствием.
К а т я. А я чай поставлю. Без меня не начинайте.
Игорь и Манежников выходят. Катя наливает воду, разводит примус, ставит чайник.
(Дарье.) Вы напрасно его ругаете, Николая Гавриловича. Он человек умный, только скромный и незащищенный, как ребенок. Ему надо помочь…
Д а р ь я. Ладно тебе. Нас не разжалобишь. Лимит жечь не дам!
Входит Е л и з а в е т а в халате. Катя быстро уходит.
Е л и з а в е т а (напевает). «Мы все смеемся, мы все лукавим»… Эх, нагуляемся на свободе!.. (Сдерживает слезы.) Такая женщина, как я, вековухой не останется. Спускаюсь по лестнице, а один глянул и рот настежь. Видный мужчина — ничего… В кинотеатре тоже двое примазывались…
Д а р ь я. Теперь тебе работать надо. Ты грамотная. Вспомни, чему училась, — и пошла!
Е л и з а в е т а. Когда училась-то?!
Д а р ь я. Учиться никогда не поздно. Я вон в пятьдесят начала учеником токаря. Нынче сама учу.
Е л и з а в е т а. Это — другое. Мне в токари не подойдет. Порода не та.
Д а р ь я. Гляди не пробросайся. По нынешним временам и породистые собаки без конуры бродят.
Входит Н и к о д и м о в а.
Антонина Васильевна, вот Лизавета чистую работу ищет. У вас в поликлинике не найдется?
Н и к о д и м о в а. Вчера как будто освободилось место регистратора.
Е л и з а в е т а. Что, по полкам шастать? Лучше не надо.
Д а р ь я. Полегче на поворотах, Лизавета!
Е л и з а в е т а. Мне бы повиднее что-нибудь. В секретарши пойти. Чтоб вид был — на людей и обратно.
Д а р ь я. Платьем встречают — умом провожают, тоже не забывай.
Е л и з а в е т а. Что ты за человек, Дарья Власьевна!
Д а р ь я. А чего, правду ладошкой не закроешь. Баб теперь, при переписи населения, окажется в излишке.
Е л и з а в е т а. Почему обязательно я?
Д а р ь я. Сыны мои небось тоже думали, что те пули не им достанутся.
Е л и з а в е т а (плачет). Уж лучше бы погиб, ей-богу. Я бы всю жизнь его оплакивала, ни о ком другом думать не смела…
Д а р ь я. Вот ведь дрянь какая из тебя лезет! Что ж ты живому, здоровому мужику, герою войны, погибели желаешь? Окстись!
Залп салюта и отсветы фейерверка.
Ай-яй! Пошло дело!..
Н и к о д и м о в а. Что это, господи?!
Е л и з а в е т а. Включите радио! Скорее!
Залп. Никодимова бросается в свою комнату, к детям, но О л е с ь и М а р и а н н а, а с ними М а н е ж н и к о в, К а т я и И г о р ь вбегают в кухню.
Д а р ь я. Праздник! Великий праздник нынче, Антонина Васильевна! Затрепалась я тут с вами, ай-яй-яй!
Залп.
Давай, миленькие!..
Залп.
Двадцать седьмого января живем! Наш праздник, кровный, питерский!
Залп.
День снятия блокады — вот, брат, какое дело!
М а н е ж н и к о в. У меня шампанское есть.
Д а р ь я. Тащи! Чего стоишь, милый?.. Все тащи, чего не жаль. Пировать станем. За жизнь нашу, за всех, кто не дожил… Огонь!
Залп.
Ай, хорошо!
М а р и а н н а (заткнув уши). Найн! Но!.. Не надо! Но тирен!
О л е с ь. Это же салют, дурочка моя!
М а н е ж н и к о в. Это — хорошо. Не бойся, малыш, — это прекрасно!
М а р и а н н а. Не надо! Не стреляйте! Но тирен!
Залп. Салют. Игорь берет на руки Марианну.
И г о р ь. Гляди, девочка: как будто елочные шарики и звездочки. Вовсе не страшно.
О л е с ь. Она еще не видела елки… с шариками и звездочками.
И г о р ь. Никогда?.. Ну, давайте сделаем. Подумаешь! Достанем елку, накупим игрушек… Хотя зачем? У меня есть хорошие игрушки. Я расскажу тебе сказку о храбром Щелкунчике, а скрипка нам немного подпоет. Потом мы пойдем в театр и увидим все это в балете. Я сто лет не был на балетном спектакле. Идет?
Марианна кивает.
И г о р ь. Катюша, принесите скрипку.
Д а р ь я (негромко). А ничего?
И г о р ь. Что — ничего?
Д а р ь я. Удержишься? Беды не будет?
И г о р ь. Сегодня — не будет, тетя Даша. (Вслед уходящей Кате.) Да! В моем чемодане — консервы, еще что-то из пайка!
Никодимова медленно опускается на пол. Олесь быстро подставляет стул. Никодимова полулежит на стуле.
Д а р ь я. Ты что? Ты зачем это, Антонина Васильевна?
О л е с ь. Сейчас пройдет. (Вынимает из кармана Никодимовой лекарство, дает понюхать.)
Д а р ь я. Чего еще надо? Говори скорей!
Н и к о д и м о в а (очнувшись). Ничего… Ничего… Сейчас…
Пауза. Все стоят молча.
Е л и з а в е т а. Может, ей сердечное дать? У меня есть!
Н и к о д и м о в а. Спасибо. Отходит. (Виновато глядит на всех.)
М а н е ж н и к о в. В таком случае я принесу сюда радиолу. (Уходит.)
Е л и з а в е т а (глядя ему вслед). А он ничего. В порядке.
Д а р ь я. Ты о чем?
Е л и з а в е т а. Манежников, говорю, хоть и зачуханный, а ничего.
Д а р ь я. А! Ну-ну… Только на малых оборотах крути, а то врежешься.
О л е с ь. Мама, а точно — прошло?
Н и к о д и м о в а. Точно.
О л е с ь. Ты очень бледная.
Н и к о д и м о в а. И это пройдет.
М а н е ж н и к о в вносит радиолу, прилаживает, включает приемник, ловит волну. К а т я приносит скрипку Игоря и продукты. Е л и з а в е т а несет что-то свое. Сдвигают столы, сервируют чем могут.
Г о л о с О л ь г и Б е р г г о л ь ц (по радио).
Дарья Власьевна, соседка, здравствуй!
Вот мы встретились с тобой опять.
В дни весны желанной ленинградской
надо снова нам потолковать.
Тихо-тихо. Небо золотое.
В этой долгожданной тишине
мы пройдем по Невскому с тобою,
по былой «опасной стороне».
Как истерзаны повсюду стены!
Бельмы в каждом выбитом окне.
Это мы тут прожили без смены
целых девятьсот ночей и дней.
Мы с тобою танков не взрывали.
Мы в чаду обыденных забот
безымянные высоты брали,
но на карте нет таких высот…
Где помечена твоя дорога,
по которой десять раз прошла
и сама — в пургу, в мороз, в тревогу —
пятерых на кладбище свезла?..
О л е с ь. Слышали? Вы слышали?
Д а р ь я. Всю блокаду она со мной так: «Дарья Власьевна, соседка»… Родненькая моя.
М а н е ж н и к о в. Так это — о вас?
Д а р ь я. Навряд ли! Откуда ей меня знать? Есть, значит, и другая Дарья Власьевна. А может, и так — из головы взяла. Оленька наша.
И г о р ь. А вы ее знаете?
Д а р ь я. Кого? Ольгу Федоровну? Ну, милый, ты любого блокадника спроси — кто ж ее не знает! А видеть не приходилось. А по голосу из тыщи узнаю.
М а н е ж н и к о в. Непременно надо будет спросить Ольгу Федоровну, откуда она взяла свою Дарью Власьевну.
Д а р ь я. Так ты с ней знаком?
М а н е ж н и к о в. Да, мы встречались.
Д а р ь я. Ох, с сюрпризом ты мужик, оказывается!
К а т я возвращается в военной форме.
К а т я. Платья гражданского нет на такой случай. Все расхожее.
Манежников неслышно выходит. Входит Е л и з а в е т а в роскошном платье с лисой.
Е л и з а в е т а. Пировать так пировать, соседи. Видите, как до войны шили?!
Неловкая пауза.
Здесь, на Невском…
Все молчат.
(Теряет уверенность.) В ателье «Смерть мужьям», знаете?.. До чего… смешное… название…
Возвращается М а н е ж н и к о в с гитарой.
М а н е ж н и к о в (негромко напевает под гитару).
По мосткам тесовым вдоль деревни
Ты идешь на модных каблуках.
Пред тобой склоняются деревья,
Звездочки бледнеют в облаках.
Запоешь ли песню в час заката —
Умолкают птичьи голоса.
Даже все женатые ребята
Не отводят от тебя глаза…
Е л и з а в е т а (тихо). Гляди, Дарья Власьевна, прямо на глазах хорошеет человек!
М а н е ж н и к о в (явно обращаясь к Кате).
Я иду тропинкой полевою,
Словно по приказу, за тобой.
Я в боях командовал тобою,
А теперь я снова рядовой…
М а н е ж н и к о в и И г о р ь (поют вместе).
О тебе в боях гремела слава,
Ты прошла огонь, чтоб мирно жить,
И тебе положено по праву
В самых модных туфельках ходить.
К а т я. Спасибо, мальчики.
Е л и з а в е т а (тихо). «Мальчики»! Одно слово — пэ-пэ-жэ… Полевая походная…
Д а р ь я (тихо). Не греши! Зависть в тебе ворочается. (Громко.) Хороша песня, ребята. И Катерине к лицу. Будет у нее и платье, будут и туфельки — дай срок. Лизавета вон мне нашептывает: «Какая Катя красавица! Поделилась бы платьишком, да размер не тот». Молодец, Лизавета, добрая душа.
К а т я. Спасибо, Лиза. Мне не к спеху.
Е л и з а в е т а. Что ты за человек такой, Дарья Власьевна?! До всего ей дело.
Д а р ь я. Какая уродилась. Давай-давай, девочки, работай! Стол заждался… Антонина Васильевна, я девочек звала, а ты тут при чем?
Н и к о д и м о в а. Мне казалось… Я, в общем, тоже не старуха. Тридцать…