(Осекся.)
О л я (вышла на крыльцо). Родя, забыл. (Выставила шампанское.)
Р о д и о н. Последний раз предупреждаю — вернись домой по-хорошему.
О л я. Тетя Аня, я перенесу ваш чемодан в горницу, побелкой боюсь обрызгать.
Р о д и о н. Ольга, ты меня знаешь. Оля уходит в дом. Ну, ладно, чертова кукла! Ты еще пожалеешь! (С азартной злостью пополам с весельем.) «Живет моя отрада в высоком терему, а в терем тот высокий нет хода никому!..» (С бутылкой шампанского в руках уходит.)
Через секунду-другую в проулке взревел мотор самосвала. Неловкая пауза.
А р т е м о в. В этой деревушке живет еще кто-нибудь помимо вашего отца?
А н н а (сухо). Года два, как все старики перебрались на центральную усадьбу в Терехово. Это в пяти километрах отсюда.
А р т е м о в. Ничего не понимаю… Насколько мне известно, на месте этой деревушки должен строиться мясо-молочный комплекс.
А н н а. И комплекс в том числе.
А р т е м о в. Что? Простите, я не расслышал.
А н н а. Если вас что-то интересует, обратитесь, пожалуйста, в правление колхоза, они дадут вам исчерпывающую информацию.
Со стороны сада входит Н и к и т а — он в рабочих брюках, спортивной майке и кедах.
Н и к и т а (мрачно). Анна Васильевна, он просит папку с чертежами.
А н н а. Господи, что еще случилось?
Н и к и т а. Да ну его!.. (С возмущением.) Понимаете, ставим крайнюю стропилину, чуть с размерами ошиблись. Пацаны мои пришили ее гвоздем, а дед ваш, конечно, усмотрел, ну и пошел крестить. И в бога, и в душу… Обидно, если бы не старались, другое дело.
А н н а. Уезжать вам нужно, Никита. Бросить эту детскую забаву и уехать. Рано или поздно, все равно сломают. (Уходит в дом.)
Н и к и т а (ворчливо, сам себя заводит). Может быть, мы так и сделаем. Нашим рукам везде работа найдется.
А р т е м о в. Что строим?
Н и к и т а (коротко и зло). Россию!..
А р т е м о в. Шутник.
А н н а (выносит из дома папку больших размеров). Эти?
Н и к и т а. Спасибо. (Уходит.)
А н н а. Простите за нескромный вопрос — кто вас пригласил приехать сюда?
А р т е м о в (несколько замялся). Мой друг в прошлом году отдыхал у вашего отца… Впрочем, я по делу. (И вдруг неожиданно повернулся.)
Во дворе, наблюдая за ним, стоит М о т я. Он в телогрейке, в шапке, стариковское морщинистое лицо покрыто серебристой недельной щетиной.
М о т я. Мария, где комбат?
А н н а. О господи!.. Мотя, ты меня напугал. Иди, иди отсюда, не до тебя.
М о т я (протягивает Артемову клочок газеты, сложенный треугольником). Возьми письмецо, земляк. Отправишь.
Артемов немного растерялся, вопросительно посмотрел на Анну. Она кивнула. Артемов взял треугольник.
Махорочкой не богат? Моя отсырела.
А р т е м о в. Извините, у меня сигареты.
М о т я. Трофейные? (Аккуратно прислонил к столу лопату, пряча в ладонях огонек, закурил, жадно затянулся.) Трава. Ты бы не мешкал, браток, деревня пустая, наши все ушли. (Взял лопату, уходит.)
А р т е м о в. Кто этот человек?
А н н а. Юродивый. (В сторону открытых дверей.) Оля! Олечка!
Из дома вышла О л я, тряпкой вытирает руки.
Пожалуйста, позови дедушку. Приехал корреспондент из газеты.
О л я (пошла, потом остановилась). Неужели без вас не разобрались бы?
А р т е м о в. То есть… в каком смысле?
А н н а. Оля, перестань.
Оля уходит в сторону сада.
Ваш друг не тот ли скульптор, который так лихо сработал памятник моему отцу? (Показала на ящик внушительных размеров, заботливо укрытый толем.)
А р т е м о в. Вы знакомы с Вадимом?
А н н а. Понаслышке. Только и разговоров в округе, как дед Скобарь купил себе памятник за баснословную сумму.
А р т е м о в. Скажите, где я могу отыскать председателя колхоза?
А н н а. Лето — время чумное для него. Здесь подождите. Алексей обещал заехать.
А р т е м о в. Вы его сестра?
А н н а (внимательно посмотрела на него). Младшая.
Во двор со стороны проулка входит З а х а р о в а, за ней с кнутом в руках идет Г о н о к И г н а т П о л и к а р п о в и ч.
З а х а р о в а. Анюта, солдат наш не появлялся?
А н н а. Только что где-то рядом был, Варвара Степановна. Он отца искал.
Захарова уходит в сторону сада.
Г о н о к (приподнимая кепку). Доброго здоровьичка, Анна Васильевна! Как отдыхается в родимых краях?
А н н а. Вашими молитвами, Игнат Поликарпович.
Слышен голос Захаровой: «Матвей, Матвей, вернись!»
Г о н о к. А я вот, значит, Родиона сейчас повстречал. Поговорила бы ты с племянницей, Анна Васильевна, что ж это она мужика так доводит? Он, бедолага, бросил свой КамАЗ за деревней, а сам сидит с бульдозеристом и шампанское глушит. Отберут права, доиграется.
А н н а. Не люблю вмешиваться в чужую жизнь и вам не советую. Извините. (Уходит в дом.)
Г о н о к. Не твоя ли машина за деревней со спущенным колесом стоит?
А р т е м о в. Имел удовольствие гвоздь поймать.
Г о н о к. Бывает. Дразнят-то как тебя?
А р т е м о в (не понял). Простите?
Г о н о к. Звать-величать, говорю, как?
А р т е м о в. Максим Аверьянович.
Г о н о к (подал руку). Будем знакомы. Гонок. Игнат Поликарпович. Скобаря-то самого уже видел, нет?
А р т е м о в. За ним пошли.
Появился М о т я — крадется вдоль стены дома. За плечами у него болтается старенькая гармошка.
Г о н о к (сидит за столом, не меняя положения). Вот он, милок… Его шукают, а он — вот он. Эй, Мотя!..
Мотя вздрагивает, бросается бежать.
Куда?! (Вскинул кнут, как ружье.) Стой! Хенде хох!..
Мотя замер, медленно поднимает руки.
Г о н о к (подошел к нему, повернул лицом к дому, руки положил на стенку). Так-то оно лучше. (Кричит в сторону сада.) Варвара, принимай гвардейца! (Вернулся к столу.) Родька говорит, вроде бы ты корреспондент из области? Врал, поди, нет?
А р т е м о в (недослушав). Корреспондент. Знаете, мне кажется, ему так трудно стоять.
Г о н о к. Убежит, потом лови его.
З а х а р о в а (торопливо входит во двор). Та пойдем, пойдем, горе ты наше горькое, накормлю хоть…
М о т я (стащил с седой головы шапку, виновато мнет ее). Мария, отпусти меня, а? Мария, надо… Как же можно Россию-то отдавать, Мария? Отпусти, а?
З а х а р о в а. Та стоит она, твоя Россия, господи, стояла и будет стоять, родимая, что с ней сделается!.. (Повела его со двора, обернулась.) Игнат Поликарпович…
Г о н о к. Одна поезжай, Варвара, я Скобаря дождусь, дело у меня до него. Антонине моей скажи, пешком вернусь.
Захарова уводит Мотю.
Всех баб и девок Мариями зовет. Невеста у него, наверное, была — Мария. Беда и только!.. Я тебе вот что скажу, дорогой товарищ: не по адресу прибыл. Это я, по поручению возмущенной общественности, сигнализировал в печать, ко мне в первую голову и надо было обращаться. Понятно говорю, нет?
А р т е м о в. Не совсем, но я постараюсь уяснить себе.
Г о н о к. Вам за это деньги платят, постарайся. Значит, так: все, что нужно для разоблачения Васьки Скобарева, у меня есть. Дома лежит тетрадка с показаниями знающих людей. Приготовлена давно, потому как ждал вашего брата.
А р т е м о в (усмехнулся). Что называется — с корабля на бал. Нет-нет, это я сам с собой. Игнат Поликарпович, собственно говоря, что вы имеете против Василия Михайлыча?
Г о н о к (хмыкнул). Лично я — ничего не имею. Мы с ним, можно сказать, давнишние друзья-товарищи, не один десяток лет соседями прожили. Даже девку одну любили — Олену. Но это дело прошлое, молодое. Нынче же я супротив Васьки ничего не имею, но народ, общество — имеет. Очень даже имеет! Ну, к примеру, вопрос с облигациями.
А р т е м о в. Простите, какие облигации?
Г о н о к (снисходительно усмехнулся). Ты вот как думаешь, дорогой товарищ, на какие такие капиталы он церквушку восстанавливает, сам себе памятник купил или вот дом свой разукрасил, словно игрушку фабричную? Пенсия-то у него сороковка. На нее, голуба, церковь не восстановишь и бригаду пэтэушников из города не наймешь.
А н н а (появилась в дверях дома). Постыдитесь! Как вам только не стыдно наговаривать на старого заслуженного человека! Не слушайте вы его…
Г о н о к. Это кто ж наговаривает-то, кто наговаривает?! Я, что ли?! Ты хоть, Анька, и культурная считаешься, училка, однако не можешь знать историю вопроса, потому как в то время ты еще пешком под стол без штанов бегала, понятно говорю, нет?
А н н а (задохнулась). Если вы сейчас же не прекратите безобразничать, я… я, честное слово, вызову милицию! Хулиганить и позорить имя человека вам никто не позволит! (С силой захлопнула дверь.)
Г о н о к. Васькина порода — слова сказать не дают. У тебя есть… этот… магнитофон? Должен быть, для интервью.
А р т е м о в. К сожалению, я не взял с собой.
Г о н о к. А вот улыбаться не надо. Дело серьезное, политическое, можно сказать, — не надо! В сорок пятом Васька пришел с фронта и привез с собой цельных два вещевых мешка добротного мыла. Деревни этой начисто не было, голые трубы отсвечивали да церквушка старая чудом уцелела. Одним словом, всенародное бедствие. Ни иголку с ниткой достать, ни керосину, о мыле я уже не говорю. Что делает гад Васька? Он за то самое немецкое мыло скупает у людей облигации государственного займа. Я спрашиваю, прилично это фронтовику, а?
А р т е м о в (нахмурился). Честно говоря, не очень.
Г о н о к. Вот именно — не очень! Зрил жучок, на многие годы вперед зрил, где жизнь сулит выгоду! И вот теперь, когда государство возвращает свой долг, у этого мироеда и кулака оказалось невиданное множество тех облигаций, а значит… и копеечка зашевелилась. Понятно говорю, нет?