Дедушка, ты меня слышишь?
Д е д С к о б а р ь (с трудом поднял голову, после паузы). Корреспондента накормила?
О л я. Аппетит нагуливает твой корреспондент. (Подошла к деду, обняла его сзади.) Ты у меня совсем-совсем старенький стал. Дед, давай лучше мирно переберемся в Терехово, а? Мотю возьмем с собой и будем втроем жить-поживать, горя не знать. Славно так заживем, дед!
Д е д С к о б а р ь. Чего с Родькой-то не поделили? Выпил, что ли? Поколоти маленько. Бабка твоя в молодые годы иной раз любила за чуб меня таскать.
О л я (сдержанно улыбнулась). Помогало?
Д е д С к о б а р ь (хмыкнул). Ага. (Помолчал.) Ну, говори, говори, чего там?.. По глазам вижу.
О л я. Родька иконку продал. Стащил из дома и продал за пятерку.
Д е д С к о б а р ь (нахмурился). Которую?
О л я (торопливо). Я не хотела тебя расстраивать…
Д е д С к о б а р ь (вдруг кричит). Которую, спрашиваю?
О л я (виновато). Ту, что Варвара Степановна в музей отдала нам.
Д е д С к о б а р ь. Угодника, что ли? (После длительной паузы.) К покойнику это.
О л я. Ой, дед, да ты что?! Фу, у меня аж мурашки по спине. Я его заставлю, паразита, он ее из-под земли…
Д е д С к о б а р ь (перебил). Вернется корреспондент — не отходи от нас. И Никиту кликни. Сердцем чую — не ладно что-то. Мыслю так — покажем ему все. Рисунки, чертежи наши. По виду, вроде толковый. Тетрадку свою отдам, пускай переправит куда следует.
О л я. Дед, я должна тебе сказать… В общем, понимаешь… Ну, не впутывай ты человека… У него просто-напросто могут быть неприятности в газете. Мы ведь не знаем всех его дел. И вообще не знаем, как он ко всему этому отнесется. Люди разные бывают…
В это время во двор входит странная процессия. Впереди идет виновато улыбающийся А р т е м о в, руки за спиной у него связаны; за ним с серьезным лицом шагает М о т я. Чуть поотстав, идут Г о н о к, З а х а р о в а и Н и к и т а.
А р т е м о в. Дезертира поймали.
М о т я (командует). Стой!
Г о н о к. Вот уж бог послал на нашу голову…
М о т я. Комбат, он погоны срезал. Судить его, к стенке!..
Д е д С к о б а р ь. Я доложу командиру полка, Матвей. Спасибо. Никита, развяжи человека.
Н и к и т а (не двигаясь). На вашем месте, Василий Михалыч, я бы все-таки допросил дезертира.
О л я. Никита… Смягчающее вину обстоятельство — сдался по первому требованию.
Г о н о к (с трудом развязал Артемову руки). На совесть постарался, чертяка. Не ушиб он вас?
А р т е м о в (потирая запястье). Да нет, пустяки.
Послышались приближающиеся голоса. Все повернулись в сторону проулка.
З а х а р о в а. Пойдем, Матвей, покормлю. Василь, я чего сказать-то хотела… уступи сыну-то, не связывайся, бог с ними. (Умолкает.)
Во двор входят А н н а и С к о б а р е в.
А н н а. Самосвалами такую пыль подняли — просто дышать нечем. Максим Аверьянович, вы что-нибудь слышали о нашем Сторожевом кургане? Нет? Ну, как же! Вам, как журналисту, непременно нужно побывать. Достопримечательность, скажу я вам, не районного масштаба. Там стоит огромная каменная баба со времен скифов. В народе называют ее — Сторожиха. Ходит поверье, будто в древние времена, когда кто-либо нападал на наши земли, эта каменная баба подавала сигнал тревоги.
А р т е м о в. Любопытно. И каким же образом?
А н н а. Нет, серьезно. Варвара Степановна…
З а х а р о в а (не очень приветливо). Врать не буду — сама не видела, маманя рассказывала. Перед самой войной над курганом три ночи зарево полыхало. Как сияние какое.
Г о н о к (сердито). Ты, Варвара, не плети чего не знаешь, понятно говорю, нет? Раньше было дело, товарищ корреспондент. В тридцать втором. Я почему запомнил — нашу ячейку бабы в колья хотели взять. Мы попа прогнали и церквушку маленько тряхнули.
З а х а р о в а (обиженно). Тю на тебя — та говорю ж тебе, перед войной! Чуть ли не за неделю, как поднялась она. Меня как раз на тракторные курсы в область посылали.
В поле снова громыхнул сильный взрыв. Захарова тихонечко перекрестилась.
М о т я. Землю нашу фриц щупает. Давай-давай… Как думаешь, комбат, отобьемся сегодня?
Д е д С к о б а р ь. Отобьемся, Матвей. Быть того не может — отобьемся по холодку. Олена, вынеси рисунки. Товарищу корреспонденту покажем. (Помедлил.) И тетрадку мою. Ту, в клеенчатой обертке.
Н и к и т а. Вряд ли она его заинтересует.
А р т е м о в. Знаете, молодой человек, у меня сложилось такое впечатление — вы чем-то недовольны в жизни. Кто вас обидел?
Н и к и т а (чуть церемонно поклонился). Ваши профессиональные наблюдения, должен признаться, не далеки от истины.
Д е д С к о б а р ь (вдруг рассердился). Чего стоймя стоишь, ступай принеси!..
Оля, помедлив, уходит в дом.
А н н а. Папа, у Алексея есть конкретное и, на мой взгляд, разумное предложение. Алексей, подойди, пожалуйста, сядь. Ну, сядь же ты!..
Д е д С к о б а р ь (словно не услышал). Игнат, продал бы ты мне свою избу, а? Чего ей попусту гнить?
Г о н о к (бросил взгляд на Скобарева, не сразу). Сносить же будем, на кой она тебе?
Из дома вышла О л я, в руках у нее папка больших размеров и старая мятая общая тетрадь.
Д е д С к о б а р ь. Олена, какое ты мне надысь слово называла? Ну, чтоб все ладно и гладко подходило друг к дружке?
О л я. Гармония?
Д е д С к о б а р ь (усмехнулся). Нет, не то… Вспомню — скажу. По нашему плану, Игнат, музей никак не может обойтись без твоего дома. Картина не та.
А н н а (чуть нервничая). Папа, я прошу вас серьезно поговорить с Алексеем…
Д е д С к о б а р ь (перебил, хмуро). Мы уже не один раз разговоры с председателем разговаривали, Васильевна. Глухой он.
А н н а (с досадой, резко). Но вы даже выслушать не желаете его!.. Это упрямство, понимаете — голое упрямство, папа! (Взяла себя в руки). Извините. Чем старше вы становитесь, тем сложнее с вами общаться.
Д е д С к о б а р ь. Мне уж один черт в земле гнить, вы-то хоть между собой друг дружку понимайте. Как немые живете. (Отвернулся). Стало быть, Игнат, по рукам?
Г о н о к. Блажишь, Василь… Бог с тобой, как хочешь. Алексей Василич, по закону, так сказать, я имею…
С к о б а р е в (устало). Имеете, имеете право. Дом остался вашей собственностью.
Г о н о к (кашлянул). Сколь положишь, Василь? За избу, говорю, сколько дашь?
Д е д С к о б а р ь. Не обижу. Думаю, двести — красная цена.
А н н а. Папа, Алексей предлагает построить… ваш музей в Нестеровке. Мне кажется, найден разумный выход из создавшегося положения.
Пауза.
С к о б а р е в. Обещаю, батя, колхоз окажет посильную помощь. Технику дадим, кое-какие материалы. Ольгину подругу, Наденьку, оформим на склад, а она за музеем твоим будет присматривать.
О л я (тихо). Дедушка, может быть, действительно в этом есть какой-то резон. Там и райцентр ближе.
Д е д С к о б а р ь. В сенцах удочки висят, принеси.
О л я (удивленно). Зачем, дедушка?
Д е д С к о б а р ь. Ступай, ступай, на зорьке посижу, ухи что-то захотелось.
Оля, пожав плечами, уходит в дом.
А н н а. Папа, о чем вы говорите, какая уха?! Через неделю приедут строители, вы понимаете это? Они ведь не станут вас месяцами упрашивать и сидеть без дела. Папа, я прошу вас, отнеситесь предельно серьезно к предложению Алексея. (К Артемову.) Нестеровка — точно такая же пустая деревня, те же деревянные дома. Двадцать пять километров отсюда. Какая вам разница, папа?
О л я выносит удочки, отдала деду. Тот с силой что-то рвет с них, на ладони показывает Анне.
А н н а. Что это?
Д е д С к о б а р ь. Возле той церквушки сто человек твоих односельчан расстреляно. Пули еще в бревнах торчат. Вы ж сами с Алешкой когда-то эти пули на грузила выковыривали. Неужто сердце ваше не дрогнет?
А н н а (негромко). В конце концов, если захотите, и церквушку вашу можно перенести туда. Впрочем, даже нужно это сделать. Она станет жемчужиной вашего музея.
Д е д С к о б а р ь (вдруг срывается на крик). Наша! Наша церквушка! И музей наш! Когда ж вы приучитесь говорить слово — на-ша? Не мой музей, а наш, наш! Понимаешь — на-аш?!
Пауза.
А н н а. Хорошо. Пусть наш. Наш музей, наша церквушка, наша земля… Наше, наше, наше!.. (Отвернулась, достает платочек.) Папа, вы нас измучили.
Пауза.
Г о н о к. А чего, она дело говорит. Можно не только церквушку, но и дома некоторые перетащить. Те, что Представляют, так сказать, исторический интерес. Правильно я говорю, товарищ корреспондент?
А р т е м о в. В принципе все возможно. Во всяком случае этот вариант вполне приемлем. Тем более церквушка семнадцатого века.
Н и к и т а. Черт возьми, дед, мы все можем, оказывается! Мы можем, например, Мамаев курган куда-нибудь на Алтай перенести. Куликово поле или Бородинское можем объединить с Прохоровкой — а что? Выгодно и удобно. Меньше забот. Кто не согласен — под суд!
С к о б а р е в. Ты демагогией здесь, парень, не занимайся!
Н и к и т а. Но ведь так же получается, товарищ председатель! Бои-то, вот они где проходили, через эту деревню. Без боев за нее, может быть, и Прохоровское сражение проиграли бы. Зачем же мы будем людей обманывать, которые в музей лет через пятьдесят придут? Кому дано право историю подтасовывать? Вам? Или, может быть, вам?
А р т е м о в. Странная у вас логика, молодой человек. Наверняка и за ту деревню бои шли. И там люди гибли.
Н и к и т а. Что вы говорите? Не может быть!
О л я. Никита!..
Н и к и т а. Семьсот лет назад предки наши селились на этом месте! Представляете, семьсот лет! Жили, песни складывали, умирали — здесь! Нестеровки и тем более вашего Терехова и в помине не было!..