(Размышляя.) Да, здесь умирание продолжается, но не так, как там.
Издалека появляются тени, видимые сквозь ширмы, они прорывают бумагу, проходят сквозь нее: это солдаты, которых ведет Генерал. Они на секунду останавливаются, смотрят на дрожащих арабов, не видя их, и выходят влево.
ГЕНЕРАЛ(со смехом). Итак!
АРАБЫ(хором, продолжая дрожать). Вот так!
ГЕНЕРАЛ. Например! (Проходит и выходит влево.)
ЛЕЙТЕНАНТ(тоже смеясь, идет за Генералом). Итак!
АРАБЫ. Вот так!
ЛЕЙТЕНАНТ. Например!
АРАБЫ(улыбаясь, но дрожа). Именно так!
ЛЕЙТЕНАНТ. Столько про это выдумывают! (Глупо смеется.) Самое трудное было… теряя сознание, оторваться от своей родины… (Смеется.) Она зацепилась за волоски в моих ноздрях…
СИ СЛИМАН(улыбаясь). Хорошо, что теперь она — не более, чем запах, оставшийся на волосках ноздрей.
Лейтенант проходит и выходит влево.
РОЖЕ(со смехом). Итак!
АРАБЫ. Вот так!
РОЖЕ. Например!
Проходит и выходит влево.
ПРЕСТОН, НЕСТОР, ЖОЖО(хором, смеясь). Итак!
АРАБЫ. Вот так!
ПРЕСТОН, НЕСТОР, ЖОЖО. Например!
Проходят, выходят влево. За ними — десять солдат, повторяющих то же самое, выходят. Пауза. Арабы отвечают все так же. Арабы перестают дрожать.
МАТЬ(смеясь). Например!
КАДИДЖА. Они даже не захотели сделать мне больно. А ведь они наверняка умеют…
БРАХИМ. Я… несмотря на дрожь, смотрел на них, но не узнавал. Честное слово, они казались ласковыми… и, может быть… добрыми.
СИ СЛИМАН. Они такими становились… и сами на себя удивлялись.
КАДИДЖА. Давно пора!
МАТЬ(с мягким смехом). Как хочется что-нибудь о ней узнать.
СИ СЛИМАН(смеясь). О Лейле? Она движется тихо.
Умирает так же медленно, как жила: лениво.
КАДИДЖА(смеясь). У револьвера взгляд змеи.
Вдруг появляется Сержант, конечно, мертвый. Лицо его — совершенно белое, оно намазано белилами, как и у всех прочих мертвецов, только ото лба до подбородка оно пересечено потеком ярко-красной крови. Грудь его увешана разноцветными наградами, которые постоянно позвякивают.
СЕРЖАНТ(со смехом). Итак!
БРАХИМ(тоже смеясь). Вот так!
СЕРЖАНТ. Например!
БРАХИМ. Именно так!
СЕРЖАНТ. А столько всего про это выдумывают!..
БРАХИМ. А почему бы и нет?
СЕРЖАНТ(смеясь все громче). …и это могло бы испортить мою смерть… (Смеется.) Мне так много раз это повторяли, а я вот смеюсь, как девчонка… Испортить мою смерть. (Смеется, и все мертвецы вместе с ним.) У меня были грубые манеры, но, твою мать, у мужика есть все для этого… ха-ха-ха! (Смеется, и мертвецы смеются всё сильней.) Но, твою мать, я, Сержант Машен, зауважал мужчин именно тогда, когда они тряслись от страха, стучали зубами и их задницы не могли справиться с поносом… Ха-ха-ха! Задницы! Ха-ха-ха! Хи-хи-хи!..Задницы поносные! Именно тогда они избавились от того, что делает их омерзительными… (Он корчится от смеха вместе с мертвецами.)…А их глаза!..Глаза… карие или голубые… их глаза, выражающие дикий страх, ох, черт, эти глаза!.. Общий смех становится все громче и громче.
Их глаза пропускали через себя все!.. Не говоря о том, что днем и ночью меня преследовал тот, кто шел впереди меня. (Корчится от смеха и несколько отступает назад, но не уходит.)
Остальные продолжают смеяться, но мало-помалу успокаиваются.
СИ СЛИМАН(все еще смеясь, пожимая плечами).
Можно и так посмотреть.
Пауза.
Мой собственный образ уже стерся… Течение времени чувствуется все меньше и меньше…
МАТЬ(смеясь)…Она, конечно, пойдет на дно, эта Лейла. Она никогда не умела выпутываться! А я о Саиде. Кто его видит?
СИ СЛИМАН. Он прозевал… да ты не переживай… еще ничего не потеряно… Он сделал, что мог… когда его взяли… допросили… он показал тропинку, по которой ходил наш патруль… но в тот день… Я таю… я растворя…
(Смеется.)
МАТЬ(раздраженно). В тот день?
СИ СЛИМАН. О, прошу тебя, дай мне окончательно потерять сознание… Я растворяюсь… Я растаял… (Смеется.)
Вдруг раздаются удары молотка. Женщины, похоже, не обращают внимания: они вяжут. Наверху среди мертвых начинается волнение.
КАДИДЖА. Они все забивают гвозди в эту клетку. Скоро закончат.
МАТЬ(улыбаясь). Я хорошо себе представляю, как они прикончат Варду. От их спиц останется кровь. Для англичанок они не слишком-то хитры.
Новые удары молотка.
А вообще-то это зрелище, достойное внимания: на эту даму, которая сумела стать самой изощренной шлюхой в мире, набросились шесть вязальщиц. Все вместе они были похожи на гигантского шершня, вооруженного шестью жалами из нержавеющей стали. Я все видела: шершень впился в цветок, он пожирал кожу ее живота и шеи; брызнула кровь и перепачкала их всех, а этой несчастной стоит большого труда испустить последний вздох…
Пауза.
А Лейлы все нет! Надо что-то придумать, чтобы ей помочь…
КАДИДЖА. Не волнуйся. Я ее знаю, она всегда в порядке. Ты думала, что управляешь ею, а на самом деле это она вами управляла… В ней была сплошная гниль, как и вокруг нее.
Пауза. Наконец за верхними ширмами появляется тень.
Она приближается.
КАДИДЖА. Вот и она!
Тень приближается, затем персонаж проходит через последнюю ширму: это Варда, она выглядит так же, как и в той сцене, где ее одевали Малика и Джемиля. В ее руке — черная чадра Лейлы. Она, похоже, удивлена.
ВАРДА(избавившись от золотых булавок, торчащих в ее зубах, тихо смеется). Ну и что!
МАТЬ(сухо). А моя невестка?
КАДИДЖА. Да-да!
ВАРДА. Вот это да!
МАТЬ. Оставь, дуреха. Ты еще не совсем угасла. Ты там все еще трепыхаешься. Ты уже меньше нравилась сама себе. Где ты видела Лейлу? Эта идиотка погибла от голода и холода, от чего угодно, а все еще не прибыла сюда.
ВАРДА(с улыбкой). Понятия не имею. (Наклоняется и смотрит вниз.) А и правда, я еще не испустила последнего вздоха. Хоть бы они уж меня добили. (Указывая на черную чадру.) Я нашла это по дороге.
МАТЬ. Где?
ВАРДА. Откуда я знаю! В ящике какого-то комода. Или за комодом, или под ним, или в нем, а самой Лейлы нет. (Встряхивает чадру, как фокусник.) Пусто.
МАТЬ(робко). А Саид?
ВАРДА(со смехом). Он в них вызывает все большее отвращение.
МАТЬ(весело). Ты уверена?
ВАРДА(сплевывая). Клянусь могилой твоей матери! Что касается твоего Саида, его все ищут, и скоро настанет его праздник!
Все от души веселятся и смеются.
МАТЬ. Я присутствовала при начале твоей смерти. Эти дамы…
ВАРДА(прерывает ее). Я сама себе подарила выбор смерти. Как и все в моей жизни, я бы и здесь выбирала сама, если бы не попала в эту дурацкую переделку, где я оказалась вверх ногами, мои золоченые юбки — разорваны, мои булавки — покорежены, мои кости — затуплены, ключицы — сломаны… Но сама смерть исходит от меня. Я достигла такого совершенства в своем искусстве…
МАТЬ(с улыбкой). Смотри, что эти дамы делают с самим совершенством в искусстве! (Показывает вниз, где собрались шесть женщин.)
ВАРДА …что однажды вечером — сегодня вечером — я вышла в ночь, а свежий воздух — я ведь так уязвима и совсем не приспособлена для жизни под открытым небом, что свежий воздух, говорю я вам, ударил мне в лицо и убил меня. Вот. И я поторопилась прийти сюда, зацепив по дороге эту тряпку. (Показывает на черную чадру и отшвыривает ее.)
МАТЬ(смотрит наверх). Ну нет, рассказывай что хочешь, но ты еще не мертва: ты хрипишь.
В течение всей этой сцены все три женщины с интересом и тревогой наблюдают за тем, что происходит внизу, т. е. на земле. Свет становится менее ярким, в то время как внизу занавес подсвечивается. Эта вторая ширма представляет собой фасад борделя. Она должна быть прозрачной, чтобы в какой-то момент стало видно, что происходит в борделе. Вот как будут одеты женщины, собравшиеся перед борделем: Шиха: в черном, Лалла: в зеленом, Айша: в красном, Срира: в желтом, Xабиба: в лиловом, Азиза: в оранжевом.
Женщины, собравшись перед борделем, стоя вяжут широкие черные полотнища. Мертвая Варда лежит на площади.
Несмотря на приглушенный свет, мертвецы верхнего этажа видны.
Роль нижней Варды исполняет другая актриса.
Все это произносится очень быстро и словно нараспев:
ШИХА(Мертвой Варде). Твои одеколоны! Твоя «Шанель»! Твой красный, черный, розовый! Твои серьги! Твои шпильки! Твой стиль! Твое нижнее и верхнее! Твои кольца, твои цветы! Мой муж всегда приносил их частичку домой, и через них ты присутствовала в доме, в моей спальне, даже в кровати, и на ней, и вокруг, и в зеркальном шкафу. (Обращается к остальным женщинам.) Вяжем. Вяжем. Не останавливаемся. Тут петля, там петля. Вяжем. Вяжем.
ЛАЛЛА(Шихе). Я собираюсь замуж, и я никогда бы не потерпела, чтобы мой муж внедрялся в мое чрево, предварительно побывав в этой пропасти. (Пинает труп ногой.) Когда он выходил из нее, у него был потерянный взгляд: на его теле были ракушки, мидии, на его животе — лангусты и водоросли. (Почти кричит, обращаясь к Шихе.) Что же такого особенного он находил там, скажите мне? Сможет ли мое чрево вызвать такой взгляд, такое кораблекрушение, эти водоросли и лангустов?