– Плевать мне на ваш город!
Она с силой хлопнула дверцей и пошла в ту сторону, откуда тянулись по жирной земле следы шин. Сумка хлопала Вету по бедру, одежда сразу же промокла насквозь.
Ни города, ни дороги она теперь не видела и, когда обернулась, поняла, что потеряла из виду даже следы машины – последний ориентир. Шла, увязая в грязи, пока не выбилась из сил. Из полумрака вырастали кустарники и низкие деревца, дороги не было.
Земля смешалась с небом. Вета остановилась, растерянно оглядываясь. Отбросила с лица мокрые волосы. Чужое присутствие она почувствовала кожей, потому что зрение оказалось вдруг бесполезным. В привычный уже шум дождя вклинился еще один звук – так хлюпала грязь под тяжелыми шагами. Они ни скрывались, они подавали голоса: глухо рычали у нее за спиной.
Вета попыталась унять панику и пошла дальше. Все равно куда, лишь бы не стоять на месте. И преследователи двинулись следом. Оборачиваясь, она видела то узкую морду, то желтый оскал. Стая бродячих собак – разномастных, длинноногих, черных и рыжих, желтоглазых. Она не хотела всматриваться: прямой взгляд мог бы стать спусковым крючком нападения. Тени мелькнули справа.
Она не выдержала и рванула вперед. Но дыхание мгновенно сбилось. Поскальзываясь на грязи, она все еще бежала, тратя драгоценные секунды на то, чтобы оглянуться. Преследователи теперь тоже перешли на бег, они гнали ее по бездорожью, заставляя бросаться из стороны в сторону. Она давно потеряла направление. Еще немного, и Вета ощутила горячее дыхание у своих ног. Потом в опасной близости от ее бедра клацнули зубы. Желтые глаза блеснули впереди и слева. Они ее окружили.
Захлебнувшись дождем, Вета замерла. Собаки остановились неровным кругом. Неторопливые – некуда им были спешить, – пошли на нее.
Недалеко взвыл мотор – громкий даже в шуме ливня. Машина, заляпанная грязью по самые стекла, вывернула из дождя справа. Взвизгнула рыжая шавка – едва успела отскочить в сторону.
Как только машина оказалась рядом, Вета отчаянно дернула дверцу и упала на пассажирское сиденье. Антон ничего ей не сказал – тут же вдавил педаль газа в пол. Стрелка спидометра дернулась, как эпилептическая.
За окнами ничего было не разобрать, кроме беспорядочных дождевых струй. Они снова летели в пустоту, и пальцы Антона, сжатые на руле, казались онемевшими. Вета боялась взглянуть ему в лицо. Ее саму трясло так, что клацали зубы.
Спереди вынырнула тень: рыжий бок, оскаленные зубы. Машина вильнула в сторону, но быстро выровняла курс. Вета обернулась. Она не поверила тому, что увидела. Сквозь дождь собаки преследовали их, неслись за машиной, скорость которой ушла за сто и все росла.
Дождевые струи ложились на боковые стекла почти горизонтально. Рев мотора сделался надсадным. Машину подбрасывало на корчах, вот подбросило в последний раз, так что Вета приложилась плечом о дверцу, и тут под колеса машины нырнула дорога.
Они оба вздохнули с облегчением. Антон сбросил скорость и впервые посмотрел на Вету – сам до невозможности бледный, судорожно сжавший зубы. Хотел что-то сказать и не смог. Она тоже не смогла. Сердце до сих пор колотилось как сумасшедшее.
Дождь как будто бы утихал, и даже в небе наметился просвет. Теперь можно было рассмотреть далекую стену города, черные вышки, подпирающие небо. Пересилив себя, Вета осторожно глянула в зеркало заднего вида: собак не было.
Антон остановил машину и бессильно отпустил руль.
С волос на грудь капала вода, блузка прилипала к телу. Вета опустила взгляд: туфли были в грязи.
– Что мне теперь делать? – спросила она срывающимся шепотом.
Антон протянул руку, чтобы убрать мокрые волосы ей за плечи и увидеть лицо. Его ладонь, неожиданно горячая, легла ей на плечо.
«Тушь давно потекла», – некстати подумала Вета и провела по щекам, но черных следов на ладонях не осталось. Дождь смыл и тушь, и слезы, и все следы.
– Все будет хорошо, – хрипловато, как будто простужено, пообещал Антон. – Поехали домой?
Не переодеваясь, она завернулась в одеяло и отвернулась к стене. Мокрые волосы лежали на подушке, капала на голый пол вода.
– Может, хочешь чаю? – спросил Антон, вернувшись в комнату с пустой чашкой – как будто с доказательством, мол, смотри, я больше ничего от тебя не потребую.
Вета ничего не ответила.
– Простынешь, – наигранно-сердито пригрозил он, не зная, что бы еще сказать.
Она молчала, и Антон, потоптавшись еще немного, ушел на кухню. Дождь постепенно исходил на нет, хоть по-прежнему бил в стекла, но уже не зло, а так, словно стучал: «Пустите». Он все равно поставил на плиту чайник и сел ждать, не находя себе никакого другого занятия.
Отчаянно хотелось курить, но заставить себя вставать, чтобы открыть форточку, он не мог. Он мял в пальцах брошенную на обеденный стол конфетную обертку и вздыхал. Было безнадежно душно, так душно, что виски давно намокли от липкого пота. Серым призраком проступал город через мутное стекло и дождевую воду.
Антон услышал, как в комнате скрипнула кровать. Тихонько – видимо, Вета повернулась на другой бок, и может быть, теперь она смотрела в окно на этот же самый мутно-серый город. Он бросил фантик на стол и уже хотел было подняться, чтобы пойти к ней в комнату, но не вышло.
Закипел чайник и вместе с ним отчаянно затрезвонил телефон. На ходу вывернув ручку плиты, Антон выбрался в прихожую и зажал телефонную трубку между ухом и плечом, одновременно зачем-то пытаясь прикрыть дверь в комнату.
Он ошибся – Вета лежала по-прежнему лицом к стене. В щель между не до конца закрытой дверью и косяком он наблюдал за Ветой – та шевельнулась, поднимая подушку под грудь.
– Да?
Трубка отозвалась потрескиванием.
– Алло? – раздраженно повторил Антон, собираясь уже вернуть трубку на рычаг, но на том конце провода послышалось тихое покашливание.
– Слышишь? Слышишь? – Кто бы ни пытался с ним поговорить, он сильно охрип и едва выводил слова.
– Кто это? – не понял Антон.
– Своих уже не узнаешь? – в трубке едва слышно засмеялись, потом закашлялись опять. – Я знаю, кто убийца. Подъедешь?
Антон мельком глянул в щель не до конца закрытой двери. Вета лежала, закрыв глаза и даже не сбрасывая с лица влажные пряди волос. В прошлый их визит к Марту ей там не слишком-то понравилось. Но и оставить ее одну дома Антону тоже что-то мешало.
– Это не подождет?
– Издеваешься, что ли? – голос Марта изошел на свист.
– Не пойти бы тебе… – зло выдохнул Антон, чуть отдаляя трубку от лица. В эту минуту ему не хватало только ломать голову над убийствами и прочими отголосками работы. – Ладно, приеду. Но позже.
Он бросил трубку на рычаг и прислушался: дождь утих до еле слышного царапанья в стекла. Еще немного – и от него останутся только лужи, лаково блестящие в свете уличных фонарей.
Антон пошел в комнату и присел на край кровати. Он совсем не знал, что говорить, но Вета начала первая.
– Мне нужно будет написать докладную директору? – спросила она глухо оттого, что лежала, почти уткнувшись лицом в подушку. – Ну. Они же прогуляли урок.
Он склонился, потом еще немного, и лег рядом – и взял ее за руку. Вышло, что почти обнял. Вета не отстранилась. Может, у нее не было сил. Ее плечо, не прикрытое одеялом, было холодным, как дождь. Антон прикоснулся к нему губами, без тени флирта. Так мама проверяет у малыша температуру – негорячий ли лоб.
– Можно и к директору, – сообразил он не сразу. – Или к завучу. Она обязана разбираться с такими вещами.
– Как бы она со мной не разобралась после такого, – невесело усмехнулась Вета.
– Оставайся сегодня, – попросил Антон, ловя ее руку.
Она моргнула и отвела наконец взгляд от единственной точки на стене. Губы дрогнули, но Вета ничего не ответила – только выдохнула.
Дождь вымочил город, сразу же окунув его в промозглую гулкую осень, и на асфальте стало так много желтых кленовых листьев, что они покрыли улицы коврами. Вета наступала на листья, как будто давила их, сосредоточенно и насупленно смотрела себе под ноги.
Давно наступил комендантский час, но она не боялась патрулей – шагала по улицам, хорошо освещенным желтушными фонарями, и смотрела себе под ноги. Ветер тыкался в ладони, как провинившийся пес холодным носом. От него по спине ползли мурашки. Расстегнутый плащ трепетал полами.
Прежняя истерика и страх уходили, и, кажется, она снова позволила Петербургу вползти внутрь себя и повсюду протянуть тонкие ложноножки спокойствия и тумана.
«Ты же обещала не бросать меня», – сказал ей закрытый город.
– Помню, – отозвалась Вета и почувствовала, как от слов замерзают губы. Улыбнулась, а закричать не смогла бы, даже если бы Мать-Птица явилась сейчас перед ней – призрачная фигура и широком белом платье. Бесформенная, только издали похожая на женщину, разведшую руки в стороны. А на самом деле широкие рукава скрывали крылья.
Город застонал ей в ответ сразу всеми стенами, каждым фонарным столбом и даже асфальтом, побитым дождем. Так могли бы стонать тысячи больных, которые давно уже утратили всякую надежду на выздоровление.
Глава 15Без тени сомненья
Двенадцатое сентября – день сумасшедших девочек
Утром Вета красила глаза перед зеркалом в ванной. Руки ей не очень подчинялись, и она уже в который раз стирала черную краску с носа и с век. В теле ощущалась такая свобода, которая бывает только после бессонной ночи. Еще немного – и полетишь.
Или упадешь прямо на асфальт.
– Я ждал тебя всю ночь, – сказал Антон, привалившись к дверному косяку.
Вета увидела его отражение в зеркале. Точнее, только лицо, склоненное к косяку, но лица ей хватило. Да. Бессонница бывает еще и такая. Такая, когда ночь сама ложиться на кожу и рисует морщины у уголков рта. Морщины отвращения, такие порой появлялись и на лице Андрея. Тогда он брал ремень и шагал к Рею.
– Прости, – торопливо сказала Вета, пряча косметику в сумку. – Я гуляла.