аги. Ведь так научно все выходило до сих пор.
– Демоны, – сказала она, вполне спокойно осознавая собственную грустную судьбу. – Вот демоны. Не стоило мне сюда ехать.
Всю ночь город стонал за окнами, то гулко и низко, то переходя на визг. Звенели стекла в рамах, и почти не горели звезды. Падало и снова возникало напряжение в электросетях – Вета слышала, как эпилептически хрипит холодильник, включенный пятый раз за ночь. Нужно было встать и выдернуть его из розетки, но в коридоре бродили страшные тени, а Антон спал, как застреленный. Как он вообще умудрялся спать?
Вета металась по горячей комковатой подушке, не находя такой позы, в которой она смогла бы ничего не видеть. По стенам тоже плясали тени: ветки кленов и тополей – и серое небо глядело в окна. Странно светлое небо – ведь не горели даже фонари вдоль трассы. Вета смотрела на стрелки часов, и даже когда исхитрялась задремать, ей все равно снились эти стрелки, отплясывающие дикий ритм.
Она не выдержала, поднялась, прошла на кухню. Включать свет не хотелось – будет истерически мигать лампа или не зажжется вообще, добавляя последнюю каплю в бездну ее отчаяния. Вета на ощупь включила радио.
Почти на всех частотах шипели помехи. Она крутила ручку вслепую и неизвестно как поймала едва слышный голос диктора. Добавила немного громкости и подтянула к себе табурет.
– …Сохранять спокойствие, – твердил безликий голос, прерываясь потусторонним шелестом помех. – Силы, брошенные на ликвидацию последствий… ограниченная зона доступа…
Вета прислонилась лбом к прохладной стене. Даже в ночной рубашке без рукавов ей было ужасно душно, хотелось открыть окно в осеннюю ночь. Или нет… Вета поймала себя на мыслях о том, как хорошо было бы прогуляться по набережной. Именно сейчас, когда скучают бетонные парапеты, вода бьется о берег, и мать-птица раскидывает крылья навстречу белым вспышкам в небе.
– Нет, – сказала Вета вслух, чтобы удостовериться самой. Нет, она не выйдет из квартиры. Путь он приходит сам, прямо сюда, раз ему так не терпится.
Или выйти все-таки? Подставить разгоряченные плечи прохладному ветру. Никто не заметит ее ухода. Никто ее не остановит, и город старательно отведет патрули. Город заставит Антона спать еще крепче, и до самого утра, а утром все уже будет хорошо.
Вета поднялась, налила в кружку холодной воды из чайника, выпила, а остатки выплеснула на ладонь и обтерла лицо. Нет, так думать нельзя. Ночь кончится, и будет новый день. Без школы. Нужно радоваться и сходить в библиотеку за подборкой журналов, чтобы в голову прекратили лезть идиотские мысли.
Она так ждала рассвета, как не ждала, наверное, даже в детстве, наслушавшись страшных историй. В очередной раз взревел и стих холодильник – снова погасли огни над дорогой. Радио зашипело, как рассерженный кот. Вета опять покрутила ручку настройки, но сиплый голос диктора не находился.
Зато Вета услышала голос города. Он по-прежнему стонал, но в привычном вое за окном поселилась еще одна нотка, временами едва различима, временами – ясная, как учительская речь. Вета подошла к окну: казалось, во всем Петербурге не осталось ни одного огня, но странно светлое небо озаряло улицы жемчужным светом, туманное марево опускалось на трассу.
Она поймала себя на том, что тянется к шпингалету окна, и едва успела отдернуть руку. На одну секунда Вете стало так жутко, что она не могла даже шевельнуться, а тени деревьев, пляшущие по потолку, сплелись в ее воображении в человеческую фигуру. Как только оцепенение спало, Вета бросилась в комнату, зашибла ногу об дверной косяк, но не обратила внимания на противную боль. Она принялась тормошить Антона.
– Ну проснись уже! Ты что, не слышишь?
– Что случилось? – пробормотал он, прячась лицом в подушку. – Спи давай.
Ему надо было рано вставать и идти на работу, где в последнее время дел невпроворот. Настоящих, серьезных дел, не то что какое-то пугало. Вета сжала зубы от злости.
– Ты вообще слышишь? Это нормально?
Антон сглотнул и сел, по-детски обхватывая колени руками. Света в комнате осталось совсем мало, но Вета видела, как он сонно моргает, и это ее чуть успокоило – проснулся. Удушливая волна страха откатилась.
– Что слышать? – спросил он, с трудом разлепляя пересохшие губы. – Этот гул часто бывает. Наверное, подъемные краны. А, еще из труб воду спускают.
Днем это объяснение могло показаться даже неплохим.
– Да нет, – зашипела Вета. – Он говорит. Слышишь? По-настоящему, словами.
– Кто? Тебе, наверное, приснилось. Спи уже, – вздохнул Антон и лег, обняв подушку.
Она подтянула под себя ноги, вспоминая детскую страшилку про руку под кроватью, и ощутила вдруг, какие жаркие эти простыни. Невозможно сильно захотелось накинуть плащ и выйти в прохладную ночь. И правда, никто ведь ее не остановит.
Глава 24Честные слова
Первое октября. День разбитых стекол
Она сошла с ума. Это Антон знал совершенно точно. Она вернулась утром, и туфли оставили на линолеуме мокрые следы. Она прошла прямо на кухню, села там, не снимая плаща, и посмотрела на него почти счастливо.
– Хочешь, я сварю кофе? Ты любишь кофе? – сказала Вета. Промокший плащ распахнулся на груди, а под ним была только ночная рубашка, тоже мокрая.
Баночка кофе завалялась на верхней полке шкафа – кто-то подарил, а варить кофе Антон не умел, да и времени у него не было, чтобы заниматься такой ерундой.
– Я не знаю, – сказал он, растрепанный и в незастегнутой рубашке. Он не успел как следует испугаться ее новому исчезновению – Вета вернулась через несколько минут после того, как но проснулся, вот только горечь во рту еще осталась. – Свари.
– Я всегда варила для Ми. Ну, для моей бывшей научной руководительницы.
От ее плаща тихо пахло ночью, дождем и ветром. Диким ветром, который никогда не появлялся на улицах города днем. Нет-нет-нет, днем было слишком опасно, его могли заметить. Дикий ветер выходил на охоту только ночью.
Молча Антон смотрел ей в спину и на пояс плаща, свисающий почти до самого пола. Он сам себе до смерти напоминал ревнивого мужа из пошлых анекдотов, но вопрос выбирался наружу, лез через плотно стиснутые зубы.
– И где ты была?
Но она же сошла с ума, а значит, правдоподобного ответа он не получил бы в любом случае.
– Нигде, просто гуляла, – пожала плечами Вета.
– «Просто»? Это запрещено. Как тебя до сих пор не угораздило нарваться на патруль?
Вета обернулась к нему на мгновение, взгляд ее был отстраненным. Рот чуть приоткрылся, будто она собиралась объясниться, но тут же мотнула головой и промолчала: «все равно ты не поймешь», – говорило ее лицо.
– Там совсем не темно ночью, – сказала Вета примирительно, когда кофе закипел в первый раз, – фонари почти нигде не горят, но небо светлое, и вода…
Она почти проговорилась, поэтому тут же замолчала. Зашипел кофе, роняя пенку на синее пламя. Вета выключила газ.
Она не выглядела сонной, скорее наоборот. Она была свежа, словно спала всю ночь, а утром совершила пробежку вокруг двора, и утренняя прохлада покрасила ее щеки в нежно-розовый цвет.
– Что происходит? – спросил Антон, хоть на его месте, наверное, глупо было требовать ответа.
– Ничего. Ты спал. Я не стала тебя будить. – Она села напротив и сложила руки, как примерная пятиклашка. – Тебе же на работу.
«Вот так и сходят с ума, – подумал Антон. – Примерно так».
Ему нужно было решиться на что-то прямо сейчас, иначе – он опасался прийти вечером в пустую квартиру, пустую уже абсолютно, совершенно, полностью, а не на одну ночь. Чашка кофе стояла перед ним, и от сильного запаха почему-то тошнило. Она варила такой же кофе для своей бывшей…
– Пойдешь сегодня со мной? – сказал Антон. – Тебе выпишут пропуск. Скучно же будет сидеть в квартире весь день.
– Нет. – Вета качнула головой. – Перестань, не хочу я путаться у тебя под ногами. Я найду чем заняться.
«Будешь бродить по городу в ночной рубашке и плаще поверх нее».
– Что мне сделать? – беспомощно спросил он.
– Пей кофе, – улыбнулась Вета. – Одевайся и иди на работу.
Она ушла в комнату, скинув на ходу плащ. Переодеваться, наверное, а может быть, спать или просто сидеть на кровати в ожидании следующей ночи. Когда в дверь позвонили, Антон даже не удивился, только обжег руку о горячую чашку и пошел открывать, мысленно припоминая всех демонов.
У порога стояла девочка лет тринадцати с темными волосами ниже плеч. Она выглядывала из-под челки, как из шалашика, как будто пряталась и очень не хотела, чтобы ее нашли. Еще на ней поверх блузки и юбки была синяя форменная жилетка – и не было даже плаща. Антон невольно посторонился.
Девочка вошла, деловито вытирая ноги о резиновый коврик, поздоровалась и спросила:
– А где она?
Антон обернулся на прикрытую дверь комнаты, не сразу сообразив, как позвать Вету, но девочка все поняла по-своему. Придерживая сумку, которая при каждом шаге хлопала ее по бедру, она прошла мимо Антона и толкнула дверь.
– Елизавета Николаевна, вы к нам больше не придете? – Голос полез вдруг на самые высокие ноты.
Антон увидел, как замерла Вета с расческой в руке. Она была уже одета, по-школьному строго, хотя вроде бы и не собиралась идти на работу.
– Руслана, как ты меня нашла? – Уже ни капли не сумасшедшая, а обычная учительница, хмурится и задает каверзные вопросы.
– А вы не придете, да? Нам Лилия сказала, и директор. Почему вы нас бросили?
– Руслана, ты выслушаешь меня или ты пришла только покричать? – Вета опустила расческу на стол и сложила руки на груди, теперь уже совсем растворившись в своей роли.
Иногда Антону казалось, что учителя и не бывают людьми – простыми, понятными. Они бывают только учителями, и никем другим, и их даже специально учат говорить учительскими фразами: «А голову ты дома не забыл?»
– Я не буду вас слушать, я вам верила, я думала, что все изменится, а вы!.. Я боюсь, даже если меня переведут в другую школу, теперь уже ничего не исправишь. Он же меня найдет.