Роза шарахнулась в сторону, когда Вера протянулась к дверной ручке. У нее появилось новое хобби – уходить. Патетично и не очень, хлопая дверью или спотыкаясь в темном коридоре. Уходить.
Хоть бы он теперь вернулся.
Глава 27Сухие листья
Четвертое октября. Пока есть, куда идти
На ночь обещали сильный ветер. Вета не включала радио, но в автобусе, и в магазине, и на лестничной площадке беседовали только об этом. В срочном порядке перегоняли куда-то машины, которые обычно ставили у подъезда.
Усевшись в углу кровати, Вета слушала, как шумит за окнами ветер. Еще не ураганный, но уже жуткий. Деревья сгибались под его свистом. Она даже не включала в комнате свет: за месяц испытаний привыкла сидеть в темноте, тем более что свет фонарей и так позволял различить все предметы в комнате.
Потом в окна забарабанил дождь. Резко стемнело. Вета легла прямо на покрывало, не раздеваясь, и принялась смотреть в окно. В рыжем свете фонарей было видно, как чертит на стеклах дождь непонятные символы. Ветер уже не выл, а свистел, задувая в оконные щели, стекла вздрагивали под его напором, и где-то грохотало, словно срывались листы металла.
Сквозь все это Вете почудились вдруг голоса. Она почти не спала ночью и поэтому быстро задремала, когда в ее сне прозвучали эти голоса. Вета открыла глаза и прислушалась к свисту ветра, надеясь, что крики исчезнут вместе с остатками сна. Но зря. Секунду ветер выл соло, потом за ним снова проступили голоса. Детские, они нестройным хором произносили одно и то же слово, Вета не могла разобрать, какое.
Она подскочила к окну: за мешаниной из мечущихся веток, листьев и мусора колыхались провода. На детской площадке раскачивались качели. Вете почудились мелькнувшие за гаражной пристройкой силуэты – один, два. Она шагнула назад и глубоко вдохнула.
Почудилось. Почудилось, вот и все. В такой ураган детей из дома не выпустят совершенно точно. У нее просто расшалились нервы – от общения с Лилией и не такое может случиться. Взгляд Веты упал на смятое письмо, которое все еще валялось на столе.
«Подростки, – подумала она, – красивые слова на ветер. Обожаю-ненавижу. Любовь-кровь. Крайности и обещания, которые забываются еще быстрее, чем высыхают слезы. Ничего серьезного они не сделают, ничего».
Она снова легла, но прежнее спокойное отчуждение испарилось. Ей больше не хотелось смотреть на капли, ей чудились бессвязные выкрики, которым воображение тут же дорисовывало истерические нотки.
Вета очнулась в коридоре, когда застегивала плащ. На лестничных площадках было пусто, лифт не гудел. Она спускалась вниз, слушая, как содрогаются оконные стекла, и с каждым шагом ругала себя все сильнее.
Дверь подъезда была заперта на засов, который отпирался только изнутри. Вета царапнула железо, представляя, как будет наперегонки с ветром пытаться закрыть дверь снова. Она решила, что только выглянет на площадку и убедится, что никакие восьмиклассники по улицам не шатаются. Загаражное пространство было хорошо видно с возвышения у подъезда. Вета вздохнула поглубже и дернула засов.
В лицо ей тут же ударил ветер, вышиб тепло, сон и все мысли. Как, оказывается, громко шумели деревья! Их шумом наполнился весь город, вот только она не различала в шуме слов, остался угрюмый страшный напев. Под ноги бросилось сухое крошево из листьев. Вета прижалась к двери спиной и с грохотом закрыла ее.
На детской площадке скрипели беспризорные качели, по тротуарам неслись обломанные ветки, и, конечно, не было тут ни души. То и дело заправляя волосы за уши, Вета оглядела двор. Ворот плаща трепетал, издавая звук, похожий на шуршание птичьих крыльев.
Ей не показалось, и за гаражами правда мелькнула красная сумка Арта.
От ветра в лицо перехватывало дыхание, волосы то и дело выбивались, она шла, и казалось, вообще не двигалась с места. Когда до ближайшего гаража осталось протянуть руку, Вета так и сделала, и ухватилась за выступ в кирпичной кладке. Вокруг не осталось больше звуков, кроме воя ветра, и она опять подумала, что все почудилось. Не могли же восемь восьмиклассников стоять молчаливыми истуканами и наблюдать из своего убежища за тем, как она пытается пройти двор наискосок.
Оказалось, что могли. Они стояли неровным полукругом в закутке из забора с одной стороны и гаражей с двух других. Здесь стены чуть-чуть прикрывали от ветра, и Вета смогла отдышаться. Она с удивлением поняла, что слышит свое дыхание, а значит, сможет услышать и их слова.
– Мы написали вам письмо, – первой сказала Руслана, волосы которой растрепались, и она была теперь похожа на ведьму – бледное лицо едва выглядывало из беспорядка черных прядей.
– Ты написала, я знаю, – кивнула Вета. Она не хотела думать о том, как выглядит. Она не хотела думать о том, что идет на поводу у кучки сумасшедших подростков, которые рискуют жизнями ради принципа.
– Почему вы нам не ответили? – Руслана заправила прядь за ухо – совершенно бесполезный жест.
Вете спину лизал холод. Она терпеть не могла ощущать на себе эти восемь пар глаз, сразу вспомнилось нехорошее начало ее работы в школе, а она ведь так не хотела возвращаться.
– Потому что мне нечего вам отвечать. У вас есть родители и учителя, пусть отвечают они.
Руслана открыла рот и тут же захлопнула. Вете показалось, она слышала, как клацнули зубы.
– Вы – наш классный руководитель, – отозвалась справа Вера.
Вета обернулась: волосы той были заправлены за ворот белой кофты, глаза стали узкими от злости.
– Уже нет.
Она вдруг почувствовала себя с ними как с равными. Они восьмиклассники, и разница в возрасте не так уж велика, чтобы цедить слова сквозь зубы.
– Так значит, вы все-таки от нас отказались? – Вера склонила голову набок, словно примериваясь для выстрела.
Слева хохотнул Арт. Он возвышался там, и Вета постоянно чуяла его присутствие кожей, так бывает, когда ждешь ножа в спину.
– Да, я плохой учитель, – легко согласилась Вета и, наверное, отобрала у них следующую фразу – Руслана собиралась сказать то же самое. Вета и не ждала, что ее будут разубеждать и звать обратно, напротив. Просто пришло время, когда неплохо бы уже принять все свои ошибки. Она перестала быть учителем, а значит, больше не обязана была говорить умные и правильные вещи. Она стала просто человеком.
Алейд молча взяла Руслану за локоть, но та резко дернулась.
– Вот так, да? – почти закричала она. – Получается, что так все просто – подписали бумажку и выкинули нас всех в мусорное ведро?
– Нет, – сказала Вета честно, – все не так просто.
Она давно замерзла, заледенели даже пальцы в карманах плаща, но мысль о том, чтобы уйти, угасла, так и не родившись до конца.
– Мы просто не хотели умирать, – выдохнула Алейд и спрятала глаза. Она говорила тихо, как и всегда, но ветер не заглушал голоса здесь. «Может, их особые способности могут гасить ветер», – подумала тогда Вета.
– Я знаю. Вы и не умрете, его больше нет. – Ей смертельно захотелось размять шею, она физически ощущала взгляд Арта. – Вы все можете успокоиться и пойти домой. Все кончилось.
– Да? – с вызовом крикнул кто-то у нее за плечом. Кажется, Марк.
Вета быстро обернулась, но в единственном выходе из гаражного закутка мельтешили ветки, а здесь царило относительное спокойствие, хоть и было холодно, а волосы то и дело лезли в лицо.
– Мы не хотим жить в мире, где нас могут вот так убить, ни за что, – сказала Руслана, и Вета увидела, как трясутся ее побелевшие руки.
Вета молчала, думая о всплесках гормонов, об угрозах, о любви. Только массовых суицидов ей еще не хватало. Лилия вряд ли закричит, но все же неприятно. Она предложила:
– Я позвоню вашим родителям, и пусть они прибегают сюда, вас искать. Идет?
Вета скрестила руки на груди, чтобы сохранить последние крохи тепла. Руслана смотрела исподлобья, Вера дергала пуговицу с кофты, словно хотела оторвать. Те, кто стоял за спиной Веты, чуть слышно бросались словами – она почти вздрагивала каждый раз.
– Пойдемте, – спокойно произнес вдруг Арт. – Не видите, что ли, она нам не верит.
Вета повернулась к нему, и оказалось, что он точно так же скрещивает руки на груди.
– Молодец, что в жилетке, – сказала она, окидывая Арта взглядом. Из-под куцей куртки у него и правда торчала синяя форменная безрукавка, и он тут же злобно дернул куртку вниз.
Вета поднесла руку к губам, побарабанила пальцем по подбородку.
– Знаете, когда вы извинились в первый раз… – справа от себя Вета уловила движение – это Алиса вскинула голову. – Я размечталась о том, как все будет хорошо. Как мы обязательно сходим все вместе в кино. Съездим в больницу к Ронии, когда она ляжет на плановое обследование. Ее мама сказала мне, что это скоро. И обязательно будем немножко разговаривать по душам с девочками.
Она усмехнулась, снова оборачиваясь и ловя взгляд Арта. Никуда он не ушел, бросил сумку на землю и теперь грел руки в карманах.
– Да, не удалось. Не получилось у нас с вами. Так что мне, по-вашему, в петлю после этого лезть? Устроили тут демоны знают что со своей любовью. И раз уж вас притащили во взрослую жизнь, имейте смелость признать, вы вели себя как дети.
Арт сзади сердито засопел. Алейд вздрогнула, подняла голову.
– Вы обижаетесь на нас?
Вета искренне улыбнулась. У нее так редко появлялось желание прижать к себе ребенка, погладить по голове, сказать, что все будет хорошо. И сейчас оно вдруг возникло.
– А обижается ведь только тот, кто любит, правда? Безразличный не стал бы. Не важно, что я держала вас в живых, выбиваясь из сил, пока вы устраивали погромы в кабинете биологии. Но так вышло, что все кончилось. Не нужно больше показательных акций. Он не вернется.
– Вы знаете, как страшно? – спросила Алейд, низко склонив голову. Ей взгляд даже исподлобья не был злым.
– Я знаю.
Сзади тяжело выдохнули, так что дуновение пощекотало Вете шею. Она покусала губы, не зная, стоит ли говорить им. Она махнула рукой и отвернулась.