Памятник не знавшему поражений русскому полководцу, генералиссимусу Суворову (1730–1800), выполненный в 1801 году скульптором Козловским, поставлен на теперешнее место в 1818 году. Изображенный в виде бога войны Марса, Суворов щитом прикрывает российскую императорскую корону.
Мраморный дворец сооружен в1785 году архитектором А. Ринальди для фаворита Екатерины II Григория Орлова. В облицовке дворца использовано около тридцати разновидностей мрамора – отсюда его название. Во времена Достоевского дворец принадлежал великим князьям: сначала Константину Николаевичу (брату Александра II), а затем его сыну Константину Константиновичу.
Великий князь Константин Николаевич, председатель Государственного совета, самый умный и волевой из сыновей Николая I, с конца 1850-х годов возглавлял «партию реформ» при дворе. Достоевский, чем дальше, тем больше переходил на сторону другой части царского окружения – «партии Аничкого дворца».
Тем ни менее, еще в 1870-е годы писатель и великий князь познакомились. По словам дочери Достоевского, Любови Федоровны: «Великий князь Константин Николаевич… попросил моего отца повлиять на его молодых сыновей Константина и Дмитрия. Это был интеллигентный человек, широко европейски образованный, он хотел воспитать своих сыновей патриотами и христианами. Дружба моего отца с молодыми князьями длилась до самой его смерти; он любил их обоих, но отдавал предпочтение великому князю Константину, в котором угадал будущего поэта».
Константин Константинович – моряк, пианист, драматург, актер, критик и поэт (известный под псевдонимом К. Р.), президент Академии наук – был несомненно самым просвещенным в семье Романовых. В марте 1878 года он встретил Достоевского во дворце великого князя Сергея и увлекся им. Вдова Достоевского вспоминала о великом князе: «Это был юноша искренний и добрый, поразивший моего мужа пламенным отношением ко всему прекрасному в родной литературе… С молодым великим князем у моего мужа, несмотря на разницу лет, установились вполне дружеские отношения, и он часто приглашал мужа к себе побеседовать глаз на глаз или собирал избранное общество и просил мужа прочесть, по своему выбору что-либо из его нового произведения». Достоевский в последние годы жизни бывал во дворце неоднократно: «Ваше императорское высочество! Завтра в 9 1/2 буду иметь счастье явиться на зов Вашего высочества. С чувством беспредельной преданности всегда пребуду Вашего высочества вернейшим слугою. Федор Достоевский».
По Троицкому мосту проходит кратчайший путь из центра города на Петроградскую (во времена Достоевского она называлась Петербургской) сторону и в «Булонский лес Петербурга» – на Острова, где располагались парки, дачи, летние императорские резиденции. С 1827 по 1897 год на месте нынешнего, постоянного моста наводился весной и снимался осенью плашкоутный мост на судах.
В 1903 году французской фирмой «Батиньоль» был возведен современный Троицкий мост. Вниз по течению Невы с него разворачивается живописная панорама самого широкого места реки. Прямо напротив – стрелка Васильевского острова с напоминающим греческий храм зданием Биржи и маяками в виде Ростральных колонн (1810, архитектор Тома де Томон). Направо – Петропавловская крепость. Налево – Дворцовая набережная, идущая от Мраморного дворца к Зимнему.
Петроградская (ранее – Петербургская) сторона до 1720-х годов играла роль центра Петербурга. Здесь, как раз неподалеку от нынешнего спуска с Троицкого моста, располагались центральные государственные учреждения России, дворцы вельмож, гостиный двор, государственная типография, здесь проходили триумфы и фейерверки и публичные казни.
В 1720-е годы центр города переместился на Адмиралтейскую сторону, а Петербургская сторона превратилась в городскую окраину. Особенно сложным становилось сообщение с ней в период ледохода, когда в отсутствие постоянных мостов через Неву добраться сюда было просто невозможно. Так что покойников в этот относительно короткий период приходилось хоронить на местном временном кладбище (постоянных здесь не было).
Петербургскую сторону населяли по преимуществу мелкие или отставные чиновники. Очеркист «Отечественных записок» Е. Гребенка писал в 1845 году: «Какой-нибудь бедняк – чиновник, откладывая по нескольку рублей от своего жалования, собирает небольшой капитал, покупает почти за бесценок кусок болота на Петербургской стороне, мало-помалу выстраивает на нем дешевого материала деревянный домик и, дослужив до пенсиона и седых волос, переезжает в свой дом доживать век – почти так выстроилась большая часть нынешней Петербургской стороны».
Типичный житель Петербургской стороны описан в «Петербургских сновидения в стихах и в прозе» Федора Достоевского: «Приснилось мне недавно вот что: жил-был один чиновник, разумеется в одном департаменте. Ни протеста, ни голоса в нем никогда не бывало; лицо вполне безгрешное. Белья на нем почти тоже не было; вицмундир перестал исполнять свое назначение. Ходил мой чудак сгорбившись, смотрел в землю, и когда, бывало, возвращаясь из должности к себе на Петербургскую, он попадал на Невский, то, наверное, на Невском никогда не являлось существа покорнее и безответнее, так что даже кучер, хлестнувший его один раз кнутиком, так, из ласки, когда он перебегал через нашу великолепную улицу, почти подивился на него, потому что он даже не поворотил к нему головы, не то чтобы выругал. Дома у него была старая тетка, родившаяся с зубной болью и подвязанной щекой, и ворчунья жена, с шестерыми детьми. И когда все дома просили хлеба, рубашек и обуви, он сидел себе в уголку у печки, не отвечал ни слова, писал казенные бумаги или упорно молчал, опустя глаза в землю и что-то пришептывая, как будто замаливал у господа свои прегрешения. Терпения не стало наконец ни у матери, ни у детей. Они жили в мезонине деревянного домика, половина которого уже обвалилась, а другая обваливалась. И когда слезы, попреки и терзанья дошли наконец до последней степени, бедняк вдруг поднял голову и проговорил, как Валаамов осел, но проговорил так странно, что его отвезли в сумасшедший дом».
Не изменился характер района и через 20 лет. По городской переписи 1863 года, девять из десяти домов оставались деревянными, здесь был самый высокий в городе процент мелких чиновников, наследственно проживающих в Петербурге.
Это был какой-то уездный городишко внутри столицы. Здесь существовали свои обычаи, все друг друга знали, на улицах, поросших травой, пасся домашний скот, изредка покой нарушали шумные свадьбы, ходившие по стороне с непременным оркестром, или шумные пьяные драки.
Этот район был хорошо известен Достоевскому. Ветхий домишко, подобный «куче дров», на Петербургской – место действия рассказа «Скверный анекдот»: «Он бодро вошел в отпертую калитку и с презрением оттолкнул ногой маленькую, лохматую и осипшую шавку, которая, более для приличия, чем для дела, бросилась к нему с хриплым лаем под ноги. По деревянной настилке дошел он до крытого крылечка, будочкой выходившего на двор, и по трем ветхим деревянным ступенькам поднялся в крошечные сени».
Сюда заходил герой «Идиота» князь Мышкин к знакомым Лебедева на «-ой» улице, «№ 16, дом коллежской секретарши Филисовой», у них остановилась Настасья Филипповна.
«Бесконечный» Большой проспект стал местом последнего ночлега и самоубийства Свидригайлова из «Преступления и наказания». Пожарная часть, перед которой он застрелился, сохранилась до сих пор на углу Большого проспекта и Съезжинской улицы.
Неподалеку, на Петровском острове, «остановился в полном изнеможении, сошел с дороги, вошел в кусты, пал на траву и в ту же минуту заснул» Раскольников. И приснился ему страшный сон об истязаемой кляче.
На Большом проспекте Долгорукий из «Подростка» после посещения своего, жившего здесь, приятеля Крафта, зашел в трактир. «… Комнате было много народу, пахло пригорелым маслом, трактирными салфетками и табаком. Гадко было. Над головой моей тюкал носом о дно своей клетки безголосый соловей, мрачный и задумчивый. В соседней биллиардной шумели».
Деревянная, провинциальная Петербургская сторона закончилась с открытием постоянного Троицкого моста. Цена на землю резко подскочила, деревянные домики снесли и за десять лет здесь был построен огромный новый жилой район.
Перейдя через деревянный Иоанновский мост, старейший в городе, мы оказываемся в Петропавловской крепости.
27 мая 1703 года здесь, на Заячьем острове, Петр I заложил Санкт-Петербургскую крепость. Впоследствии название крепости перешло к городу, выросшему вокруг ее стен и вскоре ставшему столицей Российской империи, а крепость стали называть Петропавловской по находящемуся в ней собору. Крепость была построена за один год из дерева и земли, а потом еще около 40 лет перестраивалась в камне. В плане она образует вытянутый вдоль маленького Заячьего острова шестиугольник.
На ее шести углах – пятиугольные выступы – бастионы. С юга и севера крепость изолирована от города большой Невой и Кронверским проливом. С востока и запада ее дополнительно укрепляют два предкрепостных сооружения – равелина, названных в честь отца и старшего брата Петра: Алексеевский и Иоанновский. Вход в крепость со стороны Иоанновского моста проходит через Невские ворота и Иоанновский равелин. Слева от входа – касса.
Во времена Достоевского равелины отделялись от крепости каналами с подъемными мостами, в конце XIX века каналы засыпали. Сложилось так, что с момента своего основания крепость никогда не использовалась в военных целях. Здесь содержали преступников, хоронили императоров, чеканили монету.
Петровские ворота оформляют главный вход в Петропавловскую крепость. Это единственное сохранившееся триумфальное сооружение начала XVIII века. Оно сооружено по проекту Д. Трезини в 1717 году. Помимо барельефа, изображающего низвержение Симона-волхва (1708, скульптор К. Оснер), и скульптур