В 1851 году «Санкт-Петербургские ведомости» писали о будущей гостинице: «Гостиница будет называться Знаменскою, по имени находящейся в этом месте приходской церкви». Мысль об учреждении в этой части города обширной гостиницы и вокзала принадлежит покойному императору Николаю Павловичу: «всемилостивейше соизволить пожаловать предпринявшим осуществление этой мысли за ничтожнейшую плату обширное место против самой станции железной дороги». Недостаточность средств предпринимателей долго замедляла ход работ, которые в настоящее время быстро приводятся к окончанию. «Гостиница будет помещаться во всех четырех этажах переднего фасада здания. Парадная лестница, вся на чугунных арках, легкая и красивая, уже совершенно готова. В бельэтаже предполагается поместить отделение для городских посетителей. Прямо с лестницы – вход в большой в два света вокзал с хорами, имеющий 11 сажен в длину, 51/2 в ширину и 31/4 сажен вышины. Отделка потолков и стен лепною работою и под белый мрамор еще не окончена. Залу эту предполагается отдавать внаем для концертов. По бокам вокзала две меньшие залы – столовая и бильярдная; от них через коридор со стороны столовой будет небольшой зимний сад с фонтанами, а со стороны бильярдной – особая стеклянная галерея для помещения в обширных водохранилищах живой рыбы. Тут же рядом – большая светлая кухня с мозаическим полом и с множеством различных печей и плит нового устройства. Прочие комнаты еще не совсем отделаны, полы во всех них паркетные. В верхних этажах – нумера для приезжающих, устроенные очень удобно. Отопление производится пневмоническими печами, и каждый нумер снабжен вентилятором для очистки воздуха. Вообще, удобство, чистота и порядок здесь замечательны во всем, и если цены на номера и порции будут умеренные, то как приезжающие по железной дороге, так и городские жители не оставят новой гостиницы без внимания. Потребность в обширной, устроенной на большую ногу и удовлетворяющей современным требованиям гостинице чувствуется у нас давно».
Фасад «Знаменской» выходил на одноименную площадь, а на Лиговский проспект – построенный Александром Гемилианом (как и гостиница) доходный дом Фредерикса. Из постояльцев «Знаменской» отметим имама Шамиля, находившегося осенью 1859 года, после сдачи в плен, с визитом в российской столице. По словам тогдашнего журналиста, наибольшее впечатление на воинственного аварца произвел газовый рожок. «Он вертел его во все стороны, желая убедиться в своем предположении, что тут непременно должно скрываться где-нибудь масло, которое поддерживает горение. Он никак не хотел верить словам: не масло, а газ». В 65-м номере гостиницы провел ночь перед преступлением Дмитрий Каракозов, стрелявший 4 апреля 1866 года в Александра II.
«Знаменская» гостиница с 1856 года принадлежала княгине Вачнадзе, с 1864-го – жене титулярного советника Марии Руадзе; в 1866 году гостиницу купила жена губернского секретаря Екатерина Голынская, а от нее в 1871 году она перешла к дворянке Анне Пантелеевой. Однако и это не все. В 1876 году «Знаменская» стала собственностью купца Василия Тулякова. Но в 1882 году он обанкротился, и собственником стал ротмистр Митрофан Сементовский-Курилло. При нем в 1891 году «Знаменская» была переименована в «Большую Северную».
В наше временя «Знаменская» считалась бы типичным пятизвездочным отелем.
Впрочем, как это часто бывает, количество «звезд» не соответствовало качеству обслуживания. Федор Достоевский останавливался здесь несколько раз, пока Анна Григорьевна с детьми находилась в Старой Руссе. В феврале 1875 года он ропщет в письмах к жене: «За номер – 2 рубля, цены против летних, сами говорят, что увеличены, и гостиница во всех отношениях ветховата».
К тому же, как и всякая привокзальная гостиница, она предназначалась не только для приезжих, но и для «приходящих». В полшестого утра 7 февраля 1875 года Достоевского, проработавшего всю ночь над «Подростком» разбудил шум: «В соседнем номере, который был пустой, хохот, женский визг, мужской бас и так часа на три: только что приехал какой-то купец с двумя дамами и остановился… Спал всего часа четыре. Чувствую раздражение нервов и даже озноб».
На следующий день все еще хуже: «В 7 часов (утра. – Л. Л.) соседи, купец с двумя дамами, подымают опять визг, хохот, самый громкий разговор, доходящий до крику. Отделяется же не стеной, а одной лишь дверью. Я вскочил, оделся и немедленно потребовал другой номер. Оказался свободным только один, в три рубля в самом низу, я немедленно переехал и лег, но уже заснуть не мог». Но и новый номер оказался не лучше: «В залах гостиницы праздновалась свадьба купцов-лавочников, сотня пьяных гостей, музыка, конфетти. Я лег в 2. Но до 5 1/2 не мог заснуть, потому что по нашему коридору бродили и кричали забредшие сверху пьяные. Я вскакивал, отворял двери и ругался с ними».
Сервис тоже не на высоте: «В гостинице все так медленно исполняют. Закажешь чай, и раньше получасу не подают».
Но от добра добра не ищут и, даже переехав на Кузнечный переулок, Достоевский предпочитал жить (когда уезжала семья) в этой гостинице, хотя давали ему «номер отвратительный, в котором в первый же час… простудился – окнами на север, тесно, мрачно».
В доме Сливчанского на углу Лиговского проспекта и Гусева переулка (переименованного в переулок Ульяны Громовой) Достоевские поселились зимой 1873 года. Здание было четырехэтажное, построено в 1854 году военным инженером К. Егоровым. При советской власти дом капитально отремонтировали, надстроили один этаж, но наружный его облик остался прежним.
Квартира Достоевских находилась во втором этаже, окна с балконом выходили на Лиговскую улицу. Напротив – детская больница Раухфуса (тогда – принца Ольденбургского).
«Чтобы жить поближе к редакции „Гражданина“, нам пришлось переменить квартиру и поселиться на Лиговке, на углу Гусева переулка, в доме Сливчанского. Выбор квартиры», – по словам А. Достоевской – «был очень неудачен, комнаты были небольшие и неудобно расположенные».
Домохозяин – купец Моисей Петрович Сливчанский – оказался хамом и измучил писателя мелкими придирками. Анна
Григорьевна отмечала «беспокойный характер хозяина нашего дома. Это был старичок очень своеобразный, с разными причудами, которые причиняли и Федору Михайловичу и мне большие огорчения».
Домовладельцу то не нравилось, что посыльные ходят к Достоевскому по парадной, а не по черной лестнице, то вдруг придирался к паспорту кухарки; поэтому, несмотря на относительное удобство местоположения дома (он находился в пяти минутах ходьбы от редакции «Гражданина», возглавляемой тогда Достоевским), писатель прожил в нем недолго.
19 августа 1873 года Достоевский писал Анне Григорьевне: «Серьезнейшее дело теперь – это наша квартира. Нельзя оставаться, Аня, говорю не горячась, с рассудком. Я пересказывал дело Анне Николаевне (матери А. Достоевской. – Л. Л.) и она говорит, что нельзя оставаться. Сливчанский – это какой-то помешанный (я серьезно это думаю). Он нам в декабре скажет: съезжайте, безо всякой причины, и выгонит нас на улицы. У Александры (горничной. – Л. Л.) паспорту срок вышел. Паспорт ее он сам видел и знает, что она не бродяга. Она переслала паспорт в Кронштадт градскому главе и деньги для высылки нового и получила почтовую расписку, что паспорт принят. Но из Кронштадта вот уже 2 недели ни слуху, ни духу. И вот Сливчанский пристает к ней и грозит прогнать из дому. Сегодня встретил ее и говорит: „Я твоему барину такое письму напишу, что увидит!“ Каково же это с жильцами поступать, коли гнать от них прислугу из пустяков, за которые уж он ни за что отвечать не может». 6 июня 1874 года Достоевский окончательно расплатился со Сливчанским, отдав ему 50 рублей.
В доме Сливчанского произошел важный поворот в отношениях Федора Михайловича с литераторами, а именно – сближение с Н. Некрасовым. С начала 1870 годов, после появления романа «Бесы» и редакторства крайне правого журнала «Гражданин», отношения Достоевского с большинством русских писателей казались испорченными навсегда.
А. Достоевская вспоминала: «В одно апрельское утро, часов в двенадцать, девушка подала мне визитную карточку, на которой было напечатано: „Николай Алексеевич Некрасов“… Федор Михайлович… пригласил гостя в свой кабинет. Меня страшно заинтересовал приход Некрасова, бывшего друга юности, а затем литературного врага… Любопытство мое было так велико, что я не выдержала и стала за дверью, которая вела из кабинета в столовую. К большой моей радости, я услышала, что Некрасов приглашает мужа в сотрудники, просит дать для „Отечественных записок“ роман на следующий год и предлагает цену по двести пятьдесят рублей с листа, тогда как Федор Михайлович до сих пор получал по ста пятидесяти».
Достоевский дал согласие не сразу, он не желал выглядеть ренегатом своего литературного лагеря. Но обычный его редактор, М. Катков, не мог предложить условия материально более выгодные и Достоевский начал, как и за тридцать лет до этого, сотрудничество с Некрасовым. Для «Отечественных записок» он написал роман «Подросток».
Достоевский был в душе польщен и доволен возобновившимися дружескими отношениями. Впрочем, он был и настороже: «Теперь Некрасов вполне может меня стеснить, если будет что-нибудь против их направления… Но хоть бы нам этот год пришлось милостыню просить, я не уступлю в направлении ни строчки!» Неудобство квартиры, ее относительная дороговизна заставили Достоевских провести зиму 1874-1875-го в Старой Руссе, где и писался «Подросток».
22 сентября 1875 года Анна Григорьевна написала: «Живем мы по Греческому проспекту (Пески) рядом с Греческим садом, в доме Струбинского, квартира № 6, в третьем этаже».
Четырехэтажный дом, построенный Людвигом Фонтана в 1863 году, находился на углу Греческого проспекта и 5-й Рождественской улицы (ныне – 5-я Советская). Домовладелец, поручик А. П. Струбинский, занимал квартиру из 11 комнат.