[192] В настоящее время идет сбор средств на строительство этой церкви. По мнению общества «Мемориал», строительство храма возможно только за оградой мемориального кладбища, которое должно быть взято под охрану государства в качестве памятника истории и культуры. В Меморандуме Санкт-Петербургского общества «Мемориал», принятом 28 января 2011 года, говорится: «… строительство храма, относящегося к какой-то определенной конфессии, на территории кладбища, где покоятся останки людей самых разных религиозных убеждений, а также атеисты, – неуместно и нетактично. Появление православного храма на территории Левашовского кладбища <…> откроет дорогу строительству культовых сооружений иных конфессий, что приведет к фактическому уничтожению исторически сложившегося облика кладбища».[193] У этой точки зрения есть много сторонников, и общественная дискуссия продолжается.
В декабре 1994 года в ответ на запрос «Мемориала» об архивных материалах о расстрелах в Петрограде в 1918–1921 годах заместитель начальника Управления ФСК по Санкт-Петербургу и Ленинградской области В. Л. Шульц сообщил: «Сведениями о местах расстрелов и захоронений граждан к В[ысшей] М[ере] Н[аказания] в период с 1917 по 1937 год Управление не располагает».[194] За прошедшие с тех пор 20 лет позиция хранителей материалов официального делопроизводства не изменилась.
Руководителю Петербургского научно-информационного центра «Мемориал» Вениамину Иофе, который занимался поисками мест казней в годы красного террора, пришлось опираться исключительно на мемуарные свидетельства современников и доступный картографический материал. В этих свидетельствах в числе прочих (Петропавловская крепость, Кронштадт, Царское Село, Лисий Нос и т. д.) упоминались в качестве мест расстрелов «Артиллерийский полигон на Ириновской железной дороге», «овраги и болота между Ковалево и Приютино», «окрестности Старого Ковалева», «пойма реки Лубьи за Приютином» и т. п. В одном из свидетельств (В. Т. Будько) содержалось конкретное указание: «Говорили старики о пороховом погребе у Приютина, что он был накопителем, то есть туда привезут, а потом выводят на расстрел. Так он стоит до сих пор, это точно».[195]
Действительно, на территории Ржевского артиллерийского полигона, который существует по сей день, между 4-м километром Рябовского шоссе и левым берегом реки Лубьи (Луппы), примерно в 300 метрах от оживленной трассы, сохранились руины двухэтажного склада боеприпасов и лаборатории полигона. Это сооружение местные жители и называли то «пороховым погребом», то «тюрьмою».[196] В итоге своего скрупулезного исследования Вениамин Иофе пришел к выводу, что вблизи этого «порохового погреба» и следует искать останки расстрелянных в годы Гражданской войны, в том числе участников Кронштадтского восстания 1921 года и осужденных по делу Петроградской боевой организации, среди которых был поэт Николай Гумилев.[197]
Мемориальная группа «Поиск», в которую входили Геннадий Филиппов, Михаил Пушницкий, Сергей Рощин, Леонид Лемберик и Виктор Хроменков, в 1997 году начала исследование территории Ковалевского леса. Летом 2001 года, примерно в 100 метрах от «накопителя», ими обнаружены расстрельные ямы с человеческими останками. Простреленные черепа, найденные здесь пули и стреляные гильзы не оставляли сомнений в причинах насильственной смерти. Это подтвердила и организованная «Мемориалом» судебно-медицинская экспертиза. 25 августа 2001 года мемориальцы установили на фасаде «порохового погреба» памятный знак «Жертвам красного террора». С тех пор Ковалевский лес стал известен городу и миру в качестве некрополя террора. Он активно посещается, идет знакомый нам по Левашовской пустоши процесс стихийной мемориализации.
Есть основания полагать, что расстрелы в Ковалевском лесу прекратились зимой 1921/22 года. Приговоренных к смерти чекисты стали отправлять с Гороховой ул., 2, в основном на стрельбище Царского Села (с 1918 г. – Детское Село) вблизи Казанского кладбища. Однако казни в 1920-х и в 1930-х годах продолжались и на Ржевском полигоне. Они были перенесены вглубь полигона на север, в район пустоши Койранкангас, ближе к поселку Токсово.
В 2009–2010 годах Научно-информационный центр «Мемориал» (Санкт-Петербург) разработал концепцию создания в Ковалевском лесу Парка Памяти с Музейно-мемориальным комплексом. В основе концепции общенационального Мемориала памяти жертв террора лежит «средовой подход»: музейный центр, мемориальное кладбище, культовые сооружения – все это предполагается включить в единую ландшафтную среду (Парк Памяти). Концепция была одобрена Рабочей группой во главе с президентом Союза музеев России Михаилом Пиотровским и представлена на рассмотрение Президенту страны. За прошедшие четыре года выросла гора бюрократической переписки, в которой приняли участие Президент Медведев и многие другие государственные и религиозные деятели разного калибра. Никто не сказал нет, но дело так и не сдвинулось с мертвой точки. Это «скорбное бесчувствие» характеризует отношение современных российских властей к сохранению памяти о жертвах политических репрессий.
Петербурговеды от Богданова и до наших дней
Основу петербургики заложили, наряду с А. И. Богдановым (1692–1766), В. Г. Рубаном (1742–1795) и И.-Г. Георги (1729–1802), авторы первых путеводителей, историко-художественных описаний, адресных книг и адрес-календарей XIX века (С. И. Аллер, А. А. Бахтиаров, А. П. Башуцкий, В. П. Бурнашев, С. Ф. Гаевский, А. Н. Греч, Ф. В. Домбровский, Е. П. Карнович, В. О. Михневич, К. М. Нистрем, П. П. Пекарский, П. Н. Петров, И. И. Пушкарев, М. И. Пыляев, Г.-Х. Реймерс, П. П. Свиньин, Н. И. Цылов, А. П. Червяков, ФА. Шредер, И. Ф. Яковкин и др.). Работы более тридцати петербурговедов появились до начала XX века.[198]
В преддверии 200-летнего юбилея Петербурга возникли художественное объединение «Мир искусства» и Общество архитекторов-художников (ОАХ). Несколько лет деятельности входивших в их состав энтузиастов полностью перевернули отношение современников к Северной Пальмире. В 1902 году была опубликована статья Александра Николаевича Бенуа «Живописный Петербург».[199] Автор утверждал, что классический Петербург – «удивительный город, имеющий мало себе подобных по красоте». Эта статья стала своеобразным манифестом общественного движения по изучению города на Неве и защите его архитектурного наследия. По свидетельству Г. К. Лукомского, «с тех пор увлечение Старым Петербургом непрерывно прогрессировало».[200] Подчеркнем, что с начала XX века петербурговедение становится не только отраслью гуманитарного знания, но и важным направлением общественной деятельности.
Именно А. Н. Бенуа возглавил созданную весной 1907 года общественную «Комиссию по изучению и описанию Старого Петербурга». Характерно, что «Комиссия» не имела «официального характера», т. е. была объединением неформальным, как и современные общественные организации петербурговедов, защитников памятников истории и культуры. Вокруг Бенуа объединились единомышленники, представители творческой интеллигенции столицы: архитекторы И. А. Фомин, В. А. Щуко, Н. Е. Лансере, художники М. В. Добужинский, Н. К. Рерих, К. А. Сомов, А. Ф. Гауш, искусствоведы П. П. Вейнер и Н. Н. Врангель, коллекционер В. Н. Аргутинский-Долгоруков, профессор химии В. Я. Курбатов и другие. Самым старшим из них, Бенуа и Сомову, было к этому времени 37 лет, самому младшему, Врангелю – 27. Многих из них связывала многолетняя дружба. В октябре 1907 года по инициативе «Комиссии» был учрежден Музей Старого Петербурга – первая общественная организация, целью которой стало систематическое комплектование и изучение материалов по истории города.[201]
По мнению Д. С. Лихачева, основы городского краеведения (градоведения) были заложены профессором Петербургского университета историком Иваном Михайловичем Гревсом (1860–1941). «Ему принадлежит целый ряд трудов, посвященных созданному им „экскурсионному методу“ обучения истории, который, по существу, мог бы быть причислен к методу [изучения] того, что Гревс называл „образом города“, или, более эмоционально, „душой города“».[202] Основатель отечественного градоведения так определял значение городов в истории человечества: «Город – центр, в одно время, культурного притяжения и лучеиспускания, самое яркое и наглядное мерило уровня культуры, а история города – прекраснейший путеводитель ее хода и судеб».[203]
Эти идеи были в полной мере восприняты учеником Гревса Николаем Павловичем Анциферовым, энтузиастом и страстным пропагандистом экскурсионного метода «наглядного показа истории». Вера во «власть местности над нашим духом»[204] пронизывает сочинения Анциферова, посвященные комплексному («целокупному») изучению города как целостного культурно-исторического организма. В обширном творческом наследии Анциферова центральное место занимает книга «Душа Петербурга», вышедшая в 1922 году в издательстве «Брокгауз – Ефрон».
В первое послеоктябрьское десятилетие отечественное краеведение переживало яркий расцвет. Именно Анциферов, ученый, педагог, экскурсовод и общественный деятель, является наиболее характерным представителем петербурговедения этого времени. За несколько лет им было опубликовано около 50 статей и монографий по истории Петербурга, основам градоведения, теории и практике экскурсионного дела. Он постоянно выступает с докладами и лекциями, разрабатывает и водит экскурсии, сотрудничает в Петроградском научно-исследовательском экскурсионном институте и Центральном бюро краеведения, преподает в Институте истории искусств…