Когда вся рота была окружена и арестована, ей выкинули матрасы и шинели и повели в Петропавловскую крепость, где и разместили в маленьком манеже.
С почтовой забастовкой неразбериха: газеты твердят, что она продолжается, между тем письма весь Петербург получает исправно.
30 ноября. От П. М. Кошкина, члена совета министра внутренних дел, слышал подтверждение разсказа Хитрово о Гапоне.
Гапон, как и Зубатов[188], оказывается, тоже получал содержание из Министерства внутренних дел и является никем иным, как провокатором.
1 декабря. Государь, здоров и весел. «Цветет», по выражению видевших его лиц. Толки о стрельбе в него и ране, тем не менее, держатся.
2 декабря. После полудня сегодня у газетчиков конфисковано 7 газет: в них помещен «Манифест» Совета рабочих депутатов, социал-демократов и т. д. Манифест предписывает бойкот государственных бумаг, бумажных денег, обратное истребование вкладов и т. п.
На Невском проспекте буквально нет прохода от всякого возраста субъектов, выкрикивающих и предлагающих каждый день все новые и новые юмористические журналы и газеты. Плодятся, как грибы, теперь!
Обложка петербургского сатирического журнала «Ворон» (1906)
4 декабря. Левых газет в продаже нет до сих пор. Вчера в редакции «Руси» мне сказали, что она выйдет на днях под другим именем; так же поступят и остальные 6 газет.
В ночь на сегодня произведено много арестов.
У газетчиков полиция отбирала разные юмористические журналы.
5 декабря. На улицах расклеены правительственные афиши, предупреждающие, что лиц, подстрекающих к забастовке, будут штрафовать на 500 р., или сажать в тюрьму на 3 месяца.
Газета «Русь» вышла под именем «Молвы»: прочел в ней правительственное сообщение, взваливающее вину за все происходящее только на крайние партии.
Цель этих сообщений — еще более разъединить общество, и в этом отношении Дурново ведет политику умело!
Огромная масса общества уже струсила и под влиянием забастовок и рабочих манифестов пошла на попятный; то и дело слышишь всюду нападки на революцию, уже именуемую «безобразием».
Да, свобода нам действительно еще «не к рылу», как выразился один мой приятель!
Слышал сегодня толки, будто Семеновского полка офицеры, «запретившие» недавно «Руси» писать что-либо о них, явились третьего дня в редакцию этой газеты и перепороли розгами всех, начиная с Алексея Суворина. Кто только пускает такие утки?
7 декабря. С часа на час ждем новой всеобщей политической забастовки. Финансовое положение многих ужасное; рента, хотя биржевые бюллетени, составляемые казенными маклерами, показывают ее в 79–80 р., на самом деле уступается по 60. Банки дают под заклад ее только по 25 р. Разорение будет полное, но лучше пройти и через него, только поскорей был бы какой-нибудь конец!
От Л. В. Крапивина слышал нерадостные рассказы. Это отставной штабс-капитан, отказавшийся стрелять по толпе и самовольно бросивший полк, и за это попавший под суд.
Теперь он бедствует, живет в углах с рабочими на Шлиссельбургском тракте и постоянно вращается в их кругу.
Настроение среди рабочих, несмотря на все уверения газет — плохое; «жрать нечего» — это выражение Л. Крапивина я слышал не раз и от других лиц.
А тут еще праздники на носу, и всякий думает о лишнем гроше. Вдобавок, начинается возмущение против своих депутатов: вышла какая-то темная история с деньгами, которые собирались с рабочих в видах самопомощи.
Правительство играет в пятнашки: каждый день ловят и отбирают то № газет, то еженедельных журналов; вместо них появляются десятки новых, опять с остервенением накидывающихся на ловителей и т. д. без конца.
8 декабря. Объявлен бой: в 12 ч. дня назначена всеобщая забастовка. Лавки полны покупателями. Ночью арестован в типографии номер 3 «Северного голоса». «Молва» («Русь»), «Набат» («Русская газета»), «Наши дни» («Сын отечества») — полны резолюциями разных обществ и комитетов и так вызывающи, что наверное конфискуют и их.
Оружие (револьверы) припасено в каждой семье, но оно хорошо только против хулиганщины.
Полчаса седьмого вечера. Электричество у нас на Песках горит; в частных квартирах на Невском потухло в 3 ч. дня.
У газетчиков отобраны все юмористические журналы. Правительство круто повернуло на путь Плеве.
Из Кронштадта, для работ на электрических станциях, привезли минеров; на Морской, тем не менее, темнота.
Рисунок из сатирического журнала «Девятый вал» (Петербург, 1906)
10 декабря. На вокзалах везде войска. Вчера ездил вечером в Царское Село и вернулся около 2 ч. ночи. У всех дверей внутри вокзала стояли часовые-семеновцы. Электричество на улицах всюду работало исправно. На Загородном проспекте обогнал низкий, длинный фургон с вентиляторами на крыше и маленькой решеткой в верхней части двери, везший арестованных. Четверка добрых вороных коней довольно быстро везла этот странный экипаж плевенского изобретения, обращавший на себя внимание прохожих.
В городе вакханалия арестов. Из газет вышли только «Новое время» и «Свет». Двор типографии первой полон «охраняющими» казаками. На Васильевском острове вчера были кровавые столкновения рабочих с казаками и полицией, но в городе спокойно, и жизнь идет обычной чередой. Настроение у думающих людей смутное, подавленное: успех забастовки висит на волоске…
Москва бастует дружно и сильно; к ней примыкают другие города, и только у нас дело не клеится. Союзы разных профессий заседают усиленно, но надежда на хороший исход плохая: слишком безучастно у нас большинство!
Сегодня на Аничковом мосту несколько подростков продавали газеты и выкрикивали: «Новая финансово-политическая газета — Виттова пляска! Витте пляшет, Трепов барабанит! Витте пляшет, Трепов барабанит!»
Публика улыбалась и раскупала листки.
Забастовали гимназисты; сегодня кучки их ходили и закрывали женские гимназии. Союз учителей тоже постановил прекратить занятия.
11 декабря. Из Москвы доходят ужасные вести: там баррикады и форменная война с пальбой из орудий включительно. Это безнадежно! Вооруженное восстание одной толпы, без войск, немыслимо! Теперь не XVIII век; перед современными орудиями всякие баррикады пустая мечта!
Наша питерская забастовка ползет врозь: бастуют только рабочие на заводах кругом города, в городе же жизнь идет нормальной чередой.
На Митрофаньевском кладбище сегодня хоронили убитого молодого рабочего; толпа в несколько тысяч человек провожала его. Кладбище было полно войсками и полицией.
Как тревожно население окраин, показывает следующее: жена, ездившая на могилу матери, купила для посадки несколько елок; понес их сын хозяина ларька, где продаются венки. Парень разсказал жене, что они открыли один из склепов, снесли туда самовар, углей и кое-что из вещей и при первой тревоге всей семьей хоронятся туда. Уверял, кроме того, будто бы на кладбище рабочим доставили несколько возов оружия.
12 декабря. Нужда среди рабочих ужасная; многие семьи голодают, и, продлись еще забастовка — между самими же рабочими может вспыхнуть резня, так как бастовать желает только значительное меньшинство.
В газетах было помещено много писем от желающих на время забастовки кормить у себя на дому детей рабочих, но на эти призывы отклика нет. Во-первых, неудобно посылать детей за десяток верст, а во-вторых, рабочие не хотят этого из гордости.
Архангельская, одна из заведывающих столовой для бедного люда около Смольного, передавала тяжелые наблюдения; к ним в столовую приходит много изголодавшихся людей, главным образом, детей и женщин. Рабочие не могли бы, даже если б хотели, посылать в город своих ребят, так как не во что одеться, и рваные одежонки надеваются детьми по очереди.
Василеостровский бесплатный питательный пункт (фотография из журнала «Нива», декабрь 1905 г.)
Все взгляды забастовщиков устремлены были на Николаевскую жел. дор. — забастуй она, и весь город стал бы! Но она примкнуть отказалась: все главари и деятели прошлой забастовки схвачены и арестованы, и руководителей нет у нее.
Аресты продолжаются без конца.
По случаю объявленной 17 октября «свободы» все собрания разгоняются; разогнано было даже такое, как «Женского взаимного благотворительного общества», где бывают только женщины и совещаются об устройстве школ, чтений и народных столовых.
В позапрошлую субботу арестовано на митинге около 200 чел. боевой организации; бездействие Петербурга понятно…
Газет, кроме «Нового времени», по-прежнему нет. Это большая ошибка. Точно нарочно предоставили монополию суворинщине распространять свои идеи возможно шире! Поневоле теперь все покупают эту газету, чтоб узнать, что творится кругом.
Сейчас слышал подтверждение рассказа (вчерашнего) об убийстве на Шлиссельбургском тракте околоточного надзирателя.
Группа рабочих, человек около 300, собралась около одного дома слушать оратора. В это время явились казаки и околодочный надзиратель и арестовали говорившего; когда его увели, показался другой околодочный — очень нелюбимый в тех краях. Толпа бросилась на него; он побежал и вскочил на проходившую мимо конку; рабочие, выламывая на бегу колья из палисадов, помчались за конкой. Бывшие впереди, услыхав крики: «Держи конку», остановили ее, — опустив шлагбаум; рабочие ворвались в вагон, выволокли отстреливавшегося из револьвера околоточного на тротуар и измолотили его насмерть. Остервенение было так велико, что даже стенка вагона разнесена ими вдребезги. Дикая расправа эта происходила в нескольких саженях от окон квартиры Новиковых, видевших и сообщивших мне о ней.
13 декабря. Вчера на окраинах происходили мелкие стычки рабочих с войсками, есть убитые и раненые.
Из Москвы идут странные сведения. Там целый корпус войск и вот уже сколько дней не может одолеть восставших — очевидно, правительственные сообщения не точны, как всегда. Второе: в «битвах» принимают участие только казаки, драгуны и артиллерия — про пехоту не упоминается. А между тем в ней перед самым восстанием были бунты. Где же, на чьей стороне теперь она?