Перед уходом из Севастополя на «Алмаз» прибыли представители генерал-лейтенанта М.А. Фостикова – генерал-майор Муравьев и полковник С.Г. Улагай, располагавшие более подробными сведениями об оперативной обстановке в районе намечаемой операции. На борт корабля погрузили трехдюймовое орудие с полным комплектом снарядов и 200 тысяч ружейных патронов для пополнения боезапаса казачьей дивизии.
7 октября «Алмаз» снялся с бочек против Графской пристани и ушел в район Гагры-Адлер. На подходе к Сочи «Алмаз» обстреляла стоявшая на пригорке на правом берегу речки Соча-Пста (район гостиницы «Ривьера») кабельтовых в двух от моря батарея красных. Поскольку стрельба противником велась при очень больших недолетах и расстояние до батареи красных превышало возможности орудий «Алмаза», то ответного огня не открыли. Между селениями Веселым и Пиленковым на берегу заметили представителя генерала М.А. Фостикова, подававшего условные сигналы ручным зеркалом и белым флажком. Утром на корабль прибыл полковник Шевченко, он известил командира «Алмаза» об уже произошедшем интернировании дивизии правительством Грузии и передал предписание генерал-лейтенанта М.А. Фостикова направить транспорты в Гагры.
В Гаграх В.А. Григорков получил новое распоряжение начальника операции – отвести все суда от берега, ибо их присутствие нервировало грузин. В создавшихся условиях он принял решение послать ночью к берегу транспорты, болиндер, а также шлюпки с «Алмаза» и все же попытаться вывести личный состав дивизии.
Около полуночи транспорты подошли к предполагаемому месту посадки (между Гаграми и Пицундой, на правом берегу реки Бзыби у имения Игумнова). Грузинскую стражу к этому времени уже подкупили! И погрузка началась. Засвежело, и до рассвета на «Дон» удалось принять лишь тысячу триста человек. Катер с «Алмаза» выбросило волной на берег, и его с трудом удалось снять только утром, когда ветер утих.
С рассветом из Гагр прибыл грузинский комендант, бывший полковник русской армии Сумбатов, вел он себя крайне вызывающе и в наглой форме запретил дальнейшую погрузку войск. По приказанию М.А. Фостикова транспортные суда пришлось отвести в море. На берегу оставалось еще четыре с половиной тысячи казаков и восемьсот лошадей. Командир казачьей дивизии согласился на следующую ночь повторить операцию, в случае же ее срыва приказал судам возвращаться в Севастополь. Сам он решил остаться с казаками на берегу и разделить с ними дальнейшую участь. В этом случае в планы генерала входила попытка рассредоточить казаков по территории Грузии, а через десять дней собраться в районе Нового Афона, куда он и просил повторно выслать транспортные суда.
Вечером 15 октября транспорты вновь подошли к берегу, но их встретила усиленная грузинская охрана, категорически запретившая не только грузить людей, но даже передать им провизию. Вернувшийся на «Алмаз» морской офицер доложил командиру, что генерал-лейтенант М.А. Фостиков приказал возвращаться в Севастополь.
В.А. Григорков срочно радировал командующему Черноморским флотом и просил разрешить применить к грузинам вооруженную силу. Разрешение он получил, и на имя командующего грузинскими войсками Гагринского фронта генерал-майора М.М. Мачавариани от командира «Алмаза» направляется письмо следующего содержания: «Имею честь известить Вас, что мне приказано погрузить на транспорты людей и лошадей казачьей дивизии генерала Фостикова. Прошу Вас сделать необходимые распоряжения к тому, чтобы со стороны подчиненных Вам лиц не было оказано противодействия этой посадке, т. к. такое рассматривалось бы правительством Юга России как акт недружелюбия, и мне в таком случае приказано действовать всеми имеющимися у меня средствами. Командир крейсера, Алмаз“, капитан 2 ранга Григорков. В море, у Гагр, 17 октября 1920 года».
Генерал-лейтенант М.А. Фостиков воспротивился было направлению этого письма, так как утром сам намеревался при личной аудиенции уладить дело с М.М. Мачавариани мирным путем. Но, заручившийся уже поддержкой командующего Черноморским флотом, В.А. Григорков принял собственное решение и передал свое письмо для генерал-майора М.М. Мачавариани коменданту лагеря, лейтенанту Бохуа. В письме сделали приписку о том, что эвакуация личного состава дивизии начнется в полдень. Поскольку от места расположения лагеря до Гагр было не более полутора часов езды, то командир «Алмаза» рассчитывал, что распоряжение о разрешении погрузки может быть получено к 12–13 часам. На «Алмазе» провели оперативное совещание офицеров и приказали полковникам С.Г. Улагаю и Семенихину вооружить четыреста казаков и приготовить их для десантной операции на случай, если грузины окажут сопротивление.
Около 14 часов «Алмаз» и «Утка» с транспортными судами двумя кильватерными колоннами подошли к берегу. Грузины встретили их предупредительными выстрелами в воздух. В ответ, к удивлению грузин, из трюмов начали выскакивать вооруженные казаки, а с кораблей дали продолжительные пулеметные очереди. Дело завершилось в считанные мгновения. Грузинская милиция отступила, ее перехватили и разоружили кинувшиеся к берегу безоружные казаки. В 19 часов 35 минут грузины начали артиллерийский обстрел берега. Видя его крайнюю безрезультативность, ответного огня с «Алмаза» и «Утки» не открывали. Погрузка, проходившая организованно и четко, закончилась уже к утру. 18 октября, в 3 часа 35 минут, забрав последнюю партию казаков, лошадей и десантный отряд полковника С.Г. Улагая, охранявший всю ночь место посадки, суда с 6203 эвакуированными на борту взяли курс на Феодосию.
Уже на переходе В.А. Григорков узнал от генерал-лейтенанта М.А. Фостикова о том, что вечером 17 октября, уже во время погрузки, от генерал-майора М.М. Мачавариани пришло письмо следующего содержания: «Генералу Фостикову. Весьма срочно. Командир крейсера, Алмаз“ прислал мне сегодня ультимативное предложение, где просил разрешения погрузить казаков на суда, иначе он примет самые решительные меры, вплоть до обстрела, в чем я усматриваю официальный разрыв с Грузинской республикой, и на выстрелы будем отвечать тем же. Угроза нас не пугает. Командующий войсками Гагринского фронта генерал Мачавариани. 17 октября 1920 года.
За успешную эвакуацию казачьей дивизии последнего командира «Алмаза» В.А. Григоркова произвели в капитаны 1-го ранга. Эта операция, по существу, стала последней боевой операцией, в которой принял участие много повидавший корабль.
К концу 1920 года положение врангелевских войск, запертых в Крыму, стало критическим. В октябре-ноябре началась активная подготовка к их эвакуации. 10 ноября 1920 года исполняющий обязанности командующего Черноморским флотом вице-адмирал М.А. Кедров получил от генерала П.Н. Врангеля приказ: «Срочно готовить все исправные корабли флота и суда торговых пароходов для ухода из Крыма».
Утром 12 ноября В.А. Григорков списал с «Алмаза» не желавших покидать Россию матросов, а офицерам приказал тщательно проверить машины и механизмы корабля.
За день до окончания погрузочных работ командующий Черноморским флотом по просьбе командира крейсера 2-го ранга «Алмаз» В.А. Григоркова приказал капитану 1-го ранга Кольнеру перейти вместе с 1-м и 4-м взводами гардемаринов на этот корабль. С «Алмаза» перед эвакуацией на берег ушла почти вся команда. Гардемарины на крейсере заменили палубную и машинную команды, встали к котлам и судовым машинам, несли вахтенную службу. Капитан 1-го ранга Кольнер вспоминал: «Только благодаря этой полуроте гардемарин крейсер, Алмаз“ смог самостоятельно выйти в море и в сложных штормовых условиях дойти до Константинополя».
Командир предполагал разместить семьи офицеров на грузовых и пассажирских судах, уходящих вместе с эскадрой, но это оказалось совершенно невозможным. Пришлось размещать их на борту «Алмаза». К вечеру 16 ноября каюты, кают-компания и адмиральские помещения крейсера заполнились пассажирами и их вещами. Перейдя в Северную бухту, корабль встал на якорь, ожидая приказа выйти в море.
В бухтах Минной, Северной и Стрелецкой шла спешная погрузка на корабли. К трапам и погрузочным люкам выстраивались вереницы повозок с ранеными, армейским имуществом и толпы беженцев. Охваченные паникой и ужасом, люди любой ценой старались пробиться на корабли и даже на подводные лодки. Некоторые, потеряв надежду попасть на корабль, кончали жизнь самоубийством, и их тела сбрасывали с трапов в море.
Свидетели этих трагических дней помнят, как тысячи людей под траурный звон колоколов и свет пожарищ грузились на корабли покидавшего Россию флота. Уходившие суда вели люди, которые, как их отцы и деды, с петровских времен свято почитали славу Андреевского флага. Уходивший флот не имел больше национальной принадлежности, поскольку его флаг не принадлежал отныне суверенному государству.
31 октября, в 7 часов утра, «Генерал Алексеев» вышел на внешний рейд Севастополя и стал на якорь у Стрелецкой бухты, неподалеку от крейсера 2-го ранга «Алмаз». Старший офицер линкора старший лейтенант А.Н. Павлов сформировал машинные команды, дополнив вахты кочегаров пассажирами – юнкерами казачьего училища. Из гардемаринов и кадетов организовали вахту сигнальщиков. Кадеты провели работы по перегрузке вещей Морского корпуса с палубы в корабельный трюм.
Весь день к «Генералу Алексееву» подходили буксиры и баржи с беженцами и грузами. На его палубы даже подняли три сторожевых катера. Последней пришла баржа с гардемаринами, несшими патрульную службу в городе.
14 ноября, в 10 часов утра, имевшие хоть какой-то ход бывшие корабли Черноморского флота и транспортные суда покинули Севастополь. В составе каравана из 150 вымпелов шел и «Алмаз». Начался его последний поход – поход, оказавшийся дорогой к скорбному концу и долгому забвению.
Последним видением родного берега стал для беженцев Херсонский маяк, его мерцающий огонь еще долго прощально мигал уходившим в изгнание русским людям, плотно забившим все уголки кораблей Черноморского флота. Правда, по воспоминаниям кадетов и гардемаринов, им в этот поздний вечер было не до ностальгических переживаний. За несколько дней и ночей беспрерывных погрузок и караульной службы они настолько физически обессилели, что после окончания этого беспрерывного аврала большинство из них не имели сил и желания добраться по лабиринтам огромного незнакомого корабля с темными узкими коридорами и бесчисленными горловинами до своих спальных мест в матросских кубриках. Они предпочли найти какое-нибудь подходящее место на покрытой угольной пылью палубе, под орудийными башнями или на тюках и, заснув крепким сном, отдохнуть, чтобы завтра утром все начать заново. Молодые люди, утомленные непосильной для их возраста работой, даже проспали сильнейший шторм.