— Кто же этого не знает!.. — пожав плечами, проговорил Клюверс.
— А знаете ли вы, что старший брат вашей жены, Иван, был женат, — и что у него сын…
— Не может быть… это вздор, вздор… вздор!..
— Это истинная правда.
— Не больше получаса тому назад, я держал все эти документы и метрики в твоих руках.
— Где, где они?!. — задыхаясь говорил Клюверс…
— Вы слишком любопытны!..
Глава XIVДва злодея
Услышав роковую весть, Клюверс совершенно растерялся… Мысль о том, что неожиданно целый ряд убийств, подлогов и всяких подлостей, должен был разрушиться таким ужасным провалом всего хитро сплетенного плана, как молния мелькнула у него в мозгу, он вздохнул… схватил Перепелкина за руку и глухим голосом проговорил.
— Кто мне поручится, что вы говорите правду?
— Одно то, что я являюсь к вам… Я вас не знаю, вы меня тоже… Я узнал раньше вас роковую тайну, и удар, который готовится вам, я поспешил предупредить вас.
— «Удар, который готовится мне», — переспросил Клюверс.
— Да, удар… вдова Ивана Карзанова, и её сын здесь в Петербурге, и если бы не я, то исковое прошение было бы сегодня уже подано, и на все ваше имущество наложен арест.
— Она здесь, здесь, говорите вы?! Где же, где?
— Я опять должен вам заметить, вы слишком любопытны!
— Но, ведь, должен же я убедиться, что ваши слова — правда, не могу же я поверить на слово вам, которого я вижу в первый раз…
— Я все это понимаю, — отвечал, слегка улыбаясь, Перепелкин, — но если я сообщу вам адрес госпожи Карзановой, или покажу вам её документы, кто же поручится, что вы, которого я знаю только понаслышке, а вижу также в первый раз, не оставите меня при пиковом интересе.
Резко брошенный, прямо в лицо, рипост, казалось, сильно озадачил Клюверса. Ему, архимиллионеру, в его доме, осмеливается говорить почти дерзости какой-то калека!.. Он вспыхнул, бросился было к электрическому звонку, чтобы позвать прислугу и выгнать невероятно дерзкого, но гадкая, боязливая, кошачья натура бывшего каторжника взяла верх, он остановился и хриплым голосом прошептал…
— Что же вам надо?.. что же вы ищете?!
— Денег! — нахально спокойно отвечал тот.
По волнению, которое испытывал Клюверс, Перепелкин прекрасно понимал, что сообщенное им известие поразило неожиданностью миллионера, и что надо дать ему время обдумать свое ужасающее положение — остаться почти нищим из миллионера… Он знал, что характеры, подобные Клюверсу, очень расчетливы, и что не надо их только прижимать к стене, чтобы они сами, сознавая невозможность борьбы, пошли на мир.
— Клюверс ходил большими шагами по комнате, он уже начал приводить в порядок свои мысли… и не видал, и не находил иного средства, как идти на компромисс.
— Много денег? — спросил он после долгой паузы.
— Я нахожу вопрос странным, — возразил вместо ответа офицер. — Я не мальчишка, да и вы не ребенок, чтобы играть в темную, — я знаю, что вы по наследству после тестя, первый богач в Сибири, знаю также, что одного появления наследника, в виде внука покойного Карзанова, достаточно, чтобы сбросить вас с пьедестала, на который поставили вас карзановские миллионы, знаю, прекрасно знаю, что от меня зависит, чтобы этот страшный для вас наследник появился перед судом, и потребовал своих прав, или, чтобы он исчез… исчез бесследно… понимаете бесследно, также как и появился… и вы спрашиваете, большую ли я сумму возьму, чтобы оставить вас обладателем такого богатства… вы шутите…
Слова эти были сказаны с такой уверенностью, с таким подавляющим цинизмом, что Клюверс, начавший было приходить себя, опять вздрогнул, но, хватаясь за последний луч надежды, прошептал:
— Но почему же вы не обратитесь к ним, к этим мнимым наследникам? Если вы хотите работать только из-за денег, они вам еще дороже заплатят?!
— Знаете что, господин Клюверс, я считал вас дальновиднее и рассудительнее… — с явной насмешкой говорил Перепелкин. — Да поймите же, что им платить-то не за что, их права так ясны, документы так неопровержимы, что попадись они на глаза любому петербургскому адвокату… вы погибли… понимаете — погибли. Он не помирится на 9/10 вашего состояния, когда он без труда, без процесса, одним представлением их суду может получить все… Я потому-то и обращаюсь к вам, что вы, не имеющий права на карзановские миллионы, заплатите дороже, чтобы удержать их за собой, — и, главное, заплатите наличными, я смерть не люблю векселей и промесс!..
— Но кто мне поручится, что это не самозванец, — а документы не подложные?..
— Вы будете иметь их в руках…
— Но можно получить копии с метрик, иметь дубликаты…
— Но — на что же они будут нужны, если самого субъекта не будет…
— Не будет?! Вы сказали, не будет?!
Голос Клюверса дрожал.
— Да… вы правы, внук Карзанова должен исчезнуть…
— Но… суд… прокуратура… преступление…
— Эх, вы сибирские!.. Все преступление да убийство… да, разве, нет возможности заставить исчезнуть ребенка, не убивая его, да разве на внуке Карзанова особые метки, что ли, есть, чтобы его могла признать хотя родная мать в другом платье, — ведь ему всего-то год два месяца!..
По мере того, как говорил Перепелкин, лицо Клюверса все прояснялось и прояснялось, хотя он и сознавал, что надо очень сильно поделиться с этим неизвестным человеком, но перспектива остаться, несмотря на такой жестокий удар, единственным наследником миллионов золотопромышленника, все-таки улыбалась ему. Но он хотел еще испытать Перепелкина.
— А если я откажусь? — вдруг храбро сказал он.
— Я пойду к другим заинтересованным лицам.
— То есть к самозваным наследникам? Вы же сами сказали, что от них наживы мало…
— Знаете, я думал, что вы только непрактичны, вы милостивый государь мой, просто наивны, — резко отчеканил офицер и пошел к дверям.
— Постойте… Куда вы?.. Я пошутил!.. Куда вы?..
— Я пришел говорить с вами о деле, а вы шутите, и я пойду к той, которая будет говорить о деле, и уже шутить не будет, особенно с вами…
— К кому же это, уж не к вашей ли пресловутой, фантастической, во крайне сомнительной, госпоже Карзановой, явившейся из тайги Сибири.
— Совершенно верно… я пойду к госпоже Карзановой, но не к той, о которой вы думаете… я иду к очень хорошо вам известной «Огненной женщине».
При этом имени Клюверс вспыхнул.
— Разве она здесь…
— Вчера приехала из Парижа… до свиданья!
Не успел Перепелкин договорить эти слова, как Клюверс был около него, и схватил за рукав…
— Одно слово, господин Перепелкин…
— Что вам угодно, господин Клюверс?..
— В принципе я согласен на ваше предложение, — быстро проговорил хозяин и подал руку гостю…
— Давно бы так… ну, а об условиях споемся…
— Конечно, конечно…
Начался интимный разговор.
Выйдя через час от Клюверса, Перепелкин нашел своего лихача у подъезда, и сунув швейцару, помогавшему ему усесться, рублевку, крикнул:
— По Невскому, к Адмиралтейству!
Лихач помчался. Но видно на половине дороги у Перепелкина переменилась идея, и он приказал лихачу ехать к знаменской гостинице.
Не спрашивая у швейцара ни слова, быстро, насколько позволяли костыли, поднялся он на первый этаж, и легонько стукнул в дверь одного из самых дорогих отделений.
На пороге тотчас появилась молоденькая и пикантная горничная.
— Дома барыня? — спросил офицер, словно являясь к старой знакомой…
Горничная окинула его незнакомую фигуру недоумевающим взглядом.
— Да вам кого угодно? — наконец спросила, она.
— Госпожу Карзанову, Марью Михайловну…
— А как прикажите доложить? — уже гораздо почтительнее продолжала она, — почувствовав в руке кредитную бумажку.
— Вот карточка, скажите барыне, что по важному делу.
Горничная взяла карточку и пошла доложить о посетителе. Марья Михайловна Карзанова, вдова младшего сына золотопромышленника, только что приехала из Парижа, не столько хлопотать о выделе своей части наследства, сколько затем, чтобы свести старые счеты с Клюверсом, который был её личным беспощадным врагом… Покойный Карзанов боготворил ее, и передал ей перед смертью не только всю свою движимость, но оставил, духовное завещание, по которому делал ее наследницей всего своего состояния. Хотя он был невыделенным сыном, но доля его вдовы из многомиллионного наследства должна была быть очень значительна, да кроме того, адвокат, которому она поручила свое дело, заявил ей, что так как, может быть, её муж скончался уже после смерти своего отца, то, в силу прав наследства, являясь с этой минуты его единственным наследником. Кроме частей матери и сестры, и оставив все свое имущество по завещанию своей жене, тем самым делал ее единственной законной наследницей Карзановских миллионов.
Все эти золотые грезы и предположения высказал ей, только за несколько минут перед тем, её поверенный, присяжный поверенный Холопко, умоляя ее спешить доставлением нужных документов, а главное точной выписки из церковных книг, о смерти старика Карзанова… Допуская даже то, что старик умер после сына, на её долю приходилась такая часть, что о ней стояло позаботиться.
Нервная, мстительная, вспыльчивая, вся поглощенная жаждой мести к Клюверсу, который разбил, погубил её жизнь еще раньше, в Петербурге. Потом, встретившись в Иркутске, заставил сыграть роль палача, над страстно влюбленным в нее молодым Карзановым — она только жила одной мыслью, одной мечтой мстить, мстить и мстить, и за себя, и за своего погибшего мужа, которого она безумно полюбила, когда уже спасти его было больше нельзя…
Она занимала теперь в Знаменской гостинице большое роскошное помещение, и проводив адвоката, предавалась размышлению о высказанных им планах.
— Деньги… деньги… они помогут мне отомстить… они дадут мне силу бороться с этим негодяем… с его колоссальным богатством… отнять у него это состояние сбросить его в ничтожество… О, как бы я была счастлива…