о знать о Карзановых… — Старик сел к столу и раскрыл книгу, исписанную чрезвычайно сжатым, но четким почерком, на букве К.
— Я бы хотел хоть немного познакомиться со всей их семьей, — отвечал Илья Васильевич, — сообщите, что знаете.
— Ну, батенька, да из семейки Карзацовых никого, ведь, не осталось в живых, все перемерли, вот, взгляните, у старика Карзанова двое сыновей, и две дочери, против всех кресты стоят, — значит, перемерли. Я только не знаю, умерла ли сама старуха Карзанова, отметки еще нет.
— Нет, мне не то совсем, говорят, что сын Карзанова был женат, и что есть наследник.
— Не знаю… У меня вот тут отмечено, что дочь Карзанова, Мария, за Клюверсом… и что у них дочь Ксения… а про сына никакой отметки нет. Постойте, постойте… ваша правда… Младший сын Михаил умер заграницей, и перед смертью женился на своей любовнице… известной, ну, как это там у вас называют, камелии [Куртизанка. Камелия как термин для особого класса муз появилось после публикации в 1845 году романа Дюма-младшего «Дама с камелиями»], что ли, по прозванию «Огненная женщина»… Это верно, был еще слух, что она в суде заявила, что она беременна, а потом отказалась от показания и теперь приехала, или едет в Петербург получать вдовью долю.
— Нет, не то, не то… не младшего, а старшего сына жена!.. Он, говорят, выгнанный отцом, поселился в Нерчинске, и там женился на ком-то, на ком не знаю… дети есть, законные, она сюда приехала, под своею девичьей фамилией, таится от богатых родственников — наследников… найти ее никак мне нельзя… а дело крупное, необходимое — выручите… век не забуду.
— Полно вам, Илья Васильевич… Я ли не ваш должник, помните, в суде, коли бы не вы, быть мне в этом самом Нерчинске. Извольте, делу помочь можно… есть у меня один верный человек, как раз там, куда я чуть не попал, телеграфирую я ему, пусть дознает: был ли женат Иван Карзанов и на ком, а коли узнаем её фамилию, да имя, здесь, если не через адресный стол, так через Путилина он, ведь, мой благоприятель, тотчас разыщем.
— Подумайте, Филарет Захарович, дело серьезное, секретное, экстренное, как же доверить телеграфу такую тайну. Ведь теперешние наследники, как видно, приняли свои меры, и у них, вероятно, и на телеграфе есть свои люди.
— За кого же вы меня считаете, батюшка Илья Васильевич, чтобы я на телеграф без шифра полез… ведь я понимаю дело какое — миллионное, за пятидесятые рублями не постоите, а мы депешечку составим такую, что ни в жизнь ее разобрать, кому не следует.
— Но ведь шифр запрещен, — с удивлением заметил адвокат…
— Шифр запрещен для дураков, а для нас с вами найдется шифрик самый законный, вы только лучше посмотрите, да поучитесь, — и старик стал твердым и сжатым почерком набрасывать телеграмму. Иногда он останавливался, словно соображая что-то, наконец, после пятиминутной работы, громадная телеграмма была написана и подана Голубцову. Тот даже ахнул от удивления, — в пространной, и довольно бессвязной депеше не было ни слова о Карзанове…
Вот она.
«Нерчинск. Соборному старосте Феоктистову. Куплен английский крокус, французский анилин, мастика, индиго, лак, инбирь, ягоды, железа есть немного… Испанского вина, Аликант нового Апрель, купит авансом. Русских заводов альбумин не очень высок, а взять его надо, чай английский легко идет. Табак американский идет не очень. Напиши, если решишь, что, и не спеши. Кредит есть. Ответ 40 слов оплачен.
Игумнов.
Невский, д. 123, кв. 52-й.»
— Это что? — прочтя два раза поданный листок, пожимая плечами, проговорил Голубцов.
— Телеграмма по вашему делу, — с едва заметной улыбкой отвечал старик.
— Как, по моему делу, да это торговая телеграмма, — хотя и не очень складная…
— Это-то батюшка и есть шифр… тут и сам комар носу не подточит…
— Ради Бога, объясните, объясните…
— Вишь, какой любопытный… ну, да что делать, изволь, для милого дружка… может быть и к вам придется также телеграфировать… если получите за подписью Игумнова торговую телеграмму, тотчас и отвечайте… уж мне.
— Да как же я буду отвечать, когда я шифра не знаю.
— Ах да, я и не сказал еще… — засмеялся старик, — давайте сюда листок — вот так — ну, теперь читайте, батюшка, в каждом слове, кроме адреса, только одну первую букву — ну, видите, что выходит.
Голубцов начал разбирать:
— Куплен Английский Крокус, Французский и так далее.
Ну что, поняли?.. Поняли, — приставал старик.
— Конечно, конечно, — отвечал изумленный адвокат.
— Ну, а прочти-ка всю телеграмму, а я послушаю, — потребовал старик.
Голубцов прочел медленно.
«Нерчинск. Соборному старосте Феоктистову.
Как фамилия жены Ивана Карзанова, венчали тайно в Нерчинске, ответ сплочен. Игумнов».
— Так, так, верно… — ухмыльнулся старик, — ну, что, батенька, хорош мой шифр?
— Хорош, превосходен, — но почему же, объясните, взяли вы для него эту москательную торговлю.
Старик совсем покатывался со смеху.
— Да оттого, батенька, что русский язык совсем глупый, буква «а» чуть не в каждом слове, а с начала слога ее и не найдешь — только и есть Ангел да Ах, а этих слов много в телеграмму не вгонишь, — вот мыза москатель и принялись, там азов хоть отбавляй.
Получив телеграмму, и переговорив еще о кое-каких подробностях дела, однако не открывая, что именно заставляет его взяться за розыски, Голубцов распростился с Филаретом Захаровичем, и, сопутствуемый всевозможными благими пожеланиями, возвращался домой.
По дороге, заехав на телеграф, и увидев, что не очень поздно, Илья Васильевич решил, что лучше, не теряя времени, ориентироваться в этом деле еще больше, и потому, вспомнив, что его новый знакомец Алексеев знает подробно всю историю Карзановых, решился к нему заехать в Знаменскую гостиницу. Каково же было его изумление, когда, просматривая фамилию приезжих, он на доске прочел: «Госпожа Карзанова».
Глава XVIIIСоюзница
Ошеломленный этим неожиданным открытием, Илья Васильевич, прежде чем идти к Алексееву, кинулся в контору, и там конторщик, получив кредитку, охотно поделился с ним сведениями о госпоже Карзановой, — она была вдова Михаила Федоровича Карзанова и только на днях приехала из Парижа. — Передавая это, конторщик многозначительно улыбнулся.
— Что это вы улыбаетесь? — спросил Голубцов.
— Странное что-то творится, господин, — промолвил старичок, — третий день как приехала, а вы уж пятый, что о ней справки собираете… чья вдова, да откуда она?
— Уже пятеро было?..
— Нет, батюшка, четверо, — вот такой высокий, черный офицер, на костылях, еще часа три тому назад спрашивал, и сам к ней пошел.
— Офицер на костылях… Неужели это сам Перепелкин?.. — мелькнуло в голове Голубцова и он, записав наскоро номера документов вдовы Карзановой, быстро пошел к Алексееву.
Тот оказался дома, и очень обрадовался посещению Голубцова. После нескольких минут общего разговора, адвокат незаметно перешел на Сибирь, на золотые прииски, и, конечно, на Индыгирские россыпи. Имя Карзанова было произнесено еще несколько раз Алексеевым, и тогда Голубцов просил своего нового знакомого поподробнее познакомить его со всем семейством короля золотопромышленников… Он думал, что почерпая свои сведении от человека, только что приехавшего с места, он получит гораздо больше данных, чем от отставного сыщика, занимающегося своим ремеслом con amore [С любовью (фр.)]. Но нет, Алексеев знал только больше подробностей, характерных, разумеется, но что касается самой сути дела, он не внес ничего нового, или неизвестного Голубцову, в его понятия. Когда же Илья Васильевич предложил вопрос, что не было ли слухов о том, что выгнанный Иван Карзанов женился в Нерчинске, тот замахал руками, и положительно — начал уверять, что это вздор, и пустая басня… Хотя, добавил он, все ненавидят Клюверса, и были бы очень рады чему-нибудь подобному.
— Да вот, жаль, что вы не знакомы, а то тут вот, рядом со мной, живет госпожа Карзанова, первый враг и мститель Клюверсу, от неё вы могли бы получить самые, верные вести… я ее сегодня встретил… похорошела, пополнела… вдовушка интересная, богатая, попытайтесь, толкнитесь, — если дело вас интересует, она будет очень рада поддержать, если узнает, что вы против Клюверса… Попытайтесь, толкнитесь…
— Вы так меня заинтересовали вашими рассказами, что я бы хотел добиться еще больших подробностей, чтобы иметь возможность насолить Клюверсу — у меня с ним дела чисто личные, — таинственно добавил адвокат…
— Ну, и прекрасно, лучшего союзника не сыскать. Наденьте сюртук, да с визитом между 2 и 4-ми.
— А теперь поздно?
— Вот хватились — скоро полночь… — засмеялся старик, и Голубцов должен был согласиться, что сказал глупость.
Он скоро откланялся и уехал.
Ночью сон бежал его глаз, планы, один невозможнее другого строились в его мозгу и исчезали. Он понимал, что время очень и очень дорого, что противная партия не знает еще о его приезде, что надо пользоваться этим, и стараться найти место, где остановилась вдова Ивана Карзанова. Но это было немыслимо.
Раньше двух дней ответа на телеграмму, посланную Игумновым, получить было невозможно, а как искать человека в Петербурге, не только не зная его фамилии, но даже и облика? Легче было бы найти булавку в возу с соломой.
Оставался еще один путь — ехать к вдове младшего Карзанова и стараться разузнать от неё, что она знает по делу о наследстве… Была слабая надежда, что она, как враг Клюверса, горячо примет противную сторону, и поможет в решении загадки.
Около двух часов следующего дня Голубцов стучался в дверь её апартамента, и после переговоров с камеристкой, посылки карточки, словом, той же процедуры, как и Перепелкин, он был допущен лицезреть интересную вдову.
Она приняла гостя, лежа на качалке, и окинув испытующим взглядом его интеллигентную фигуру, осталась, как видно, довольна осмотром, и попросила садиться…
— Позвольте узнать, месье Голубцов, так кажется? — адвокат наклонил голову, — что именно доставляет мне честь вашего посещения?