Капитан начинал понимать, какую ценность придает посетитель документам, и решился драть за заказ, сколько возможно.
Молодой человек задумался.
— Позвольте, — вдруг начал он, — ведь вы публиковали, что беретесь выучить всевозможным «графиям» желающих, возьмите на это время меня в ученики…
— Вот это дело так дело, таким путем я согласен, — забасил капитан, у которого та же идея созревала в мозгу, — вы знаете мои условия?..
— О, я вперед буду согласен, — говорите!..
— Вам нужно будет заплатить за два курса: за курс, собственно, фотографии, то есть производства негатива, и курс фотолитографии, то есть перевода отпечатка на камень… За каждое объяснение по 50 рублей — 100 рублей, и за заказ, судя по величине, от 25 рублей и дороже… Если вы согласны, то можем приступить теперь же…
Вместо ответа посетитель вынул из кармана 150 рублей и положил на стол.
— Извините, тут лишнее, — деликатно отозвался капитан.
— Нисколько, остальные я плачу за разбитый негатив, так как я положительно требую, чтобы не только не осталось ни одного оттиска, но даже самый негатив был уничтожен.
— Вы мудры, как Соломон, — шутливо проговорил капитан, пряча в карман бумажки. — Теперь позвольте взглянуть на оригиналы.
Паратов расстегнул сюртук и достал из кармана большой портфель желтой кожи, в нем оказался конверт без подписи, а в конверте чистенькие, свеженькие, еще не ходившие по судам и участкам метрические свидетельства, украденные им несколько дней тому назад у вдовы Ивана Карзанова. Одно было о рождении сына Василия, а другое о законном браке Ивана Карзанова с девицей Пелагеей Вознесенской.
— Только позвольте… — вдруг заговорил капитан, — рассмотрев бумаги, здесь коптевые печати… снять я их могу, это правда, — но они будут того же цвета как письмо, и их легко будет узнать от подлинных…
Заказчик задумался… непредвиденная остановка, казалось, сильно его обеспокоила…
— А можно мне снять без печатей, — вдруг произнес он, словно, наткнувшись на новую мысль.
— Снять трудно, но на камне вычистить ничего не стоит… минутное дело… на оттиске и следов печати не будет.
— Ну, вот и прекрасно… прошу вас, приступайте… — Капитан не заставил себя просить, и отворил дверь, ведущую в лабораторию…
— Стекло размер № 3-й, живо! — крикнул он, войдя в довольно светлый павильон, и пришпиливая полученные документы к вертикально поставленной доске перед фотографическим аппаратом.
— Эй, Борщов! Крикните Сергееву пустить в ход машину Грамма [В 1870 году бельгиец Зеноб Грамма, работавший во Франции, создал электрический генератор, получивший широкое применение в промышленности], а то темно… ну, живо… — За стеной послышалось пыхтение и шипение газового двигателя, скоро перешедшее в монотонный гул с постукиванием… Капитан подошел к большому регулятору и соединил ток, яркая полоса сверкнула между углями и осветила приколотую бумагу. Точно наведя на фокус, капитан принял из рук мальчика помощника громадную кассету, съемка началась. Через минуту он объявил, что операция кончена, и повел заказчика в лабораторию.
Все ученики, мимо которых им пришлось проходить, дивились, как это Иван Иванович ведет, совершенно незнакомого человека, в лабораторию, которая для них была «Святая Святых»!
Уходя вслед за капитаном, Паратов не забыл отшпилить документы и положить их в карман… В лаборатории они пробыли недолго, все совершалось как по маслу, негатив вышел на славу, и через несколько минут началась операция перевода на камень… Все удавалось в этот день капитану, приложившему все старание, и не пожалевшему материалов на такой выгодный заказ.
— Готово, — радостно промолвил он, подавая Паратову два оттиска, полученные с камня, на бумаге специально привезенной заказчиком… — Потрудитесь сличить с подлинником…
— Прекрасно, превосходно, — говорил, любуясь копией, Паратов… — Тут передано буквально все, даже до этого чернильного пятнышка, до брызгов на этом росчерке… исполать вам! Я очень рад, что обратился именно к вам… но… виноват, позвольте негатив… по уговору…
— Извольте… он в вашем распоряжении… Можете его разбить, смыть, бросить в реку… что угодно…
Паратов, сам когда-то занимавшийся фотографией, но ничего не смысливший в литографии, тотчас сам мокрым платком стер негатив, но вспомнив, что и на камне осталось изображение, потребовал уничтожить и его.
— С большим удовольствием — только камня ни дать вам, ни разбить не могу… я смою рисунок — и он изгладится навек…
В мозгу у капитана мелькнула при этой фразе странная мысль… Если документы так важны, то не лучше ли оставить себе экземплярах, авось пригодится… Но как это сделать… Заказчик требовал уничтожения всяких следов съемки, негатив был разбит, рисунок на камне надо было уничтожить.
— Разве сделать фокус? — мелькнуло в его мозгу — если заказчик не понимает ни аза в литографии, — я его надую, — решил он — и вместо бензина, который окончательно уничтожает рисунок на камне, смою начисто скипидаром без воды… рисунок исчезнет, но стоит только провести по нему жирной краской с водой, как он появятся в прежнем виде…
— А вот мы его бензином хорошенько смоем и камешек как новенький будет — совершенно просто, — сдерживая малейшую улыбку, произнес капитан и пошел в другую комнату.
Паратов стоял около литографского станка, на котором лежал камень с переводом его документов. Ловкий мошенник, доверившись на время совершенно незнакомому человеку, хотел до конца быть свидетелем всей операции, чтобы не быть обманутым. Капитан, между тем, зайдя в другую комнату, быстро схватил небольшой флакон с бензином, выплеснул остаток в раковину, сполоснул склянку, на которой все еще виднелся ярлычок с надписью: «бензин», налил в нее жидкости из большой бутыли, на которой красовался ярлык «французский скипидар», и вышел к заказчику.
— Ну-с, теперь последняя операция, и конец делу, поглядите, как мы все эти каракули смоем!..
И, налив на чистую губку скипидар, он провел ее по камню. Рисунок быстро отмылся и едва заметные следы показывали, где были строчки букв. Капитан повторил операцию и последний след исчез с поверхности камня. Серая масса его не носила больше никаких следов перевода.
— Готово! Будьте любезны, потрудитесь поглядеть, — приглашал фотограф заказчика. — Кончено, негатив стерт, камень смыт, если нужно еще хоть одну копию, начинай сначала!..
Капитан смеялся в душе, он видел, что заказчик осмотрел пристально камень и, не заметив ни малейших следов перевода, был вполне уверен, что он уничтожен, и собирался уходить…
— Большое, большое вам спасибо, — заговорил он, пряча новые документы к старым, — я не ждал, что так скоро и так легко… Еще раз благодарю вас, позвольте быть знакомым, помощь такого просвещенного деятеля, как вы, иногда бывает не оценена…
С этими словами он подал Цукато карточку.
— Помилуйте, мне следует благодарить вас… хотя: у меня и много работы… но вы так любезны, что я за честь сочту, когда-нибудь еще услужить вам… не забывайте мой адрес… Когда-нибудь пригожусь еще… Гость и хозяин вышли в зал и там еще с полчаса разговаривали о разных технических вопросах… Хозяин показывал посетителю свой музей механических приборов, гость счел за нужное восхищаться — со стороны ясно было видно, что они играют друг с другом, считая собеседника за простачка.
Совершенно другая сцена происходила в это время в будуаре Юзи, то есть Юзефы Игнатьевны, прилегающем к помещению чистой лаборатории, в которой занимался Борщов.
— Борщов, Андрюша, подите сюда, — шепотом, чуть слышно, произнесла она, показывая сквозь полуотворенную дверь только часть белой руки, ногой по плечо… — Мне надо переговорить с вами.
Молодой человек совсем растерялся… Та, к которой неслись все его мечты, та, которую он считал чем-то вроде богини, сама первая заговаривает с ним — он быстро подошел, и остановился в нерешительности у порога…
— Ну, что же… идите сюда… какой вы… бука… ну, идите, — и она почти насильно втащила молодого человека в свой изящный будуар.
— Слушайте, Борщов, я очень любопытна… я женщина… она кокетливо улыбнулась… скажите, что делали сейчас Иван Иванович с этим заказчиком — я слышала голоса, но не видала его…
— Иван Иванович фотографировал какие-то документы… я подавал стекло, потом переводил на камень…
— Слушайте, Борщов, я очень любопытна… можете ли вы мне показать, какие это документы.
— И рад бы душой — не могу… он взял документы с собой…
— А негатив?
— Стер.
— А камень…
— Камень смыт…
Хитрая женщина, сразу, из-за тонкой двери, слышавшая голос Перепелкина, хотя и не видала его под новым обликом Паратова, тотчас узнала его, не даром она целый вечер провела с ним и Карзановым у Франциски Карловны… Уже и тогда ее поразило странное отношение между собой этих двух личностей… и она во что бы ни стало захотела узнать тайну.
— Значит, нет никакой возможности восстановить камень или негатив… а я думала, а я надеялась, что для меня…
— Для вас готов бы все сделать… со страстью в голосе заговорил Борщов, и, если Иван Иванович позволит, я постараюсь возобновить камень.
— Ах, он глупый, глупый!.. Иван Иванович?! Да Бога ради, ни слова ему о моей просьбе. Слушайте, Борщов… если вы достанете мне хоть какой-нибудь оттиск с камня… я вас поцелую… слышите, поцелую, а вот задаток! И она обожгла губы молодого человека, быстрым скользнувшим поцелуем.
— Иван Иванович дома… он помешает, едва держась на ногах от охватившего его волнения, — прошептал Борщов.
— Это уже мое дело… он не помешает… а вы попытайтесь… я… не скупа… на ласки, — проговорила молодая красавица с таким выражением, что с этой минуты для Борщова не было невозможного… Он готов был идти на преступление, чтобы только заслужить обещанную награду.
Когда, проводив гостя, Иван Иванович, вернувшись в свою лабораторию только хотел заняться восстановлением камня, к нему явилась Юзя, и потребовала, чтобы он тотчас сопровождал ее к каким-то знакомым. Не исполнить требования Юзи, значит, подвергнуть себя её капризам на несколько дней, а Иван Иванович боялся вспышек её неугомонного и неукротимого характера хуже грозы небесной… Опыт пришлось отложить и ехать немедленно…