Капитан грузно опустился в кресло.
— Зачем вы здесь… и что вам надо?
— Зачем? За вами, моя прелесть, а что мне нужно, как будто вы не знаете и не догадываетесь, того же, что и вам, моя цыпочка, денег!!
— Убирайтесь вон… я позвоню… велю выгнать вас, — вскрикнула Юзя.
— Ну, нет, уж это атанде… Куда раз забрался, не скоро выживешь… Да что это ты! В самом деле?! — вскрикнул он, преграждая путь молодой женщине, которая кинулась к звонку… Вот как!.. Хорошо же… Я думал кротостью и лаской, а ты меня хвать, хорошо же… Слушай же ты меня теперь… Я сейчас из суда… Твой Клюверс арестован… Понимаешь, арестован… я знал, что ты одна в доме… поняла… и кинулся сюда… Чрез час — другой здесь будет полиция, будет обыск… надо предупредить ее… ты меня поняла… Надо предупредить ее… он вторично отчеканил фразу…
— Арестован… — могла только произнести Юзя… — Значит…
— Значит надо забрать кассу и бежать… поняла… где ключ от кассы?! Где ключ от кассы?
— Ключ у него… ключ у него… я не знаю, где ключ, — дрожа под упорно устремленном на нее взглядом, бормотала Юзя, путаясь и теряясь… Магнетический взгляд капитана смущал ее и лишал воли и способности противоречить.
— Ключ! Тебе говорят, ключ! — наступая на нее и впиваясь в нее глазами, шипел капитан, боясь, чтобы его громкий голос не достиг посторонних ушей…
— Что ты со мной делаешь… перестань… не гляди так, — закрывая рукой глаза, говорила Юзя, но капитан был неумолим, и сознавая свое влияние на Юзю, жег ее своим взглядом
— Довольно… довольно, умоляю… ради всего святого… — защищалась молодая женщина… — Я не могу… не могу.
— Ключ! — резко, повелительно, наклоняясь к ней, проговорил Цукато, и она поняла, что от бывшего обожателя пощады или уступок ждать нельзя…
— Хорошо… хорошо… только с одним условием… дай мне уйти… выйдите из этой комнаты… я не хочу… не могу допустить, чтобы меня заподозрили…
— Ключ!! — еще резче произнес капитан, взяв ее за руку и снова бросая на диван, с которого она было поднялась… Понимаешь ли ты… что из-за твоего жеманства я не хочу терять времени!.. Ключ! Или я вырву его насильно!..
Что могла сделать несчастная?.. Клюверс, подозрительный и строгий, завел такой порядок, что никто из прислуги никогда не смел находиться вблизи кабинета, и вход в него без зова был безусловно запрещен… Звонить… но между звонком и диваном стояла слонообразная фигура капитана… Звать на помощь… но никто не услыхал бы криков… Защищаться, но что могли сделать нежные, маленькие ручки Юзи против колоссальных лап Цукато, легко сгибавшего двугривенные. Кроме того, Юзя чувствовала, что силы ее покидают, что она больше не может противиться магнетическому взгляду человека, уже несколько раз ее магнетизировавшего… Она сознавала, что еще минута, и она бесчувственная, недвижимая беззащитная будет в его власти… и тут острая, злая мысль мелькнула в её голове… У неё не было другого исхода, — она решилась…
— Извольте, вот ключ, я не отвечаю за последствия, — со странной интонацией сказала она и подала капитану ключ от кассы, — только умоляю, выпустите меня, дайте мне уйти, скрыться…
— Ну, уж это шалишь!.. Выйдем мы вдвоем отсюда под руку… на прогулку… Никто и не осмелится подозревать, а выпустить теперь, чтобы вы созвали холопов, слуга покорный!.. Ни с места!..
Юзя, как обессиленная, снова опустилась на диван, с которого было встала, а капитан, схватив ключ, кинулся к кассе.
— Ради всего святого… ради нашей бывшей любви, заклинаю… откажись от этого… — шептала Юзя, — пощади себя и меня!.. — Но капитан был неумолим… и смелым движением, подняв личинку, вложил ключ в замок… Юзя, с ужасом наблюдавшая за каждым его движением, зажмурилась, закрыла лицо руками, стараясь большими пальцами зажать уши…
Прошло несколько секунд томительного ожидания. Капитан решительно повернул ключ в замке, и взялся за ручку, но в ту же секунду среди кассы, как раз против груди его, открылось круглое отверстие, и раздался не громкий, но отчетливый звук спускаемой пружины, что-то свистнуло в воздухе, и капитан с болезненным стоном, сжимая обеими руками грудь, повалился на пол… Секретный механизм сделал свое дело… духовое ружье, устроенное в кассе, должно было выстрелить, как раз в тот момент, когда отворялась касса неумелой или преступной рукой, и капитан, совершенно не ожидавший этого, был поражен на смерть… Немая свидетельница этой ужасной сцены, Юзя не знала, что ей делать… Она сознавала только, что надо бежать из этого проклятого дома, где всюду преступление, золото и кровь…
Первым инстинктивным движением её было броситься к капитану, но он, казалось, уже не узнавал ее… Он хрипел и задыхался от собственной крови, которая лилась теперь из горла и из большой сквозной раны на груди. Руки и ноги несчастного вздрагивали в предсмертных судорогах… Она поняла, что тут делать нечего, и как женщина, нервная и видавшая виды, сразу решилась действовать…
Ей надо было, во что бы то ни стало, выйти из этого дома раньше, чем смерть капитана станет известна, но как это сделать?! Конечно, можно было выйти через её комнату и зимний сад, имевший собственный подъезд. Но для этого надо было пройти через ту сторону комнаты, где лежал в агонии её бывший обожатель… Надо было перешагнуть через его труп… Два раза она делала несколько шагов по этому направлению, но невидимая сила отталкивала ее обратно… Наконец, она собрала, казалось, все силы души и одним легким прыжком перепрыгнула через умирающего и скрылась за дверью своего будуара.
Через десять минут, одетая, словно на прогулку по Невскому, в теплой бобровой шапочке и ловко сшитом бархатном пальто на соболях, она спокойно и не торопясь выходила из дверей малого подъезда, и, не прибавляя шага, дошла до угла улицы. Но едва дом и подъезды скрылись из её глаз, движения её переменились, она быстро дошла до угла Садовой и Невского, не торгуясь села на первого попавшегося лихача и помчалась на варшавскую железную дорогу… Как раз было время, кассир был готов затворить кассу, и выдавши ей билет до Варшавы, предупредил, что багажа уже не примут…
Обрадованная удачей, Юзя бросилась на дебаркадер, и заняла место в купе первого класса. Занять отдельное купе она не успела, раздался третий звонок, и локомотив, сигналя и фыркая, потащил поезд все с более и более увеличивающейся быстротой…
Вся озабоченная одной мыслью, не опоздать на поезда, Юзя не заметила, что от самого дома за ней следил какой-то мужчина, плотно закутанный в енотовую шубу. Он следовал за ней пешком, мчался по её следам на другом лихаче, и наконец, без колебания, подбежал к массе, едва она отошла, и взял билет на Варшаву… Сомнения быть не могло, это была погоня… Но с чьей стороны, и кто был этот человек?
Чтобы не томить больше любознательность читателя, мы можем сказать, что в этот человек был никто иной, как Рубцов, поклявшийся отомстить Клюверсу и Юзе за измену и арест.
Глава IIIВ вагоне
Юркнув в вагон, Юзя поместилась в небольшом отделении для некурящих и осмотрелась. В отделении, кроме неё, было еще двое пассажиров: какая-то, чахоточного вида, молодая, но крайне некрасивая женщина и высокий, сутуловатый мужчина еврейского типа. Теперь Юзе было нечего бояться, даже телеграф не мог передать приказания об её задержании. С той минуты, как Юзя оставила дом Клюверса, Юзефы Корицкой уже не существовало. У неё в сумке лежал самый законнейший паспорт, на выезд за границу вдовы дворянина Цецилии Абрамович, добытой ей еще заблаговременно миллионером, и кто бы мог, кроме лиц раньше ее знавших, предполагать и отыскивать Юзефу Игнатьевну Корицкую под этим новым именем?
Быстро мелькали мимо окон телеграфные столбы, версты, сторожевые будки, изредка поезд останавливался на несколько мгновений и снова летел дальше, среди оглушительного шума и грохота. В Пскове на поезд прибавилось много пассажиров, и Юзя едва могла уберечь место рядом с собой, чтобы хоть как-нибудь провести ночь. Но наплыв был только временный, и уже задолго до Динабурга она осталась совершенно одна в купе, и очень обрадовалась, когда к ней ввалился еще пассажир, весь закутанный в енотовую шубу, и сел насупротив. Юзя вообще боялась одиночества и, наслышавшись о случаях воровства на железных дорогах, трусила оставаться одна в вагоне.
Вошедший к ней господин, поместившись в темный угол купе, казалось, тотчас же задремал, и действительно, не прошло и десяти минут, как его равномерный храп порой слышался из-за шума поезда.
Не спавшая предыдущую ночь, измученная пережитыми ощущениями, утомленная дорогой, Юзя делала всевозможные усилия, чтобы не заснуть, но усталость взяла свое, и глаза её медленно, но плотно закрылись, и она задремала. Её спутник, казалось, только и ждал этого момента, он вынул часы и при бледном свете фонарика, завешенного синей занавесочкой, точно определил который час. Время, очевидно, благоприятствовало ему, потому что он, видимо, стал торопиться, вынул из кармана большой красный футляр, достал из висевшей у него на шее сумки скляночку и вылил около трети содержимого на платок, который тотчас же осторожно приложил ко рту и носу спящей молодой женщины. Специфический, проницательный, сладковатый запах хлороформа тотчас же наполнял все купе. Сквозь сон Юзя начала ощущать какую-то невыносимую тяжесть, хотела сбросить стеснявший ей дыхание платок, но руки уже не слушались. Сладкая истома заступила место нервного возбуждения. Юзя потеряла сознание.
Заметив, что хлороформ произвел ожидаемое действие, Рубцов (пассажир в енотах был он) быстрым движением защелкнул дверь на внутреннюю задвижку и стал осматривать вещи Юзи. Осмотр сумочки, казалось, не удовлетворил его. Он взял из него только пакет с безымянными билетами и крупную пачку сторублевых, и затем продолжал свой обыск. Но пары хлороформа начинали действовать и на него. Он чувствовал сонливость и ослабление сил, медлить больше было невозможно, и он совсем неделикатно расстегнул меховую кофточку молодой женщины, и скорее сорвал, чем расстегнул корсаж. Сверток банковых векселей, засунутый за корсаж при поспешном бегстве, не мог остаться незамеченным, разбойник с