В каждом городе непременно есть свой «дом с привидениями». В Петербурге такой нехорошей репутацией издавна пользовался и, как утверждают некоторые, пользуется до сих пор Михайловский замок, который позднее (после 1823 года) стали именовать Инженерным, расположенный совсем рядом со Спасом на Крови. Всяческую чертовщину там стали замечать почти с самого дня завершения его строительства в 1801 году. По свидетельствам историков, еще при жизни императора Павла I там будто бы слышали голос Петра I и, как говорят, Павел видел даже тень своего великого прадеда. Прадед якобы специально покидал могилу, чтобы предупредить своего правнука о близости конца. И страшное предсказание действительно сбылось.
Построили же замок по повелению Павла I архитекторы В. Баженов и В. Бренна на месте разобранного деревянного Летнего дворца Елизаветы Петровны. Назван он был так в честь архангела Михаила. Павел панически боялся за свою жизнь и потому замок строился как неприступная крепость: с мощными воротами, толстыми стенами и в окружении глубоких рвов. Была в нем и потайная лестница, которая вела из покоев императора на первый этаж, где находились комнаты его фаворитки княгини А. П. Гагариной. О существовании такой лестницы, проложенной внутри дворцовых стен, знали и раньше. Она отмечена на старинных планах. Но считалось, что ее демонтировали еще при перестройке замка под нужды Инженерного училища. Недавно при расчистке реставраторами росписи сводчатого потолка одного из небольших залов первого этажа, расположенного под библиотекой императора, неожиданно открылась ниша. Свод разобрали и увидели потайную лестницу в целости и сохранности. Во избежание порчи и утрат ее деревянный пролет сразу демонтировали для последующей реставрации. А в план реконструкции зала внесли изменения. Решено не восстанавливать часть свода, дабы посетители музея смогли видеть эту уникальную лестницу.
…Вечером 11 марта 1801 года заговорщики поднялись по узкой винтовой лестнице Михайловского замка и через библиотеку проникли в спальню императора. По их словам, они желали лишь того, чтобы Павел I подписал свое отречение от престола. Павел не пытался бежать или прятаться. Как истинный рыцарь и гроссмейстер Мальтийского ордена он не склонился перед заговорщиками. Он стал защищаться, первым ударив Платона Зубова. Полупьяные цареубийцы, не ожидавшие отпора, в панике толпой набросились на императора и задушили его после долгих побоев. А ведь, вероятно, он мог бежать из замка по упомянутой выше потайной лестнице, а потом через подземный ход выйти из замка. Подземный ход и тайную пристань обнаружили под средним пролетом Тройного моста, по которому в годы царствования императора Павла I в замок могли въезжать только члены императорской фамилии и послы иностранных государств. Ни пристань, ни ход не были обозначены ни на одном плане замка.
Уже потом стали обращать внимание на всякого рода предзнаменования. Некая юродивая со Смоленского кладбища будто предсказала Павлу, что ему суждено столько лет жизни, сколько букв в изречении над главным фасадом Михайловского замка: «Дому твоему подобаетъ святыня Господня въ долготу дней». Подсчитали и вышло – 47 букв. Столько и прожил император. Незадолго до смерти он постоянно жаловался на удушье, говорил, что видит кровь, проступающую на стенах спальни, ему снились странные сны…
Позднее в замке разместилось Главное инженерное училище. Кстати, именно там учился Федор Достоевский. Вероятно, и на него длительное пребывание в этот странном доме оказало некоторое влияние. Это признает каждый, кто знаком с творчеством великого писателя. «Дом был страшен потому, – отмечал писатель Николай Лесков, – что там жили или по крайне мере являлись тени и привидения и говорили что-то такое страшное, и вдобавок еще и сбывающееся. Неожиданная внезапность кончины императора Павла, по случаю которой в обществе тотчас вспомнили и заговорили о предвещательных тенях, встречавших покойного императора в замке, еще более увеличивали мрачную и таинственную репутацию этого угрюмого дома».
Такое писали о нем не только Лесков, назвавший Инженерный «домом с худой славой», но и многие другие авторы. А потому нехорошая репутация прочно и надолго закрепилась за Михайловским замком. Впрочем, тот же Лесков объяснил нам некоторые причины появления таких мифов. Их запустили, по его сведениям, обучавшиеся в инженерном ведомстве кадеты. Так, один из них взял повадку брать ночью простыню и в таком виде стоять в окне замка по ночам, пугая припозднившихся прохожих. Он случайно напугал, таким образом, одно высокое лицо, проезжавшее мимо. И в результате получил «примерное наказание на теле». Другими словами, его высекли розгами. Да так сильно, что несчастный испустил дух. Но мистических дел от этого только прибавилось. Товарищи стали видеть его ночью разгуливающим по темным коридорам замка в белом венчике на лбу со словами «Вкушая вкусих мало меду и се аз умираю».
В 1860 году в Инженерном замке приключилась другая страшная история. Начальником там в то время служил некто генерал Ламновский, человек придирчивый и мелочно суровый. Его отличал длинный нос, который он имел привычку неприятно потирать пятерней, когда говорил. «Доил слова из носа», – как иронизировали кадеты, которые его терпеть не могли. О Ламновском распустили слух, будто он знается с нечистой силой и заставляет демонов таскать мрамор, который он поставлял для Исаакиевского собора. Шутники из кадетов устраивали ему «похороны» в день именин: процессия в простынях несла по коридорам замка чучело с длинным носом.
Однако однажды Ламновский вдруг и взаправду умер. Шутникам пришлось ночью стоять в карауле возле его гроба. На дворе свирепствовала непогода, выл злой ветер, железо грохотало на крышах. Поначалу удалые повесы, не обращая на это внимания, веселились и дурачились, но вдруг таинственные ночные шорохи из коридора нагнали на них ужас. И в самом деле, из темного угла вдруг возникла изможденная фигура в белом. У нее было худое, до синевы бледное лицо, всклокоченные седые волосы. «Привидение!» – решили перепуганные кадеты и окаменели от страха. Страшная фигура медленно подошла к гробу, обхватила костлявыми руками покойника и стала его целовать. Повесы не выдержали и бросились наутек. На другой день выяснилось, что «привидением» была вдова покойного, которая до этого долго болела и сама находилась уже почти при смерти. Именно она и пришла ночью навестить умершего мужа, чтобы с ним попрощаться.
Авторы исторических книг о Петербурге рассказывают немало про привидения, которые якобы встречали и в других точках города. Это и фигура, которая по ночам яростно стучит иногда в ворота Академии художеств с криком: «Отворите, это я – скульптор Козловский со Смоленского кладбища, весь в могиле измок и обледенел!». В Эрмитаже будто бы видели по ночам призрак Николая I, а возле Исаакиевского собора бродит грустная тень зодчего Монферрана. На мосту же, который теперь снова назвали Вознесенским, слоняется в одиночестве белыми ночами худая барышня в прюнелевых башмачках и черной пелеринке – Шишига.
В годы революций и войн про привидения в Инженерном замке как будто бы забыли – у народа хватало других забот. Однако потом разговоры о том, что там «нечисто», снова возобновились. Охранники нескольких разместившихся в здании контор стали замечать по вечерам бледного невысокого человека, бродящего по коридорам со свечой в руке. В 70-е годы прошлого века из Москвы будто бы даже приезжала комиссия, которая пыталась разобраться с этой чертовщиной. Но, кажется, уехала ни с чем.
У императора Павла был секретный ларец. Он хранил его в Гатчинском дворце, где жил будучи наследником. Там в небольшой зале на пьедестале стоял большой узорчатый ларец с затейливыми украшениями. После убийства императора ларец был заперт на ключ и опечатан. Вокруг на столбиках был протянут толстый красный шнур, преграждавший доступ к нему зрителю. Было известно, что в этом ларце хранится нечто, что было положено вдовой Павла I, императрицей Марией Федоровной.
Императрица завещала, чтобы ларец был открыт, и оттуда было вынуто содержимое, только когда исполнится сто лет со дня кончины Павла I. Причем сделать это должен тот, кто в этот момент будет занимать в России императорский престол. «Вскрыть потомку нашему в столетний день моей кончины», – такая надпись, собственноручно сделанная рукой Павла I, будто бы была на конверте, запечатанном личной печатью императора.
Павел I был убит в ночь с 11 на 12 марта 1801 года. Таким образом, жребий открыть таинственный ларец выпал императору Николаю II. «В утро 12 марта 1901 года, – вспоминала обер-камер-фрау императрицы Мария Герингер (урожденная Аделунг, внучка генерала Аделунга, воспитателя императора Александра II), – и государь, и государыня были очень оживлены и веселы, собираясь из Царскосельского Александровского дворца ехать в Гатчину – вскрывать вековую тайну. К этой поездке они готовились, как к праздничной интересной прогулке, обещавшей им доставить незаурядное развлечение. Поехали они веселые, но возвратились задумчивые и печальные, и о том, что обрели они в том ларце, никому, даже мне, с которой имели привычку делиться своими впечатлениями, ничего не сказали. После этой поездки я заметила, что при случае государь стал поминать о 1918 годе, как о роковом годе и для него лично, и для династии».
С этим рассказом связан и другой эпизод, который, по свидетельству современников, произошел 6 января 1903 года на Иордани у Зимнего дворца. При салюте из орудий от Петропавловской крепости одно из них оказалось заряженным картечью. Картечь ударила по окнам дворца, а стоявшие рядом государь и его свита остались невредимыми. Однако, по свидетельству очевидцев, Николай II при этом и бровью не повел. Хотя происшествие грозило ему смертью. Он только спросил, кто командовал батареей. Когда ему назвали имя, он участливо и с сожалением промолвил: «Ах, бедный! Как мне его жаль» – царь понимал, что офицера ждет за проступок суровое наказание.