Истлевают звуки в эфире,
И заря притворилась тьмой.
В навсегда онемевшем мире
Два лишь голоса: твой и мой.
И под ветер с незримых Ладог,
Сквозь почти колокольный звон,
В легкий блеск перекрестных радуг
Разговор ночной превращен.
Ахматовой в то время было 56 лет, а Берлину 36. Но они произвели друг на друга неизгладимое впечатление. Об этой необычной истории в жизни великой поэтессы рассказал Бенедикт Сарнов в своей книге «Сталин и советские писатели». Большое впечатление произвела эта невероятная встреча на «лучшего друга советских писателей». Когда Сталину о ней доложили, он был взбешен: «Оказывается, наша монахиня принимает иностранных шпионов!»
Берлин был дипломатом, а в глазах товарища Сталина все сотрудники иностранных представительств в СССР, конечно же, являлись матерыми шпионами. А потому результатом встречи стало дело, заведенное на Ахматову по линии «Ш» – шпионаж. Оно до сих пор не опубликовано, но его видел бывший резидент советской разведки в Вашингтоне Олег Калугин, работавший потом в Ленинграде.
Так кем же был этот неожиданный ночной гость великой русской поэтессы, неожиданно явившийся к ней в Ленинграде? Исайя Берлин родился в Риге в богатой семье. После революции его родители эмигрировали в Англию. Там он преподавал в Оксфорде, стал профессором социальной политологии, а потом даже президентом Британской академии, был возведен королевой в рыцарское достоинство. Ему предлагали стать советником президента США и министром иностранных дел Израиля, но он предпочел Оксфорд. Берлина считают одним из крупнейших европейских мыслителей ХХ века, а в Риге на доме, где он родился, установлена мемориальная доска. И такой человек был «шпионом»!?
Тем не менее не только подозрительный товарищ Сталин, но и некоторые исследователи считают, что на деле это было именно так. Как только началась война, Берлин пошел на дипломатическую службу и сначала работал в Британской службе информации в США, которая была тесно связана с разведкой. Потом его, как знавшего русский язык, перевели в посольство Великобритании в Москве. А, как известно, любая дипломатическая служба, тем более во время войны, обязательно всегда имеет непосредственное отношение к разведке. К тому же, как теперь известно, в Ленинград будущий профессор и президент Академии приехал не просто на экскурсию. Он собирал сведения о настроениях творческой интеллигенции СССР. Берлин был, кроме того, близко знаком с Гаем Берджессом – членом знаменитой «шпионской пятерки» выпускников Кембриджа, в которую помимо него входили Ким Филби, Дональд Маклин, Джон Кэрнкросс и Энтони Блан, завербованные советской разведкой. Именно Берджесс и устроил Берлина в британское посольство в Москве. С какой целью? Об этом можно только догадываться…
Для кого же Берлин составлял свой доклад? Ясно, что британский мид писатели в СССР сами по себе мало интересовали, а вот для английской разведки было бы интересно знать о настроениях творческой интеллигенции страны, которую она старательно изучала, чтобы точнее прогнозировать развитие политической ситуации в Европе. Именно для этого второй секретарь посольства встречался не только с Ахматовой, но еще и с Маршаком, Пастернаком, Чуковским, Эйзенштейном и другими видными деятелями культуры СССР.
Знал ли об этом Сталин? Вполне возможно, ведь кембриджская пятерка активно отправляла свои донесения в Москву. Впрочем, для тирана было вполне достаточно и одного сообщения о самой встрече «нашей монахини» с иностранным «шпионом». А потому гроза не заставила себя ждать. Вскоре ЦК издал знаменитое постановление о ленинградских журналах «Звезда» и «Ленинград», что для Анны Ахматовой обернулось драматическими последствиями. Ее совсем перестали печатать, она лишилась всяких средств к существованию. Перемены пришли только после смерти диктатора. Но в 1956 году, когда Берлин снова приехал в СССР, Ахматова уже побоялась с ним встречаться.
Так был ли этот «ночной гость» великой русской поэтессы британским шпионом? Сам Берлин публично утверждал, что он никогда не служил ни в какой разведывательной организации. Однако наивно полагать, что если бы и служил, то в этом признался бы. Традиции британской разведки (да и любой другой) таковы, что она никогда не выдает тех, кто на нее работал. А раскрывать тайны шпионского ведомства в Британии запрещено законом. Так что, чем в действительности занимался в России сэр Исайя Берлин и зачем он пришел к Ахматовой, навсегда останется исторической загадкой.
У великой поэтессы был знаменитый сын – выдающийся историк Лев Гумилев. Трудно найти человека, у которого была бы такая невероятная биография. Сын двух замечательных поэтов – Анны Ахматовой и Николая Гумилева, он три раза был арестован, много лет сидел в лагерях и тюрьмах, пошел добровольцем в Советскую армию и дошел солдатом до Берлина, стал всемирно знаменитым ученым. На доме, где он жил (Коломенская ул., 1 / 15) установлена мемориальная доска.
Лев Николаевич Гумилев родился в Царском Cеле 1 октября 1912 года. Но в детстве воспитывался у бабушки в имении Слепнево Тверской губернии. Родители были знаменитые поэты, к тому же довольно скоро развелись, а его отца потом расстреляли большевики, обвинив в причастности к контрреволюционному заговору. В 1930 году Лев вернулся уже не в Петербург, а в Ленинград. Юношей работал в экспедициях на Саянах, Памире и Крыму. В 1934 году поступил на исторический факультет Ленинградского университета.
В 1935 году он был в первый раз арестован, но на этот раз скоро освобожден, а в 1937 году восстановлен в ЛГУ. Но быть в те годы сыном расстрелянного «контрреволюционера» и спокойно учиться оказалось невозможным. Органы не дремали. В марте 1938 года его снова арестовали, он получил пять лет и оказался в Норильлаге. Работал землекопом, горняком на шахте, геологом, а концу срока стал лаборантом-химиком. Когда срок закончился, уже вовсю полыхала война, и Гумилев добровольно вступил в армию.
Лев Гумилев прошел до Берлина рядовым в зенитно-артиллерийском полку. Сам он скупо рассказывал о тех годах, но до конца своих дней бережно хранил солдатский котелок, который стоял у него в квартире на полке вместе с иконами. О войне Гумилев говорил просто: «Войны выигрывают те народы, которые могут спать на голой земле. Русские и татары – могут, а немцы – нет… Немцы воюют по часам и только когда кофе попьют, а мы – всегда…»
Сохранились также его стихи, посвященные освобождению Варшавы, в котором он принимал участие:
Мы шли дорогой русской славы,
Мы шли грозой чужой земле,
И лик истерзанной Варшавы,
Мелькнув, исчез в январской мгле.
А впереди цвели пожары,
Дрожала чуждая земля.
Узнали тяжесть русской кары
Ее леса, ее поля…
Воевал он храбро. Как сам вспоминал, однажды на Одере, когда на его часть пикировали немецкие самолеты, он вышел на берег и стал вслух читать Гете… по-французски. На это командир батареи развел руками и сказал: «Ну, ты, Гумилев, даешь!» Бывший зэк получил пять медалей, но закончил войну рядовым, как и начал.
После демобилизации Гумилев был восстановлен в ЛГУ и окончил его в 1946 году. Вскоре защитил кандидатскую диссертацию, был принят научным сотрудником в Музей этнографии народов СССР. Увы, органы опять не дремали, и в ноябре 1949 года он был снова арестован. На этот раз его посадили на 10 лет. Сначала историка отправили в лагерь под Карагандой, а затем в Саяны. Приходилось в жестокий мороз без зимней одежды и обуви валить в лесу деревья, стоя по пояс в снегу. Но даже в тюрьмах и в сталинских лагерях ученый не переставал размышлять, в его голову приходили теории, которые он потом развил на свободе. «Сидя в камере, – вспоминал Гумилев, – я увидел, как луч света падает из окна на цементный пол. И тогда я сообразил, что пассионарность – это энергия, такая же, как та, которую впитывают растения». Почти спонтанно у него возникла мысль о мотивации человеческих поступков в истории. Почему, например, Александр Македонский шел в Индию и Среднюю Азию, хотя явно удержаться там не мог и грабить эти земли не мог, не мог доставить награбленное себе, в Македонию? Гумилеву пришло в голову, что Александра Великого толкало что-то такое, что было внутри него, некий особый природный импульс. Это «что-то» он назвал «пассионарностью».
Как историк вспоминал потом, он выскочил из-под нар, где лежал и завопил: «Эврика!». «Сидевшие выше этажом мои сокамерники, их было человек восемь, мрачно поглядели на меня, решив, что я сошел с ума: такие случаи бывали нередко. Но на этот раз они ошиблись. Они не догадывались, что я минуту назад нашел ответ на загадку, которая вот уже несколько недель подряд неотступно преследовала меня.»
Это открытие раз и навсегда изменило всю его дальнейшую жизнь – в прямом и переносном смысле, а со временем повлияло и на развитие всей исторической науки. На этот раз досидеть до конца срока ему не пришлось – умер «самый большой друг советских ученых», и в 1956 году Гумилева реабилитировали «в связи с отсутствием состава преступления».
Но даже после смерти Сталина бывшему зэку было непросто устроиться в Ленинграде. Он начал работать библиотекарем в Эрмитаже. В 1961 году защитил докторскую диссертацию по истории на тему «Древние тюрки: VI–VIII вв.», а в 1974 году – докторскую по географии «Этногенез и биосфера Земли». Но вот академиком великого ученого коллеги так и не избрали. Широкую известность за последнее время приобрели издаваемые массовыми тиражами исторические труды Льва Гумилева: «От Руси до России», «Черная легенда», «Древняя Русь и Великая степь», «Этногенез и биосфера земли» и другие.