Однако Некрасов не только писал стихи и играл в карты, он стал первым в русской литературе удачливым бизнесменом, хотя такого слова в России еще не было. Причем таким же удачливым, как и игроком. Он стал издателем. Ему удалось перекупить у Плетнева пушкинский «Современник», влачивший после смерти поэта жалкое существование. И тут деловой гений Некрасова развернулся в полную силу. Он организовал одну из самых успешных рекламных кампаний в России. Повсюду появились огромные афиши, объявления печатались во всех изданиях. Он сумел собрать самых талантливых тогда в России авторов: Толстого, Герцена, Огарева, Тургенева, Белинского. Печатал лучших зарубежных писателей: Диккенса, Теккерея, Байрона, Гете, Жорж Санд. Уже через год подписка возросла в десять раз! «Современник» стал прибыльным и двадцать лет был ведущим журналом России. Некрасов был смелым редактором, печатал то, что могло вызвать гнев властей, и знал, как обойти цензуру. Он не гнушался взяток, умел завязывать отношения с нужными людьми. Ему удалось напечатать даже «Что делать?» Чернышевского, которая потом стала «настольной книгой» русских революционеров. Как он сумел обойти свирепую в те времена цензуру, остается тайной.
Другой страстью Некрасова после карт была охота. О его меткости ходили легенды. Он мог на спор, с лету продырявить подброшенную вверх пятикопеечную монету. Никто из русских литераторов, даже герой Севастополя Лев Толстой, не осмеливался ходить на медведя в одиночку. А Некрасов ходил. В его квартире-музее на Литейном до сих пор сохранились шкуры убитых им на охоте «мишек», а также чучела подстреленных птиц. Охоте посвящены некоторые его стихи:
Кто же охоты собачьей не любит,
Тот в себе душу заспит и погубит.
«Современник» Некрасов основал вместе с популярным тогда писателем Иваном Панаевым. У того была красавица-жена. Но вскоре весь журнал и даже жена Панаева стали принадлежать только Некрасову. Некрасов написал замечательные стихи о русских женщинах, всегда восхищался ими: «Коня на скаку остановит, в горящую избу войдет!..» Однако сам отбил жену у друга, а когда в деревне умерла мать, то даже не приехал на ее похороны. Так же он поступил потом и с постаревшей и преданной ему Авдотьей Панаевой. Когда та стала нуждаться, то он никак ей не помог. «Вы когда-то лиру посвящали ей, дайте на квартиру несколько рублей», – зло писал современник. Другая некрасивая история, о которой судачили в петербургских салонах, связана с наследством жены Огарева. Огарева поручила получить капитал своей подруге Панаевой, с которой тогда жил Некрасов. Но деньги ей так и не передали. Возникло подозрение, будто деньги присвоила Панаева, получить доверенность которой посоветовал Некрасов. Но был ли поэт сам виноват в этой неприятной истории? Или его несправедливо обвиняли те, кто завидовал его успехам и богатству?
Итак, так кем же был Некрасов? Русским помещиком, обожавшим роскошь, карты и охоту? Новым капиталистом, жестким и порой циничным дельцом, сумевшим превратить литературный журнал в доходный бизнес? Или же все-таки тонким певцом «музы и печали», создателем изумительных стихов, которые стали народными песнями: «Ой, полна, полна моя коробушка…», «Меж высоких хлебов…» и т. д. А может, поэтом-трибуном? «Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан!» – страстным революционным агитатором, гневно бичевавшим пороки, издавшим несмотря на свирепую цензуру катехизис тогдашних революционеров-нигилистов «Что делать?» Чернышевского. Когда на его похоронах Достоевский, произнося речь о поэте, поставил имя Некрасова рядом с именами Пушкина и Лермонтова, то молодые голоса из зала прервали его криками: «Некрасов выше! Выше!» И зал ответил бурными аплодисментами…
Сейчас спора на эту тему уже нет. История всех расставила по своим местам. Однако загадка Некрасова остается. Были ли в его жизни грехи, в которых он так и не раскаялся? Говорят, как человек жил, такую ему смерть Бог и посылает. Несмотря на ужасную рану с тихой улыбкой на устах умер Пушкин, солнце русской поэзии. А вот Некрасов умирал страшно, медленно, мучительно, от рака. «Боже! Как он страдал, вспоминала через много лет его последняя жена Зинаида Николаевна, какие ни с чем не сравнимые муки испытывал…»
За что же все-таки Господь послал ему такую ужасную смерть? Это и остается последней загадкой Некрасова. Не случайно же он написал:
За каплю крови, общую с народом,
Мои вины, о родина! прости!
В доме № 4 по Литейному проспекту до 1917 года помещался Окружной суд. В нем проходили самые громкие судебные процессы того времени, в том числе над Верой Засулич, участниками покушения на Александра II и другими террористами. Когда в Петрограде грянула Февральская революция 1917 года, разбушевавшаяся толпа подожгла Окружной суд, и скоро он был полностью уничтожен огнем. Был разгромлен также департамент полиции. Охваченный восторгом «свободы» народ и не подозревал, что некоторым надо было во что бы то ни стало уничтожить архивы царской охранки и судебных ведомств, где хранились материалы о провокаторах и ее тайных сотрудниках в организациях революционеров.
В числе этих взрывоопасных документов была и так называемая папка Виссарионова, вице-директора департамента полиции, вокруг которой ожесточенно спорят историки. Именно в ней, как считают некоторые, хранились материалы на тайного осведомителя охранки Кобу Джугашвили, ставшего потом известным под именем Иосифа Сталина. Впервые в печати упоминание об этой папке появилось в мировой печати в 1956 году (ранее об этом писали только небольшие русские эмигрантские издания). Американский журнал «Лайф» напечатал статью Александра Орлова под заголовком «Сенсационная тайна проклятия Сталина». В нем содержалась совершенно невероятная версия причины уничтожения им армейской элиты СССР в 1937 году, чем многие объясняли потом катастрофическое для нашей страны начало войны.
Орлов (его настоящее имя Лев Фельдбин) был видным руководителем НКВД, участвовал в войне в Испании, но потом, опасаясь ареста и расстрела, остался на Западе. Он утверждал, что заговор военных – Тучахевского, Якира и других – в Красной Армии действительно был, и они на самом деле собирались свергнуть диктатора, опираясь на документы царской охранки о том, что Сталин был ее осведомителем. В феврале 1937 года Орлов лежал в Париже на больничной койке, когда к нему приехал его двоюродный брат Зиновий Канцельсон, заместитель начальника НКВД Украины. Зиновий признался, что он замешан в заговоре военных и держал в руках документы, свидетельствовавшие о провокаторской работе тогдашнего вождя СССР.
«Я содрогнулся от ужаса, вспоминал Орлов, когда услышал историю, которую Зиновий осмелился рассказать мне». Оказалось, что в свое время начальник НКВД Ягода, готовя нашумевшие московские процессы, приказал помощнику начальника отдела своего ведомства Штейну проверить архив охранки. Там Штейн и нашел папку, в которой заместитель директора департамента полиции Сергей Виссарионов хранил особо важные документы. В папке имелась анкета с приколотой к ней фотографией Сталина, а также его собственноручные донесения в охранку на революционеров.
Штейн забрал взрывоопасную папку и немедленно вылетел в Киев, где вручил ее своему другу – главе НКВД Украины Балицкому. Балицкий посвятил в тайну своего зама Канцельсона. Тщательно проверив содержание документов, они передали папку генсеку ЦК Украины Косиору и командующему Красной Армией на Украине Якиру. Якир вылетел с документами в Москву к Тухачевскому. Посовещавшись с другими близкими им военачальниками, они решили арестовать Сталина.
Однако круг посвященных в заговор оказался довольно широк, и «красные маршалы» не в полной мере знали об иезуитской системе доносов и прослушивания, которая уже тогда пронизывала все сферы жизни в СССР, и о заговоре узнал Сталин. Все замешанные в нем лица тут же были схвачены и расстреляны еще до суда над ними. Позднее был расстрелян и Косиор, а потом и Ягода, и Ежов, руководившие расстрелами. Расстрелян был и Зиновий Канцельсон, а Штейн покончил жизнь самоубийством. Охваченный паникой Сталин приказал уничтожить не только самих заговорщиков, но и практически все руководство Красной Армии.
До сих пор многие гадают, по какой причине Сталин уничтожил элиту Красной Армии, когда мировая война была уже на носу, и он не мог не понимать, что эти репрессии сильно подрывают ее боеспособность. Однако перед лицом позорного разоблачения как предателя и провокатора и потери власти вообще у диктатора не оставалось другого выбора.
В изданной в 1983 году на Западе книге «Тайная история сталинских преступлений» Орлов написал: «Когда станут известны все факты, связанные с делом Тухачевского, мир поймет: Сталин знал, что делал… Я говорю об этом с уверенностью, ибо знаю из абсолютно несомненного и достоверного источника, что дело маршала Тухачевского было связано с самым ужасным секретом, который, будучи раскрыт, бросит свет на многое, кажущее непостижимым в сталинском поведении». Вот почему были уничтожены все, кто хоть что-то знал о папке Виссарионова, а потом и все те, кто их уничтожал. Некоторые даже считают, что именно по этой причине был убит и Троцкий, тоже узнавший о службе Сталина в охранке. Уцелел, правда, сам Орлов, который благополучно умер в своей постели в 1973 году в США. Он вошел со Сталиным в сделку, написал ему письмо, в котором поклялся молчать, но предупредил, что если его и членов его семьи тронут, то будут опубликованы все известные ему секреты о тайных операциях ОГПУ. В частности, об организованной им операции по тайному перевозу из Испании в СССР золотого запаса этой страны, за что он был награжден орденом Ленина. Разоблачение этой тайны могло нанести на международной арене большой ущерб советским властям, а потому Сталин и не тронул Орлова. А тот молчал и раскрыл секреты только после смерти диктатора.