Радист связался с Дальним Востоком. С «Адмирала Кузнецова» нас перенаправили на крейсер «Москва», где нам подтвердили, что великий князь Александр Михайлович у них на борту. Еще минута томительного ожидания, и вот из динамика мы услышали сочный баритон хозяина дворца, того самого, из которого мы, наверное, впервые в этом мире проводили сверхдальний сеанс радиосвязи.
—Ксения, хэллоу,— на английский манер поприветствовал свою жену великий князь,— как ты меня слышишь, как дети?— потом, видимо услышав подсказку радиста «Москвы», добавил: — Прием…
Я показал изумленной и растерянной Ксении, куда говорить, как держать микрофон, после чего она дрожащим голосом ответила:
—Сандро, я слышу тебя хорошо, а как ты меня? Дети здоровы, слава богу, они очень по тебе скучают…— потом, вспомнив про наш инструктаж, сказала: — Прием…
Затем пошел разговор двух супругов, которые давно не виделись… Из деликатности я вышел из помещения радиостанции. Минут через десять оттуда же вышла совершенно обалделая и счастливая Ксения. Я намекнул ей, чтобы она не забыла сообщить о том, что связь с Дальним Востоком установлена, своему царственному брату. Ксения быстро-быстро, как китайский болванчик, закивала головой.
Потом мы с Ниной Викторовной побеседовали с адмиралом Ларионовым, вкратце рассказав обо всем, что произошло с нами за всё то время, пока мы добирались до Санкт-Петербурга. Развернуто доложили и о наших первых контактах и впечатлениях в столице Российской империи. Дело в том, что в короткие шифротелеграммы, которые мы посылали на Дальний Восток, невозможно впихнуть ничего, кроме самой необходимой информации. Ну а Виктор Сергеевич, в свою очередь, проинформировал о переговорах с великими князьями и о том, что он ведет объединенную эскадру к острову Окинава, чтобы высадить там дивизию генерала Кондратенко. Адмирал очень заинтересовался поездкой Османова и Бесоева в Батуми за арестованным Иосифом Сталиным. Похоже, что и ему очень бы хотелось побеседовать с товарищем Кобой. Первым лицом в государстве ему теперь не стать, но то, что этот человек не останется в безвестности, точно можно гарантировать.
Не успели мы закончить беседу с Ларионовым, как у меня в кармане запищал вызов портативной рации, и дежурный сообщил, что к дворцу подъехал возок, из которого выбрался сам Николай II. Похоже, что Ксения дозвонилась до брата, и государь, услышав об очередном нашем техническом чуде, примчался на Мойку, чтобы увидеть всё собственными глазами.
Я вышел из помещения радиостанции, чтобы встретить царя. Перехватил его я уже на лестнице. Он поднимался в сопровождении сестры и одного из наших бойцов. Зайдя в мансарду, Николай с любопытством посмотрел на приемник, передатчик, мигавший разноцветными лампочками, и хитросплетение проводов.
—Скажите, господин Тамбовцев,— спросил меня император,— я действительно могу прямо отсюда поговорить с великим князем Александром Михайловичем и своим братом?
—Можете, ваше величество,— ответил я.— Сейчас радист вызовет «Москву» и попросит, чтобы к микрофону — это вот та штука, куда нужно говорить — позвали великого князя и наследника.
—Ваше величество,— вступила в разговор Нина Викторовна,— адмирал Ларионов сообщил очень важную информацию. Его эскадра вместе с частью Порт-Артурской эскадры и десантом движется к японскому острову Окинава. Там адмирал собирается создать маневренную базу для продвижения крейсерских операций далеко на юг и юго-восток, на Филиппинское и Южно-Китайское моря.
—А как к этой идее отнесся адмирал Алексеев?— поинтересовался Николай.
—Положительно,— ответил я.— Впрочем, вы можете спросить об этом у самого наместника.
Тем временем радист связался с «Москвой» и попросил своего коллегу пригласить в радиорубку крейсера великого князя, цесаревича, наместника и адмирала Ларионова. Так начался импровизированный военный совет.
Великий князь кратко и четко обрисовал царю ситуацию, которая сложилась на данный момент на Дальнем Востоке. Я понял, что ему хотелось кое-что добавить и от себя, но присутствие наместника, а главное, адмирала Ларионова, помешало Александру Михайловичу быть более откровенным.
Наместник кратко отрапортовал императору о положении дел на эскадре и в Порт-Артуре, сообщив об интригах генерала Стесселя и попросив отозвать его в Россию. Я вспомнил, что мы в свое время рассказали Алексееву о роли Стесселя в сдаче крепости, и наместник решил избавиться от ненадежного генерала, пока тот не совершил очередной глупости (или предательства?).
Великий князь Михаил спокойно рассказал брату о том, что он теперь учится военной науке и тренируется вместе с морскими пехотинцами из будущего. Он надеется, что со временем, завершив подготовку, он будет полезен в деле перестройки русской армии по образцу этих умелых, грозных и бесстрашных воинов из будущего.
—Ники,— сказал он, видимо забывшись,— если мы будем так тренировать всю нашу армию, от кадетов и нижних чинов до генералов, то в мире снова вернутся времена Суворова и нашей с тобой праматушки Екатерины, когда ни одна пушка в Европе не могла выстрелить без нашего согласия. Не скажу за флот, но везде, куда наш солдат сможет дойти ногами, мы будем одерживать только победы.
Более предметным оказался разговор Николая II с адмиралом Ларионовым. Виктор Сергеевич кратко рассказал о своих намерениях в отношении Японии и о возможных провокациях со стороны англичан.
—Помните, ваше величество,— сказал адмирал,— что эти люди бывают джентльменами лишь у себя дома. За пределами же своего острова они способны на любую подлость, если она позволит этим лордам и сэрам получить для себя выгоду. Достаточно вспомнить 1801 год и судьбу вашего несчастного предка, императора Павла Первого. Его гибель полностью на совести британцев. Впрочем, совесть для них — это предмет, цены не имеющий, следовательно, не обязательный к употреблению.
Николай заверил адмирала, что охрана его усилена и многие опасные террористы уже арестованы. Не преминул он поблагодарить адмирала за те консультации, которые получил министр внутренних дел империи фон Плеве и начальник дворцовой полиции генерал Ширинкин от присланного им господина Тамбовцева.
Виктор Сергеевич заверил царя в том, что «господин Тамбовцев и далее приложит все силы для обеспечения безопасности вашего величества и Российской империи».
На этом радиопереговоры закончились. Царь подошел к окну и долго задумчиво поглаживал усы и бороду. Я уже знал, что это было знаком того, что Николай находится в раздумье и что-то очень сильно волнует его.
Потом, видимо что-то решив для себя, он повернулся ко мне:
—Скажите, господин Тамбовцев, что еще можно сделать для того, чтобы в нашей державе не произошли те страшные события, которые случились в вашей истории в 1917 году?
—Ваше величество,— ответил я,— многое будет зависеть от того, как скоро удастся, и удастся ли вообще, решить основные проблемы, стоящие перед Российской империей. И, как бы это сказать, проблемы должны решаться в комплексе, а то, отдав все силы народному благосостоянию, можно проиграть войну завоевателю, или, готовясь к войне, получить голодный бунт. Кроме того, еще Шекспир сказал, что не всё ладно в Датском королевстве. Оглянитесь вокруг и сами попробуйте понять, кто служит вам как самодержцу, не разделяя вас и Россию, а кто, как шакал, только ждет подачек с царского стола. Об этом и многом другом мне хотелось бы с вами поговорить в любое удобное для вас время и в более спокойной обстановке.
Николай задумчиво кивнул мне. Потом я проводил царя до возка и тепло с ним попрощался.
Часть 3РУССКИЙ С ТЕВТОНОМ — БРАТЬЯ НАВЕК!
1 МАРТА (15 ФЕВРАЛЯ) 1904 ГОДА, УТРО.
САНКТ-ПЕТЕРБУРГ.
ДВОРЕЦ ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ АЛЕКСАНДРА МИХАЙЛОВИЧА, НАБЕРЕЖНАЯ РЕКИ МОЙКИ, 106.
Капитан Александр Васильевич Тамбовцев.
Похоже, что Николай не выдержал и кое-что рассказал о гостях его сестры своей супруге, Александре Федоровне. Ну, а женщины, как известно, существа любопытные. Недаром из-за женского любопытства на земле начались все несчастья. Это я о гражданке Пандоре, которая совала свой нос туда, куда не следовало.
Скорее всего, именно изнывающая от любопытства императрица и заставила супруга прислать нам «частную повестку» с приглашением на чай. В бумаге, подписанной камер-фурьером, указывалось время и место, куда мы должны были прибыть. Царь изволил чаевничать в 17:00 (пресловутый английский файф-о-клок), и быть к этому времени мы должны были в Передней зале Зимнего дворца. Насчет формы одежды, которая обычно указывалась в «частной повестке», не было ни слова. Наверное, Николай знал о том, что мы прибыли совсем недавно и парадными костюмами и платьями просто не успели обзавестись.
По совету Ксении наши дамы подобрали в ее гардеробе платья, приличествующие визиту в царский дворец, а я взял напрокат у Дмитрия Семеновича его выходной костюм-тройку. Мы с ним были примерно одной комплекции и роста, так что выглядел я вполне презентабельно.
За полчаса до назначенного нам времени к дворцу великого князя Александра Михайловича были поданы два возка дворцового конюшенного ведомства. В первом разместились наши дамы, во втором — я с двумя бойцами нашей охраны. Сопровождаемые казаками из Собственного ЕИВ конвоя, мы отправились в гости к царю.
Нас высадили у так называемого Салтыковского подъезда (его еще называли подъездом его императорского величества) Зимнего дворца. Я оценил внимание императора — Салтыковская лестница вела прямиком в покои императора, которые находились на втором этаже северо-западной части дворца, от Малахитовой гостиной до угла фасада.
Пройдя мимо пожилого дворцового гренадера в высокой меховой шапке, мы взошли на крыльцо и вошли в высокую дверь. По красной ковровой дорожке поднялись на второй этаж. Десять лет назад Николай II, переехавший в Зимний после смерти отца, приказал по своему вкусу переоборудовать помещения второго этажа, которые ранее занимала жена Николая I, императрица Александра Федоровна. Главным дизайнером в этом переоборудовании стала сестра супруги императора Елизавета Федоровна. В результате получилось довольно неуютное жилище в стиле модерн.