Додумать не дал помощник, как всегда ввалившийся без стука, но с сияющей физиономией, словно получил нежданное наследство.
– Иван Дмитрич, – начал даже не поздоровавшийся помощник, – наш одессит не так прост.
– Выкладывай, не тяни.
– Александр Павлович снимает целый этаж в доме Амебелек на Михайловской площади. Самое главное, что он содержит подпольный игорный дом и вхож к нему не каждый желающий, а только избранные, в числе которых были, Иван Дмитриевич…
– Наши ограбленные дачники, – дополнил Путилин.
– Да, Иван Дмитрич, складывается, что наш душегуб не только промышлял разбоями, но и подпольной игрой, выискивая таким образом кандидатов на очередное ограбление.
– Думаю надо известить прокурора окружного суда о подпольной игре, но то, что он наш разыскиваемый, не согласуется. Попов и Хлестаков из одного уезда, я не удивлюсь, если вскроется, что они даже соседи. Но почему он пользовался накладными париками, усами и бородами?
– Не хотел, чтобы его узнали ограбленные.
– Верно. Но почему скрывался от сообщников?
– Мы их выследили, а он в стороне.
– Тоже верно, но его мог знать Попов, проболтаться остальным, а найти в Петербурге Хлестакова не составили бы труда. Значит наш одессит не главарь, а просто жулик, который нашел способ для обогащения.
– Иван Дмитрич, – помрачнел Жуков, – я так старался, а Вы в одну минуту в прах разбили мои соображения, но за то подозреваемых на одного стало меньше.
– Двое остались.
– Купец?
– Да.
– Я тоже так думал.
– Предстоит заняться оставшимися. Оба – офицеры в отставке, подходят ростом, теперь надо выяснить: на какие средства проживают? Где проводят время? С кем общаются? Пора познакомиться с ними поближе.
– А если ошибка и наш преступник приезжает только на день грабежа?
– Верно, но он готовится к каждому разбою и заранее выбирает жертву, так что живет он в наших краях.
– А все таки?
– Наши разбойнички поведали, что сразу без задержек ехали к дачникам и в разное время, словно наш главарь знал: сколько людей в доме и в каких комнатах. На это надо время. Просто так не заявишься, а вдруг гости, вдруг прислуга, да мало ли кто. Я уверен, что разбойничали со знанием о привычках хозяев.
– Тогда у нас – ротмистр и поручик. Кто из них?
– Время покажет.
– Иван Дмитрич, кто из двоих?
– Как кто? Кто из них числится за Московской частью?
– Оба.
– Вот один из них, – ответил Путилин, прикрывая губы ладонью, под которой прятал улыбку.
На звонок колокольца явился Михаил Жуков, верный помощник и достойная в будущем замена.
– Иван Дмитрич, – произнёс он, не дожидаясь слов начальника, – что с нашими подозреваемыми?
Путилин не поднял взгляда от стола, но четко сказал.
– Кого первым доставить? – повторно спросил помощник.
– Никого.
– А…, – начал Жуков.
– Можно конечно их сюда за этот стол, но я думаю, наш преступник ждет такого поворота. Он готов, да и улик против него нет. Каждый раз он появлялся в разном обличье. Остается голос, но он держал себя в руках, никогда не нервничал. Голос же мог изменять, он – не улика, – последнее слово Иван Дмитриевич произнёс, растягивая по слогам.
– Можно, – Михаил показал на стул.
– Да, да, присаживайся, – кивнул начальник сыска.
– Тогда каковы наши действия?
– Не знаю, – потом, глядя в окно, хозяин кабинета добавил, – пока не знаю. Наш разыскиваемый опасен, но не в этом главное. Он хитер, невероятно хитер. Его надо брать на горячем, а на это необходимо время.
– Иван Дмитрич, – с откровенным волнением в голосе начал помощник, – я вот прикинул, – замолчал.
– Не томи, – нетерпеливо сказал Путилин, – сколько раз тебе говорить, все, что не говорится, может быть к пользе. Не томи.
– Конечно мысль откровенно безумная, но… А не может у нашего знакомца быть еще одной шайки. Он человек деятельный, скорее всего, как Вы сказали, для него преступления – это кураж. Почему у него не может быть еще одной банды?
– Ну это уж слишком! У него что армия на посылках? – сразу же оборвал начальник, но подумав некоторое время, покачал головою, – а почему бы и нет? Все равно надо с чего—то начинать, соображение интересное, не лишено изящности. Грабежи свершались раз в месяц– два. Пусть агенты походят за ними и обо всех передвижениях, знакомствах, переодеваниях доводят до моего сведения, в особенности о посещении мест, стоящих под особым надзором. Я пока проверю твое предположение по нераскрытым делам.
Иван Дмитриевич велел дежурному по пустякам не беспокоить, а сам углубился в перечитывание кипы бумаг, в которых была возможность ухватить новую ниточку, но пока ничего заслуживающего внимания не попадалось.
Поздно вечером явились на доклад смененные агенты.
– Сергей Иванович Хлестаков, дворянин, православный, тридцати семи лет, проживающий в дворовом флигеле особняка Устинова на Моховой три. Сегодня целый день провел дома, никуда не выходил, около полудня видел, как он выглядывал в окно, в это же время ему принесли несколько бутылок вина, мясо, сыр, хлеб, – вытянулся молодой агент, недавно принятый на службу.
– Дмитрий Львович, тоже Хлестаков, православный, дворянин, проживает на третьем этаже дома господина Семенова, что на Коломенской улице. В час дня вышел из дома, прогулялся до Невского проспекта, где отобедал в новой ресторации господина Палкина, в половину четвертого воротился назад. Переоделся и к десяти часам уехал в купеческий клуб. Нам туда входа нет, поэтому мой сменщик ждет его на улице, – доложил второй.
– Хорошо, свободны, позовите Жукова.
Не прошло и минуты, как Михаил предстал перед светлые очи своего высокого начальства.
– Иван Дмитрич!
– Так, – поднял на помощника глаза Путилин.– Завтра поставь за нашими птицами по два агента, боюсь, один не уследит за двумя входами. Нет, отправь сейчас в купеческий клуб еще одного. Наш Хлестаков – хитрец, обведет вокруг пальца.
– Понял, – Жуков удалился для выполнения указаний.
Только под утро Дмитрий Львович вышел из купеческого клуба, взял пролетку и укатил домой на Коломенскую, где задернул плотные шторы на окнах, ограждая себя от петербургских белых ночей. В полдень ему постучал привратник, которого он просил разбудить. Снова неспешным прогулочным шагом на Невский, как в предыдущий день, потом вечером не в купеческий, а в Английский клуб. Агенты бесцельно прождали его. День Хлестакова протекал однообразно, менялись только места, которые он посещал вечерами.
Сергей же Иванович не показывался ни на улице, ни даже в окнах. Весь день провел дома. Возникла мысль, что по нехорошей привычке, набрав слишком много вина, загулял в одиночестве либо произошло что—то непоправимое. Не он ли искомый? Обманул агентов и скрылся. Под вечер сам Иван Дмитриевич прибыл на Моховую, послал с поручением привратника к господину Хлестакову, но тот вернулся и только развел руками. Путилину получать взыскания не привыкать, поэтому он приказал вскрыть дверь, и оказалось не напрасно. Были званы понятые в лице привратника и дворника.
Хозяин квартиры висел на крюке у стены, глаза были закрыты, только почерневший язык, торчащий из раскрытого рта, показывал, что господин Хлестаков не нуждается в докторе, а надо вести в холодную до похорон. На столе лежал лист бумаги, исписанный размашистым почерком.
Прибывший доктор осмотрел висящего и попросил снять.
– Судя по полосе на шее, спокойному состоянию покойного, он покончил с собою, – перекрестился.
– Добавить ничего не можете? – спросил Путилин.
– Иван Дмитрич, – доктор снял пенсне и начал протирать мягкой тряпицей, – везите в анатомический. У Вас какие—то сомнения?
– Сомнений– то откровенно нет, но Вы, голубчик, посмотрите по внимательней. Не дает мне покоя одна мыслишка. Можно ли проверить: пользовался ли наш висельник гримом или нет?
– Понятно, попробую, завтра с утра отчет будет у Вас, – он приподнял шляпу и удалился.
Иван Дмитриевич взял последнее письмо повесившегося, повертел со всех сторон. Углубился в чтение.
«Я устал от преступной жизни, меня повсюду преследует кровь, пролитая моими руками. Я сам вынес себе приговор».
Тщательный обыск показал, что в гардеробной стоит большой деревянный сундук, а в нем потертый баул, неумело прикрытый старыми вещами. Самое удивительное заключалось в чреве кожаного монстра – парики на разные фасоны, накладные бороды и усы разных цветов, театральные краски для грима, кисет с золотыми кольцами, брошами, серьгами, нитями жемчуга,
Путилин позвал агентов, следивших за квартирой повесившегося.
– Господа, вы были заняты слежкой за домом. Что вы можете поведать о необычном за время дежурства?
Молодой агент пожал плечами, словно забылся, кто перед ним стоит. Подобрался, расправил плечи.
– Ваше Благородие…
– Иван Дмитрич, – мягко перебил начальник сыска.
– Иван, – сразу же стушевался агент и быстро выдавил, – Иван Дмитрич. Я вел наблюдение с Моховой улицы. Сегодня только проживающие следовали через нее.
На лице Путилина читалось изумление.
– Через дворника, – затараторил опрашиваемый, – на втором этаже в услужении у госпожи Никитиной молодая горничная, так по интересу к ней я узнал об всех жильцах и слугах. Сегодня условились, что поздним часом я приду к дворнику с гостинцем.
– Так.
– Не было никого постороннего.
– Понятно.
– Иван Дмитрич, я нес службу с черного входа, – произнёс тот, что постарше, – привозили продукты к господам со второго и четвертого этажа, но это постоянный поставщик. Забрела нищенка, но ее выставил дворник.
– Когда это было?
– Без четвери пять пополудни.
– Больше никого не было?
– Нет, никого.
– Вы свободны.
Повернулись одновременно, но сразу сбились с шага, так и ушли, шагая в разнобой, в другую комнату.
– Чем занят наш второй? – начальник сыска обратился к помощнику.
– Выехал в купеческий клуб. – потом добавил, – снимать слежку?