– Да. – раздался властный басовитый голос, от которого даже Миша. стоящий в коридоре, вздрогнул.
Жуков набрал в легкие воздух и ступил в кабинет, словно холодную ледяную воду, натянув на лицо улыбку.
– Здравия желаю, – приветствовал он человека в военной форме, стоящего у окна и курящего папиросу, тот только кивну головой и после очередной затяжки сказал:
– Чем могу служить?
– Разрешите представиться помощник начальника сыскной полиции Санкт—Петербурга Михаил Силантьевич Жуков по неотложному делу.
– Н—да, – произнёс военный, – всякие у меня личности бывали, но чтоб из сыскной, говорите, в первый раз и по неотложному делу. – по тону. с которым произносились слова, и по выражению лица невозможно было понять чувств говорившего то ли он шутит, то ли говорит серьезно, – и какое такое дело привлекло сыскную полицию к нашему краю?
– В камере предварительного заключения содержатся два человека, вот они нас интересуют.
– И кто такие?
– Андрей Киселев и Мария Густова.
Полицмейтер смерил оценивающим Мишу взглядом, вытянул губы трубочкой, не иначе размышляя о чем—то своем, потом сказал:
– И на сколько они сыскной, – с ехидцей подчеркнул «сыскной», – понадобились.
– Подозрение в тяжком преступлении.
– Уж не политические, хотя нет, жандармы бы явились. Вот что, Михал Силантич, забирай эту парочку в столицу.
– С превеликим удовольствием.
– Хорошо, – обрадовался полицмейстер, – у меня камеры пусты. только эти двое и когда еще наш судебный следователь ими займется, запил. подлец, у него такое случается, а мне деньги на их содержание выделяй, стражу приставляй.
Поезд из Кексгольма отправился в столицу через час, так как он был почти пустым и чтобы не пугать пассажиров, арестантов посадили отдельно, напротив развалился на жесткой скамье Миша.
– За что нас в столицу? – спросила Мария, довольно красивая молодая женщина со светлыми волосами и слегка раскосыми глазами, которые впрочем не портили ее, а добавляли какой—то притягательности.
– Кто его знает? – пожал плечами Жуков, играя роль агента. которому поручили дело, а он ни сном, ни духом.
– Не успеешь пообвыкнуть, как тебя в новое место, – пожаловался Андрей, как было написапо в сопроводительной бумаге, мужчина двадцати четырех лет.
– Не сотворили бы чего, – Миша смотрел в окно, – так бы и не посылали бы меня ни свет, ни зоря, только вот устал.
Он не видел, как арестованные обменялись взглядами.
В столицу прибыли в десятом часу.
Иван Дмитриевич сидел в кресле, словно и не поднимался со вчерашнего дня. Мишу встретил почти прохладно. даже не поздоровался, чего обычно не бывало.
«Гроза пронеслась над сыскным», – подумал Жуков, под грозою подразумевая вышестоящее начальство, которое думает, что преступления раскрываются по мановению руки, раз щелкнул и преступник за решеткой.
– Чем обрадуешь?
– Мной доставлены Киселев и Густова, я их пока в камеры определил. – не стал тянуть Жуков, итак видя подавленное настроение Путилина.
– Не ожидал, – Иван Дмитриевич с удивлением посмотрел на помощника, – давай тогда ко мне женщину, нет, нет, Андрея Киселева. если не ошибаюсь. У мужчин всегда нервы не так крепки, как у женщин. Те, если упрутся, ничем с места не сдвинешь. Веди.
Миша открыл дверь, пропуская молодого еще человека с короткими черными волосами и большими голубыми глазами.
– Ваше Превосходительство, – Жуков поднял Ивана Дмитриевича в чине на одну ступень выше, – арестованный по делу об убийстве, – мужчина отшатнулся, крестьянин Андрей Иванов Киселев доставлен.
Путилин придал лицу строгое выражение и буркнул:
– Садись, что там стоишь! – было не ясно, кому адресованы слова – арестованному или сыскному агенту, но присели оба: Миша, словно он хозяин кабинета, закинул ногу на ногу, не хватало только длиной папиросы в руке, Киселев опустился на краешек стула, робея перед Превосходительством.
– Итак, – строгим, но довольно тихим голосом произнёс Путилин, – я не хочу лишнего разговора. поэтому приступлю к делу. Ты, Андрей Киселев. – Иван Дмитрич поднес ближе к лицу бумагу и начал читать с чистого листа. – обвиняешься согласно статьи тысяча четыреста пятьдесят четвертой Уложения о Наказаниях. Знаешь, что за статья.
– Никак нет.
– Умышленное убийство.
– Не убивал я никого, – Киселев вскочил со стула, лицо побагровело. глаза на выкате. – нету на мне крови. нету.
– Сядь, – приказным тоном сказал Путилин, – если нет крови, то отчего вскакиваешь?
– Наслышан про полицию, – совсем тихо произнёс Киселев.
– На Васильевском месяц тому жил?
Плечи мужчины опустились и Жукову показалось. что перед ним сидит не молодой человек, а старик, походивший по земле.
Киселев молчал.
– У дворника Иванова, – добавил Путилин, словно гвозди вколачивал в стену, – на девятой линии. Ничего сказать не хочешь?
– Не мы это, – наконец открыл рот Андрей, – мы только в окно видели, как Дениску и Мишку молотком по головам. вот и сбежали сразу. Подумали, что раз паспортов нет. так никто не найдет.
– Нет, так не пойдет, – возразил начальник сыскного отделения, – тебе обвинение, а ты в ответ не я, а не знаю кто. Так?
– Истинная правда.
– Ты сейчас скажешь, что ни разу убийцу не видел? Как же я могу тебе поверить.
– Нет. – глаза Киселева загорелись, – живет он на той же девятой линии, видел я его ранее.
– Узнаешь?
– Узнаю, – Андрей сглотнул слюну.
– И как мне его искать? С тобой по улице ходить и в каждый дом заглядывать?
Киселев снова съежился, стал даже в плечах меньше, потом выпрямился, и снова блеснули глаза:
– Дениска говорил, что на улице прачка живет Александра, вот он к ней клинья и подбивал, а у той мужик был до ужаса ревнивый, все грозился Дениске голову оторвать, может он? Только скажите, что сделать надо, не убивали мы, нету на нас с Марией крови, другие грехи есть, а вот этого нет.
– Значит, прачка Александра и ревнивый мужчина, находящийся с ней в близких отношениях, – Путилин смотрел на Мишу, тем самым давая новое задание. Если, – Иван Дмитриевич посмотрел на Киселева, – я не поверю и представлю свидетелей, которые видели. что это ты с Марией совершил?
– Нету таких, нету, – встряхнул руками арестованный, что звякнули глухо цепи, – мы – свидетели, мы, – он рванул на груди рубаху.
– Надо было сразу в полицию идти.
– И на каторгу за чужое убийство? – прохрипел Киселев.
– Уведи, – приказал Путилин Жукову, ему стал неприятен молодой человек.
Вернулся Михаил через четверть часа с красивой женщиной чуть постарше ранее допрашиваемого Киселева.
Иван Дмитриевич просто указал рукой на стул, даже не поздоровался. Миша подсказал Марии:
– Присаживайся.
– Благоларствую, – Густова расправила юбку и села, положив руки не колени.
– Ты знаешь, зачем тебя привезли в столицу?
– Догадываюсь, по пустякам таких, как мы с Андрюшкой, возить за казенный счет не станете.
– Тогда пояснишь?
– Отчего же, ваш мальчик, – она кивнула подбородком на Жукова, который поалел от неожиданности и негодования, – сказал про убийство, а значится, про Дениску и Мишку.
– Правильно понимаешь, рассказывай от начала и до конца.
– Мне скрывать нечего, убийцу видела я, а Андрюшка и к окну не подходил, я его схватила за руку и долой из города.
– Так ты про преступление говори.
– Рассказывать—то нечего, мы жили в дворницкой. почитай, два месяца, утром уходили на заработки, то там пособишь, то там, на прожитье хватало, даже на полуштоф перепадало. Возвращались под вечер. так с Дениской договорились, я всегда в окно стучала, в то день, аж рука на полдороге застыла. Тот высокий, он еще недалеко живет. сперва по макушке Дениску, а потом и Мишку. не знаю пьяные они были, но кулем под стол. а этот зырк в окно, хорошо. что я юркнула в строну. не то, может. и нас там положил бы. Я Андрюшку за рукав и ходу, в дворницкой ничего нашего не осталось. все при нас. Страху натерпелась, пока с васильевского пешком на Обводный не пришли. Вот и все, что знаю.
– Ничего не утаила?
– Господь с вами, меня до сих пор трясет, сквозь окно слышала, как молоток в голову входит, хруст до сих пор снится.
– Опознаешь убийцу?
– Я его рябую рожу до конца дней запомнила.
– Рябую? – переспросил Миша.
– Ну, да, видать переболел в детстве.
– Как выглядел?
– Обыкновенно, высокий, лицо круглое в оспинах, борода вот такая, – Мария показала рукой. – увидела б, узнала, а так…
– Как он одет был?
– Только красную рубаху помню.
– И все? – Говорю, страху натерпелась. не каждый день при мне людей убивают.
– Проводи в камеру, Миша.
Жуков не вернулся. а ворвался в кабинет Ивана Дмитриевича.
– Вижу, вижу, на примете кто—то есть.
– Вы правы, есть одна подозрительная личность, – подтвердил помощник. – на счет красной рубахи не скажу, не видел. а вот, что живет рядом и лицо рябое. это отрицать не буду.
– Так и кто на убийца?
– Иван Дмитрич, мне уточнить кое—что надо, а уж потом…
– Смотри, Миша, – погрозил указательным пальцем Путилин, – на совести этого злодея два убитых, он может, не перед чем не остановиться, лишь бы на каторгу не попасть.
– Я понимаю, – улыбка осветила Мишино лицо, – но сами ж учили – подозрение подозрением, а проверить для уверенности всегда надо.
– Все ты помнишь.
– На то она и голова, чтобы помнить, тоже ваше.
– Ступай. ученик. умаялся за день, тебе агенты в помощь нужны?
– Вот когда буду уверен, что он убийца, то понадобятся, уж больно он здоров.
– Ступай.
Миша наметил посетить околоточного в девять часов, но не выдержал и в восемь стоял у дверей околотка. На его счастье надзиратель уже пришел, Мишу встретил настороженным взглядом, что, мол, по мою душу, а данное слово.
– Я, любезный, во избежание кривотолков могу заверить, что слово данное – для меня закон, поэтому отбрось беспокойство на этот счет в сторону. Я пришел совсем по другой причине.