В ответ на тираду Путилин только кивнул головою, не заботясь, увидел его жест собеседник или нет.
«Баба с воза – кобыле легче, – мелькнуло у начальника сыска, – лишь бы не было помех.»
В свой кабинет на Офицерской начальник сыска вернулся только в четвертом часу, когда усталость брала свое. Предупредил дежурного офицера о том, чтобы разбудил в семь часов и уснул прямо в кресле. Утром поднялся до стука в дверь, привел себя в порядок и, хотя отдыхал несколько часов, но чувствовал не разбитым, а набравшимся сил. Бывало так всегда, когда появлялось новое дело, занимался им почти без сна, считая преступление, каким бы оно ни было: убийством, кражей или мошенничеством, личным оскорблением.
Раздался тихий едва слышимый стук.
Путилин улыбнулся, так никого не разбудишь, не то, что уставшего человека. Не успел открыть рот, чтобы произнёсти разрешение войти, дверь медленно открылась, и показалось осунувшееся лицо Михаила.
– Иван Дмитрич, – на лице появилась добродушная улыбка, – а я боялся потревожить.
– Заходи.
– Иван Дмитрич, – говорил Жуков, пока шел к столу, – разыскал наших почтальонов, пришлось…
– Миша, избавь меня от подробностей, давай по сути дела.
– Я не стал их расспрашивать. Они ничего не знают о случившемся вечером. Оба живут в Дыбуне, пока их разыскал, – Михаил махнул рукою, что, мол, не о том, – они в камере допросов.
– Веди сюда, – распорядился хозяин кабинета, – и вот еще что. Где Яковлев?
– А, – не сразу сообразил помощник, – в холодной.
– Ладно, – Иван Дмитрич посмотрел в окно, где уже солнце осветило проснувшийся город, – после них давай этого Сашку.
– Будет исполнено, – по военному Михаил щелкнул каблуками нечищеных ботинок, развернулся и совсем нестроевым шагом пошел к двери.
– Миша, – сказал вдогонку начальник сыска, – ты обувку—то почисть.
Робко ступая по дубовому паркету, в кабинет шагнул первый почтальон, накануне вечером занимавшийся погрузкой с убитым.
– Здравия желаю, – тихо после того, как прокашлялся в кепку, произнёс вошедший.
– Доброе утро! – ответил на приветствие хозяин кабинета, – проходите, присаживайтесь, – показал рукою на стул.
– Благодарствуйте, – смутился почтальон, – привычнее стоя.
– Садитесь, садитесь, в ногах правды нет.
– Благодарствую, – бочком придвинулся к стулу и присел на самый край, готовый в любую минуту вскочить.
– Скажите, любезный, – Иван Дмитриевич откинулся на спинку кресла, – вчера вечером вы грузили корреспонденцию?
– Так точно, – опрашиваемый в волнении сжимал в руках кепку, – вчерась три раза из почтового дома обозом ездили: два раза двумя колясками, а под вечер на трех едва поместилось.
– Сколько вас было?
– Как и положено, трое: Александр Никифорыч за старшего и мы с брательником. Трое было.
– Что за конфуз вышел с разъездным?
– Дак…
Пролетки остановились насупротив почтового вагона. Евсеев распорядился подчиненным почтальонам и извозчикам начать погрузку в вагон.
Привычное дело: из колясок подавали пакеты и мешки, которые переносили в вагон, где их принимал разъездной железнодорожный почтальон.
Александр Никифорович оформлял документы.
– Давайте, – говорил он, – шевелитесь, сегодня последний у нас.
Да и без понуканий подчиненные знали свое дело.
– Так, – произнёс довольный чиновник, – осталась только денежная сумка.
– Постойте, господин Евсеев, – поднял взгляд на него разъездной, – не порядок, – он показывал на печать, – посмотрите сами.
– Что?
– Печать – то порушена, – держал в руках тяжелую сумку, – в таком виде принимать отказываюсь.
– Что тут страшного, – возмутился Александр Никифорович, – поставьте пометку, что принят Вами в таком состоянии и дело с концом.
– Нет, – категорически заявил разъездной, – увольте, но принимать не буду. Это же деньги, а вдруг недостача?
– Открывайте мешок, – вспылил чиновник, – там бумага и в ней указана пересылаемая сумма. Пересчитаете и вся недолга.
– Нет и еще раз нет, – протестовал сопровождающий почтовый вагон, – представьте мне мешок в надлежащем виде, тогда другое дело.
– Хорошо, – процедил сквозь зубы чиновник, – я еду на Почтамтскую и к вашему отправлению вернусь. А вы, – обратился к своим сотрудникам, – можете быть свободны…
– … он уехал, – закончил рассказ допрашиваемый, – а мы собрались и домой поехали.
Второй почтальон рассказал почти тоже, что и брат.
– Запиши сказанное, – распорядился помощнику Иван Дмитриевич, – и отпусти домой. Вернемся к нашей Акулине. Пришло время закуски, подавай Яковлева, посмотрим, что за фрукт.
Александр Яковлев оказался красивым детиной под косую сажень ростом и немного неуклюжим.
– Здравствуй, молодец! – первым поприветствовал его Иван Дмитриевич.
– Здравствовать и Вам, – произнёс вошедший и присел на стул без приглашения.
– Не хотелось тебя держать в холодной, – в голосе хозяина кабинета чувствовались извинительные ноты, – но так уж стряслось.
– Да я и не в обиде, – покачал кучерявой головою, – у Вас служба такая.
– Если уж ты такой понятливый, то поведай мне об Акулине Сергеевой.
– А что требуется? – в голосе слышались нотки удивления.
– Наверное, все.
– Что о ней толковать? – сплошное безразличие и ни толики удивления. – Ну сожительствовали мы с ней. Что запрещено законом?
– Нет, – Путилин облокотился руками о стол, – ты, Александр, находишься в сыскном отделении, и я задаю вопросы не ради праздного интереса, а исключительно для проведения дознания.
– Я ж не супротив, мне удивительны слова Ваши.
– Что ж странного, если я, начальник сыскной полиции, веду с тобою беседы, то по нужде следствия.
– Хорошо. Сожительствовали мы с Акулиной. Баба она справная, работящая, но больно на парней заглядывалась и хвостом перед ними вертела. От этой напасти мне было худо, и я не утерпел и ушел от нее греха подальше. Меня всего переворачивало от ее любезностей с другими, – заскрежетал зубами.
– Зло до сих пор держишь?
– Полюбил я ее, терпел долго, но душа на части разрывалась, и я собрал свои пожитки и ушел.
– До сих пор, видать, она не отпустила?
– Видеть ее не могу, – рукой стукнул по груди, – все внутри переворачивается, так и подмывает взять нож в руки и… будь, что будет, – посмотрел себе под ноги
– Когда ты видел ее в последний раз?
– Не знаю, я старался не бывать там, где она.
– Однако?
– Месяц тому, два, не помню.
– А где два дня тому вечером был?
– Два дня?
– Да.
– Так большая поломка на мануфактуре была, так мы сутки безвылазно под машину чинили, чтобы она заработала.
– Ясно, – Иван Дмитриевич выбил мелодию на крышке стола, – не будет тебя больше Акулина мучить. Зарезали ее.
– Как? – вскочил Яковлев со стула, – Не может такого быть! Кто ж ее? Кто? – в глазах появились слезы и сжались пудовые кулаки.
– Знаешь, Саша, вот этим я и занимаюсь, – лицо Путилина стало серьезным, – ты знал Евсеева?
– Это нового полюбовника Акулины?
– Видал его, но не было особого желания знакомиться.
– От его?
– Тяжело, – сверкнул глазами, – встречаться с нынешним, тяжело.
– Так и не говорил?
– Что с ним лясы точить если сердце разрывается на части.
– Хорошо, – серьезно произнёс Иван Дмитриевич, – кто по твоему мнению мог лишить Акулину жизни?
– Сие мне не ведомо, – разочаровано сказал детина, – я б его собственными руками,
– он протянул Путилину свои громадные руки, – я б ему шею свернул.
– Верю, но я обязан найти этого злодея. Скажи, а кто еще был у Сергеевой?
– Она жила со мною да Сашкой Евсеевым, а больше я никого не встречал, я бы знал, – сверкнул глазами.
– Но кто мог зваться Александром, кроме вас двоих?
– М—м—м, – задумался Яковлев, – с ней сожительствовали я да Сашка Евсеев.
– И больше никто?
– Я бы знал.
– Да, Саша, я Вам верю, а кто еще был рядам с Акулиной?
В ответ качание головой.
– А с именем Александр?
– Кроме нас только ее брат.
– Брат? – брови Путилина взлетели в верх.
– Да, ее брат.
– Понятно.
– Какие у них были отношения?
– Он не приветствовал ее мужчин и был строг к ней.
– Где он проживает?
– Не знаю, он скрытен и нелюдим.
– Но где он может проживать?
– Я не знаю, но слышал, что он снимает жилье где—то у Николаевского вокзала.
– Хорошо, а когда ты его видел в последний раз?
– Пару дней тому?
– И о чем была беседа?
– Мы только поприветствовали друг друга.
– Где виделись в последний раз?
– На Невском у Гостиного.
– Беседовали?
– Нет, просто поприветствовали.
– Больше ничего не можешь добавить?
– Нет.
– Больше я тебя не задерживаю. Михаил, – позвал Иван Дмитриевич своего помощника, – проводи Александра.
Жуков бросил удивленный взгляд на начальника, тот незаметно кивнул в ответ.
Понятно, дал знак Михаил, проследим за данным господином.
– До свидания, – произнёс начальник сыска.
– Нет, – измученно улыбнулся Яковлев, – лучше с Вами, господин Путилин, не встречаться и сказать «прощайте», нет особого желания иметь дело с Вами.
– Надеюсь, что больше мы не встретимся, – произнёс Иван Дмитриевич, – и за тобой нет никаких серьезных дел.
– Об этом, господин Путилин, можете не беспокоиться.
– Мой помощник тебя проводит.
Через пять минут Михаил заглянул в кабинет и увидел сосредоточенный взгляд начальника, устремленный в окно.
– Иван Дмитрич, – сказал вошедший, затем несколько раз кашлянул для привлечения внимания.
– Я слышу, – произнёс Путилин, – ты узнал адрес убитого?
– Да
– Проедемся к нему в гости, – поднялся из кресла, застегивая пуговицы сюртука.
Евсеев жил недалеко от места службы на маленькой тихой Фонарной улице, близь Екатери; нинского кана; ла.