– Почему правая?
– Когда убийца спускался по лестнице, он держался рукою за перила и на них остались смазанные следы, ведущие с верху полосками, а если бы он поднимался и повреждена была бы левая, то остались просто пятна.
– Ясно, – кивнул Путилин, – далее.
– Убийца, если бы тронул бумаги, то обязательно оставил на них следы крови. Ведь оной рукой не очень сподручно это делать. Далее, накрытый стол говорит о знакомом или человеке, которому убитый доверял. Он отослал кухарку на целый вечер, значит пришедшего не опасался.
– Хорошо, – Иван Дмитриевич смотрел на чернильницу, – тогда первейшее дело, которое предстоит сделать. Дать объявления в газетах об обратном выкупе заложенных вещей, я подозреваю, что не все приходили к господину Сурову под настоящими фамилиями. Взятые ценности не обязательно могут принадлежать убийце, а могли быть взяты для отвода глаз. Я подозреваю, мы столкнулись с очень хитрым человеком, который мнит себя умнее всех. Хотя это, считаю, его ошибка и он может сделать следующую, сам того не подозревая.
– Нам не управится, закладных вещей много.
– Я определю к вам еще трех агентов, действовать осторожно и главное аккуратно.
– Так точно.
– Одной поврежденной руки недостаточно, мало ли кто где повредил, – усмехнулся начальник сыска, – не будем же задерживать всех подряд, так полгорода можно вести в холодную и тогда мы никогда не разберемся в деле. Напомню, что мы с вами поставлены Государем для выявления преступников в краткое время. Господа, не смею вас больше задерживать.
Путилин углубился в чтение положенных на стол бумаг.
– Иван Дмитрич, – заглянул Жуков, – Вы посмотрите объявление для газет.
Начальник сыска махнул рукой, мол, не мешай своей безделицей. Неуж – то сам не в состоянии составить? – говорил взгляд. – Отвлекаешь по мелочам.
Дверь закрылась.
К вечеру и в «Санкт– Петербургских ведомостях», и в «Новом времени», и в «Петербургском листке» появились объявления об обратном выкупе закладов у господина Сурова, что имеет ссудную кассу на Вознесенском проспекте во флигеле дома господина Шелгунова. Было сказано, что если выкупающий не в состоянии оплатить полную сумму, то для продления рассрочки все равно обязан явиться. Настал час ожидания.
И на следующий день появились первые посетители, агенты учтиво расспрашивали, согласно записям возвращали принесенное в трудный для хозяина вещи час, брали расписки. Остальные агенты занимались негласной проверкой и собиранием сведений через городовых, околоточных надзирателей, дворников о том, что приходил за человек, что из себя представляет и не замешан ли в каких противуправных делах, а еще где находился проверяемый 12 января с шести часов вечера.
Список становился меньше, но никто из закладчиков не привлек излишнего внимания к своей персоне. Агенты устали от постоянной беготни в поисках хотя бы мало– мальски привлекшего внимания.
Четыре заклада так и не нашлись в доме убитого, за ними так никто и не пришел. Казалось, очередная стена встала на пути, снова надо начинать с новых мыслей и новых обходных дорог. Однако в книге господина Сурова оставались и три фамилии. Конечно, они могли быть просто взятыми с потолка для занесения в опись, но следовало начинать с них.
– Что мы имеем? – задал Путилин вопрос Жукову.
– На сегодня мы имеем три фамилии закладчиков, которые не соизволили явиться за своими вещами. Кроме этого мы знаем, что пропали ценности деньги.
– С деньгами понятно, номера банковских билетов разосланы и здесь мы можем только ждать: не появиться ли где? А вот с закладами сложнее.
– Иван Дмитрич, – предложил Михаил, – у нас есть описание кольца…
– Нет, Миша, пусть Милованов занимается оставшимися фамилиями, а мы с тобой навестим ювелира Меллера. Среди неотправленных писем есть к нему, так как у господина Сурова не было знакомых, не успел он сойтись в столице, а вот фамилия ювелира встречается. Может быть вел он с ним дела, ведь не все заклады выкупали, тогда остается человек, который мог приобретать украшения либо способствовать их продаже.
– Тоже верно.
– Позови Милованова.
Агент Милованов вошел сразу же, словно стоял за дверью и ждал вызова начальника.
– Присаживайся, голубчик, – Путилин осекся, он иногда забывал, что агент терпеть не мог, когда к нему так обращаются, – господин Милованов, – уже другим тоном произнёс Иван Дмитриевич, заглянув в бумагу, лежащую на столе, – у нас есть три фамилии Старый—Леонидов, Кондратьев и Иевлев. Ваше задание найти их всех и проверить.
– Кто будет работать со мною?
– Пока остаются все те, кто работал с залогами.
– Так точно, – встал со стула, – разрешите идти?
– Да, идите.
– Иван Дмитриевич, сани готовить?
– Пожалуй, – произнёс Путилин, натягивая шубу, – нам предстоит ехать к Гостиному, магазин ювелира на Перинной линии.
– Понял.
Доехали с ветерком, извозчики почитали за честь возить начальника сыска, зная что при беде он всегда не только выслушает, но и по мере сил поможет.
Остановились у самого входа.
Вывеска, из золоченых букв гласила «Ювелирный магазин Карла Меллера».
Когда вошли, звякнул приятным звуком колокольчик. Перед вошедшими Путилиным и Жуковым появился улыбчатый приказчик в строгом черном костюме.
– Господа, рады приветствовать вас в нашем магазине. Что изволите?
– Любезный, – Иван Дмитриевич расстегнул шубу, – хотелось бы повидать хозяина.
– Прошу прощения, по какому вопросу?
– Голубчик, хозяин здесь?
– Да—с, извольте сказать, по какой надобности?
– Господин Меллер здесь?
– Да—с.
– Доложи, что по сугубо личному, прибыл господин Путилин с помощником.
Приказчик поклонился и исчез за дверью, из—за которой тотчас же вышел высокий еще не старый мужчина с улыбкой на лице.
– Иван Дмитриевич, прошу простить моего Григория за то, что не узнал начальника сыскной полиции.
– Не стоит извинений, – в ответ произнёс Путилин, – приказчику простительно, я не охочь до хождения по ювелирным магазинам, моя персона занята другими делами.
– О, Иван Дмитриевич, чем могу быть полезен?
– Господин Меллер, мне бы хотелось иметь беседу, так сказать, конфедициально.
– Прошу в мой кабинет.
Просторная комната не походила на кабинет: изящные кресла, столик с витыми ножками, маленький диван с неменее красивой обивкой и воздушными ножками. Кажется, что присядешь, и он сломается под тяжестью бренного тела.
– Чай? Кофе? Коньяк?
– Не стоит беспокойства, мы пришли по неотложному делу.
– Слушаю вас, господа.
– Господин Меллер, Вы знакомы с неким Суровым?
– А как же, – и горестно добавил, – бедный Николай Степанович.
– Вы его хорошо знали?
– Увы, чисто деловые отношения, но печально, когда человек по воле другого покидает мир. Печально.
– Что Вы могли бы про него сказать?
– Я не слишком хорошо его знал, но это был человек чести. Его слово было законом, если он что—то пообещал, выполнит непременно, прошу прощения, выполнил бы.
– У Вас были общие дела?
– Увы, крупных не было, но откровенно жалею, с ним я бы непременно хотел иметь деловые связи.
– Не показывал ли Вам или не просил произвести оценку или по иной причине кольца с бриллиантами, табакерки с вензелем из камней или броши с сапфиром.
– Нет, я не занимался оценкой таких вещей, хотя постойте, – ювелир застыл с удивленным взглядом, – да, да, господа, я помогал в оценке золотого кольца с большим бриллиантом и россыпью мелких, но не Николаю Степановичу, а господину Озерскому, который хотел заложить кольцо, и просил оценить подороже, жалуясь на крайне стесненные обстоятельства. Но я не покривил душой, ибо кольцо стоило больше, чем хотел получить господин Озерский, кажется Сергей Иванович. Да, да, совершенно верно, Сергей Иванович Озерский. Если не ошибаюсь, речь шла о семисот пятидесяти рублях. Но я утверждаю, кольцо стоило гораздо дороже, и Николай Степанович только выигрывал при любых обстоятельствах.
– Хорошо, а Вы можете его описать?
– Господа, прошло много времени, – посетовал господин Меллер, – постараюсь… Лет двадцати пяти, глаза, скорее всего, голубые. Да, я тогда удивился их небесной чистоте, нос прямой, щеки скорее впалые и лицо вытянутое, но его не портило. И усы они тоже его красили, придавали лицу черты эдакого воина. Пожалуй, все.
– Изумительно, – похвалил ювелира Иван Дмитриевич, – у Вас замечательная память.
– Благодарю за комплемент, если чем вас смог помочь, буду рад. А не замешан ли молодой человек в смерти бедного Николая Степановича?
– Увы, господин Меллер, – учтиво сказал начальник сыска, – у каждого из нас свои тайны. Может быть, известен адрес молодого человека?
– Увы, в этом я Вам помочь не смогу, ибо его адресом не интересовался.
– Скверно, но ничего не поделаешь.
– Надеюсь, чем —нибудь да смог Вам помочь!
– Да, мы благодарны за полученное, и разрешите откланяться, ибо, понимаете ли, дела.
– Что, господин Жуков, – похлопал Путилин рукой в перчатке по плечу помощника, – запомнил приметы?
– Так точно.
– Потом приедешь еще раз и показания господина Меллера обязательно запишешь, это важно для расследования нашего дела. По приезде разошли по петербургским участкам и уезда близь столицы, не забудь указать в розыскном листе и о поврежденной правой руке. Крови натекло много, отсюда получается, что рана серьезная
– Может Милованов что выяснил?
– Мне кажется, что один из троих искомый нами, но там фамилия Озерского не встречалась.
– Он так назвался, но нет уверенности, что такова его фамилия, ведь у нас есть Кондратьев, Иевлев и как там его…
– Старый– Леонидов. Иван Дмитрич, не беспокойтесь, всех проверим. Теперь у нас не узкая тропка, а целая мощенная дорога. Не уйдет от нас изувер, сыщем. Петли ему не миновать.
– Не хвались, идучи, хвались, возвращаясь.
– Иван Дмитрич, больше не буду.