– Где комнаты прислуги и кухня? – Обратился Путилин к надворному советнику.
– Рядом, – ответил Иванов, – пройдёмте.
Но и там порядок, ни крови, только приготовлены кухаркой продукты к готовке: капуста, лук, морковь, свиной окорок, мочёные яблоки, брусника, но всё—таки заметно, что в спешке сбежала.
Рядом с кухней находилась комната хозяина Федьки Весёлого. Она была небольшой, всего—то широкая разобранная кровать, резной шкаф со стеклянными дверцами, за которыми виднелись графины, стаканы, рюмки, фужеры, рядом большой кованный железными узорчатыми пластинами сундук, теперь стоявший с открытой крышкой и сложенными внутри дорогими вещами, казалось их приподняли и положили на место, в углу стоял массивного вида сейф с открытой дверцей. Путилин заглянул вовнутрь, там пусто.
Федька лежал поперёк кровати, складывалось впечатление, что ранее неизвестные держали его – один за ноги, другой за руки, хотя Весёлый и был не маленького роста, да и силёнкой обладал не малой. На белой рубахе напротив сердца расплылось пятно крови, теперь подсохшее и ставшее коричневым.
Начальник сыскного отделения наклонился над лицом хозяина, осматривая открытые с некоторым удивлением глаза.
– Теперь на второй.
На втором ничего любопытного не было, только четыре убитых и то, складывалось впечатление, что смерть настигла четверых внезапно, словно они не ожидали ее, даже улыбались, словно…
– Так, видимо, и есть, – произнёс Путилин, – скорее всего, так и было, – вполголоса добавил он.
Надворный советник не выказывал любопытства. Иван Дмитриевич сам всё расскажет и даст указания в нужный час, наверное, ухватил, как говаривал, за кончик верёвочки.
Пристав остался на крыльце, ранее отговорился тем, что насмотрелся на войне убиенных и сейчас не жаждет видеть таковых вновь.
Иван Дмитриевич вышел во двор, свежесть морозного дня окутала прозрачным воздухом. Путилин глубоко вздохнул, словно в доме не хватало дыхания от витающей смерти.
Умолкли даже полицейские, стоящие у ворот, чтобы никто из посторонних или любопытствующих не проник в дом. Глаза присутстующих были направлены на начальника сыскной полиции, не иначе ждали, что он сведёт брови к переносице и… укажет перстом на преступников.
– Что могу рассказать, любезний Александр Иванович, – Иван Дмитриевич и в самом деле выглядел расстроенным, то ли от свалившейся напасти, в виде пяти трупов, то ли по причине того, что преступления, совершённые в губернии, теперь приданы в расследование столичной полиции, то ли по причине плохого самочувствия, – пять загубленных жизней – это не кража из кармана полтинника, очень надеюсь, что злодеи, а их здесь, – он указал на дом, – было трое.
– Как? – Перебил исправник Ивана Дмитриевича, но так и не договорил.
– Следы.
– Но ведь…
– Совершенно верно, господин поручик, надо обращать внимание на мелочи, которые в нашем деле имеют первостатейное значение. Вот вы стояли на крыльце, затоптали все следы, а ведь могли бы обратить внимание, что Кожемякин, хозяйский цербер, вышел на крыльцо встречать гостей, которые к слову, пришли не только грабить Федьку Весёлого, ибо у него есть, чем поживиться, но и пустить кровь. Первой жертвой стал вышибала, он встретил дорогих гостей у порога, даже сам вышел на крыльцо, чтобы их пропустить вперёд. О чём толкует сей нам факт?
Авчинников пожал плечами.
– Знакомы они были или, по крайней мере, один из них и Кожемякин с почтением относился к гостю
– Скорее всего.
– Я не знаю, кто нанёс смертельный удар, но вышибалу зарезали ударом в сердце, крови не брызнуло, видимо, Иван был одет в накинутый на плечи тулуп, в последнюю секунду, когда убийца выхватывал из груди Кожемякина нож, тот схватился за лезвие и порезался, видите затоптанные алые капли, это и есть кровь вышибалы. Вы осмотрели двор?
Надворный советник открыл было рот, но ничего не произнёс под пристальным взглядом Ивана Дмитриевича.
– Снега давно не было, и двор затоптан, но посмотрите где—нибудь у забора или за ним кучу снега, там, я думаю, и лежит бренное тело Ивана Кожемякина. Не могу точно сказать, почему не бросили его в сенях, не знаю. Может чего—то опасались, не знаю.
– Может, – начал пристав, но осёкся.
– Вот мне одно не даёт покоя – девицы, где они сказать не могу, но смею предположить, что они, как ходовой товар, увезены на продажу в другой дом терпимости, хотя вести такой гарем очень затруднительно. Сколько их здесь было? – Обратился Путилин к исправнику.
– Семь.
– Значит, семь.
– Да, – предвосхищая вопрос начальника сыскной полиции, исправник сказал, – среди убиенных ни одной из них нет.
– Вы уверены?
– Абсолютно.
– Убийцы заглянули на кухню, потом прошли в комнату Федьки, он, видимо, поднялся и успел натянуть на себя портки, значит, пришедшие явились в чуть позже пяти. Весёлый всегда хвастал, что несмотря ни на что, он просыпался в пять, пил чай и начинал заниматься делами. Исходя из вышеизложенных фактов, злодеи явились в пять, когда большинство обитателей сего дома отходит ко сну.
– Но Федька—то поднимался?
– Точно так, вот поэтому мы и можем говорить о времени убийства. Федьку один держал за ноги, навалившись телом, второй – заломал руки, а вот третий держал за горло и периодически отпускал, я могу предположить, что требовали ключ от сейфа.
– Но его же зарезали?
– Да, но вы видели следы на шее Федьки? – вопросом на вопрос ответил Путилин.
– Я не обратил внимания.
– На шее багровые следы и маленькие пятна крови там же, убийца не только душил, но и колол в шею, а когда узнали то, что им требовалось, Весёлый стал им не нужен.
– А остальные убитые?
– Они могли кого—то опознать, вот поэтому этот кто—то и не пожалел свидетелей.
– А девицы?
– Вот они пока в мою схему убийства не укладываются, но думаю, совместными усилиями найдём ответ на столь животрепещущий вопрос. Так что в первую очередь необходимо искать частых и дорогих гостей сиего заведения, не просто дорогих, а знакомых Фёдора. Вы обратили внимание, что вещи в сундуке не выброшены на пол, а убийца знал, в каком углу, под какой одеждой лежало что—то ценное, может, скупленное недавно, может деньги, но скорее всего, деньги.
– Почему вы так думаете?
– Так посудите сами, Фёдор, хотя личность была общительная, но, как и всякий человек, не любил, когда ему глазели в спину при открытии сейфа, а значит, деньги на насущные нужды держал тут же, чтобы далеко не лазить. Допустим, в сундуке.
– Может быть.
– Убийца знал сей факт хорошо, ибо сам сбывал краденное Весёлому.
– Похоже на правду.
– Именно, похоже, отсюда следует, что искать надо среди местной братии.
– Иван Дмитрич, не факт, возможно, что убийцы, то есть главный или один из них, приезжий, но хорошо знакомый Фёдору, – вставил и своё слово надворный советник.
– Я тоже размышлял над таковым фактом, как вы изволили выразиться, но посудите, если пришлые, то не явились же они в погоне только за нашим подопечным. Неразумно, здесь если брать, то куш в нескольких местах и сразу в бега, то ли на юг, то ли в Польское царство, а может, и за границу. Значит, куш должен быть значительным, чтобы троим хватило на долго, но наши подопечные любят ссорить деньгами, когда они есть, вот поэтому Федькин капитал привлекателен, но не так велик. И притом мы бы уже прослышали о других преступлениях, а ничего крупного в последнее время вроде бы не было, так, Михаил Силантьич? – Обратил свой взор начальник сыска на помощника.
– Так точно, – ответил Жуков, даже вытянулся, как на параде, – ничего крупного не было в столице и близь лежащих уездах.
– Вот, – сжал губы Путилин.
– Может, – вставил пристав, – Федька – первый в списке?
– Возможно, – спустя минуту произнёс Иван Дмитриевич, – но не кровавили бы столько убийцы, не привлекали бы внимания, если собирались совершить ещё несколько налётов. Вот поэтому я и склоняюсь к мысли, что местные совершили такое злодеяние, местные.
– Но может быть, – настаивал Авчинников, – заезжие?
– Надо всё—таки искать среди местной публики, – опять повернулся к Жукову, – вокзалы, – потом задумался, – вокзалы, может быть, но семь девиц. Как ты мыслишь?
– Мне кажется, девиц надо искать где—то недалеко, – Миша нахмурил брови, – не стали эти, – он подбирал для убийц слово, но не найдя, продолжил, – увозить с собой девиц, это ж какая обуза, семь? – Он обратился к приставу, тот кивнул головой, – семь, это ж целый гарем, а не дай Бог, кто из них что скажет, если сбежит? Нет, надо искать где—то рядом, боюсь загадывать, но хладные трупы.
– Там, там, – прибежал бледный полицейский с глазами на выкате и трясущимися от страха или увиденного губами, постоянно махал в сторону дальнего угла двора руками, – Там это, там…
– Что там? – Вскипел пристав. – Хватит тамкать. Толком говори и не трясись, в полиции служишь, а не богодельне.
– Там, – снова начал полицейский, но осекся под сердитым взглядом пристава, – в выгребной яме тела убитых.
– Сколько?
– Не считали, но много.
– Что стал? Веди уж.
Выгребная яма находилась в дальнем углу двора, за дровяником. Зрелище открывалось не из приятных. Авчинников побледнел и отошёл в сторону, подавляя приступы рвотных позывов.
На лице Путилина заиграли желваки и рука сама потянулась к головному убору.
На поларшина ниже в яме лежали едва прикрытые тела девиц с растрёпанными волосами – тёмными, светлыми, рыжими, с почти чёрными полосами вокруг шей, неприкрытые глаза некоторых смотрели в небо, казалось, что бледные ноги и руки, торчащие в разные стороны, принадлежат сломанным куклам, с которыми развлекался великовозрастный детина и выбросил, наигравшись.
– Одна загадка получила ответ, – едва слышно произнёс Жуков.
– Лучше бы было томиться в неизвестности, – прошептал Путилин.
– Теперь что? – Миша мял в руках шапку.
– Будем со всей тщательностью и скрупулезностью будем искать этих зверей, – Иван Дмитриевич не повышал голоса, словно лелеял надежду, что девицы встряхнутся и пробудятся от вечного сна.