– Господи, что же творится в нашем мире. Люди с ума посходили из-за презренного металла. Вот так живёшь, ходишь. Дышишь, веселишься, а приходит убийца и ради тысячи– другой рублей лишает тебя удовольствия жить.
– Не буду вам говорить, что вы не правы, но всякое бывает. Вот поэтому мне необходимо ознакомиться с духовным завещанием вашего клиента.
– Что ж, не вижу особых препятствий. Алексей Сергеевич не делал из завещания тайны, поэтому я не погрешу против истины и ничего не нарушу, если представлю его вам.
– Кто знал о содержании завещания?
– Я думаю, все, кто там упомянут. Алексей Сергеевич не делал из духовной тайны.
– Когда оно составлено?
– Года четыре тому, да, – обрадовано вспомнил присяжный поверенный, – четыре года тому.
– Не припомните, что явилось причиной его составления?
– Тогда господин Фролов серьёзно заболел, был прикован к постели и ничего не предвещало счастливого исхода. Вот тогда меня позвали к постели, как казалось, умирающего и составлен документ.
– За прошедшее время Алексей Сергеевич хотел что—либо в нём поменять?
– Насколько я знаю, нет, даже…
– Николай Ефимович, начали, так договаривайте.
– Вскоре после составления духовной, Борис, младший сын господина Фролова, совершил не очень приличный поступок и рассорился с отцом. Но насколько я знаю, Алексей Сергеевич не пытался переписать завещание.
– В чём заключался неприличный поступок?
– Алексей Сергеевич мне не говорил, а я не настаивал, чтобы мне поверили семейную тайну.
– Кто мог знать о ссоре отца с сыном?
– Родственники, хотя подозреваю, что не все. Фроловы не выносили сор из избы.
– Что ж, понятно. Вы не позволите снять копию с духовной?
– Думаю, мой клиент бы не возражал, только распоряжусь.
Через несколько минут Иван Дмитриевич углубился в чтение документа, представленного присяжным поверенным.
«Духовное завещание
Десятого ноября 1876 г. я, нижеподписавшийся, потомственный дворянин, поручик в отставке, Алексей Сергеевич Фролов, находясь в здравом уме и твёрдой памяти, объявляю волю на случай моей смерти.
I. Мне принадлежат имущества: а) пятьсот двадцать паёв Товарищества «Фролов и сыновья», б) дом в Петербурге по Мытнинской улице, в) имение Тульской губернии, Чернского уезда, село Велие Никольское с хуторами Орликом и Афросимовым, г) дом в Феодосии, д) дом в Сочи, е) имение с садом в местности Хоста и несколько участков в Муравьевской даче по Черноморскому берегу, ж) разного рода недвижимость, капитал и дом мне Товарищества»» в пятьсот тысяч рублей, з) журнал «Всемирный вестник» и и) двести паёв театра Литературно-художественного общества.
II. Завещаю сыну моему Михаилу сто десять паёв Товарищества «Фролов и сыновья»; дочери моей Анастасии завещаю в пожизненное владение пятьдесят четыре пая с правом голоса. Сыну моему Борису завещаю 70 паёв того Товарищества с тем, что он, Борис, получает свои паи в полное своё распоряжение по истечении пяти лет со дня утверждения этого завещания, а до того времени пользуется дивидендом с них и правом голоса в собраниях Товарищества.
III. Дом на Мытнинской улице, оцениваемый мной, не считая залоговой суммы, в четыреста тысяч рублей, завещаю сыну моему Михаилу.
IV. Имение мое в Чернском уезде завещая в двух третях дочери моей Анастасии и жене Наталье Ивановне в одной третьей, оцениваю я его в сто семьдесят пять тысяч рублей.
V. Дом в Феодосии, который оцениваю в семьдесят тысяч, завещаю сыну моему Борису.
VI. Дом в Сочи и владения в Хосте и в Муравьевской даче отказываю в общую собственность моих наследников: сына Михаила, дочери Анастасии, сына Бориса.
VII. Из наличных домашних моих денежных средств завещаю брату моему Петру Сергеевичу сто тысяч рублей, сестре Александре пятьдесят тысяч рублей, племяннику Антонину Поплавскому, племяннице Вере Петровне Колесниковой по пятидесяти тысяч, племянникам Василию Саранчину, Михаилу Соболеву и Владимиру Поплавскому, каждому и каждой по десяти тысяч рублей. Кроме того, обязываю моих наследников, сына Михаила, сына Бориса, дочь Анастасию и жену мою, Наталью Ивановну, уплачивать всем этим родным моим, числом девяти лицам, по тысяче рублей каждому и каждой пожизненно, всего ежегодно семь тысяч рублей.
VIII. Из дома мне Товарищества в пятьсот тысяч рублей завещаю Бобровскому земству пятьдесят тысяч рублей на учреждение и содержание ремесленного училища для детей обоего пола в селе Коршёве. Десять тысяч рублей Коршёвскому двухклассному училищу с тем, чтобы из процентов этого капитала выдавалось добавочное жалование учителям. Десять тысяч рублей завещаю Бобровской мужской гимназии и Бобровской женской гимназии столько же. Пятнадцать тысяч рублей Воронежскому Михайловскому кадетскому корпусу с тем, чтобы из процентов этих капиталов в гимназиях выдавались пособия окончившим курс бедным ученикам или ученицам, а в корпусе, тоже из процентов, выдавалось пособие бедным кадетам, окончившим курс и произведённым в офицеры. Выражаю желание, чтобы в гимназиях выдавалось пособие воспитанникам и воспитанницам Бобровского уезда, а в корпусе Воронежской губернии. Для получения в срок с Товарищества назначенных выдач, каждый получает по шести процентов в год на завешанную сумму.
IX. Завещаю капитал в двадцать пять тысяч руб. Типографии «Всемирный вестник» и конторе его с тем, чтобы из него выдавались пособия прослужившим в этих учреждениях 25 лет.
X. Завещаю Василию Андреевичу Евреинову десять тысяч руб. Двадцать тысяч завещаю Клавдии Петровне Шеврез.
XI. Всякого рода движимое имущество и капиталы, каковые останутся за вышеизложенными задачами, оставляю в равных частях (за исключением моей библиотеки, о которой напишу особо) в собственность моих наследников, названных в статье 2 этого завещания. Им же оставляю «Всемирный Вестник». К этому духовному завещанию, составленному мною 10 ноября 1876 года и мною написанному, руку приложил потомственный дворянин, поручик в отставке,
Алексей Сергеевич Фролов».
– Благодарю, Николай Ефимович, – Иван Дмитриевич поднялся со стула после прочтения духовного завещания.
– Надеюсь, поможет найти убийц, – потом добавил поникшим голосом, – неужели причастен кто-то из них? – И указал пальцем на бумаги на столе.
– Вы всё узнаете, – улыбнулся Путилин, – а сейчас позвольте получить обещанную копию.
– Я распоряжусь.
– Как вы собираетесь оповестить наследников?
– Старший сын и дочь господина Фролова проживают в столице, так что сообщить им легко, а вот остальных буду разыскивать, но скорее всего, через Михаила Алексеевича или госпожу Кочкурову, – и пояснил, – Анастасию Алексеевну.
Через четверть часа перед начальником сыскной полиции лежала переписанное каллиграфическим почерком завещание.
Теперь оставалось проверить сыновей и дочь, именно, они являлись основными наследниками. Не верилось, но, исходя из опыта службы в сыскном отделении, не такое бывало.
По приезде на Большую Морскую, где располагался кабинет Путилина, Иван Дмитриевич вызвал к себе агентов, чтобы отдать распоряжения по сбору сведений об Михаиле и Борисе Фроловых, Анастасии, фамилию которой предстоит выяснить.
Мысли были, но не хотелось продолжать в том направлении. Неужели один из детей? Вопрос повисал в воздухе и по вышеозначенной причине портилось настроение.
Сыскные агенты – расторопные ребята, их подгонять не надо. Сами дело знают, вот раньше, лицо Путилина затуманилось воспоминаниями, сколько положено сил и набито шишек пока из отделения в двадцать два человека, организованное в виде эксперимента Министерством Внутренних Дел, чтобы была служба занимающаяся расследованием преступлений. Два десятка сотрудников, тяжело было, но сколько дел открывали! Не за почести и награды, а считая, если поручено дело, то его надо выполнять с полной ответственностью, как подобает честному человеку.
– Если кратко, то дело обстоит таким образом, как его я вам описал. Понимаю, что на месте убийства вы не присутствовали, поэтому можете судить только по моим словам, но уверяю, что изложенный мной ход предполагаемых события самый верный.
– Значит, преступник – одиночка? – Спросил титулярный советник Евневич.
– Не только одиночка, но кто—то из наследников. Посудите сами, Фроловы постороннего человека бы испугались, а в данной ситуации преступник своё появление объяснил, видимо, шуткой.
– Так, но как мог предполагать преступник, что городовой покинет пост в ту ночь, когда Фроловы отпустят на вечер слуг?
– Есть одна мысль, которую проверит Михаил Силантьевич, – Путилин кивнул головой в сторону заскучавшего помощника Жукова.
– Я, – начал тот, но осёкся.
– Ты, Миша, ты, и займёшься с особой тщательностью, – добавил, – как ты умеешь. Петру Павловичу, – указал коллежскому секретарю Лерману, – предстоит выяснить всё о жизни Бориса Алексеевича Фролова, о взаимоотношениях с отцом и том случае, который случился после написания духовной и их рассорил. Произошло сие событие после десятого ноября семьдесят шестого года. Вам, Леонид Осиповыч, в поручение старший сын убитых Михаил, являющийся наследником основного капитала. Ну, а вам, Василий Андрианович, поручается женская особа – Анастасия, единственная дочь. Если всё ясно, господа, то прошу обо всех новостях докладывать мне незамедлительно, – постучал по столу рукой, – где бы я не находился и в любое время.
– И ночью? – Вставил неугомонный Жуков.
– И ночью, – без тени улыбки ответил Иван Дмитриевич.
Надворному советнику Иванову по чести сказать повезло. Анастасия, единственная дочь Фроловых, проживала в столице вместе с мужем действительным статским советником Кочкуровым в собственном доме по Большой Итальянской улице.
– Действительный статский советник Кочкуров, сорока девяти лет, – докладывал Василий Андрианович, – вице—директор Почтового Департамента, православный, имеет капитал почти в миллион рублей, два доходны дома: один – в столице, второй – в Москве, долгов не имеет, пагубных привычек тоже, есть любовница на Петербургской стороне, но её подарками и деньгами не балует, хотя и снимает квартиру во втором этаже. Анастасия Сергеевна воспитывает троих детей, ни в чём не нуждается. С обоими братьями поддерживает связь, младшему Борису иногда помогает в тайне от мужа и, уже покойных родителей, деньгами.