Капитан Орлов находился в затруднительном положении: кто же на самом деле жертва – Степанида Ганина или другая женщина?
– Господин капитан, – судебного следователя осенила мысль, – если убита не хозяйка дома, то она причастна к преступлению, а значит и к смерти собственных детей. Нет, нет, мне не верится в такой исход событий. Такого просто не может быть!
– Буду уповать на то, что я ошибаюсь, – и Василий Михайлович обратился к становому, – скажите, вы же встречались с убитой?
– Так точно.
– Какого телосложения была госпожа Ганина?
– Женщина в теле.
– Вы видели труп?
– Господин Орлов, я слишком, – становой стушевался, – тонкая натура и не выношу мертвецов, а здесь…
– Понятно, – Василий Михайлович прикрыл глаза, – я бы не сказал, что найденное тело было, как вы выражаетесь, в теле. Стоит, я думаю, к доктору послать менее впечатлительного человека, имевшего дело со вдовой, иначе мы не добьёмся истины. Следствие начинать с настоящего имени жертвы, а не мнимого, поэтому это важное обстоятельство для нас. Вы упоминали детей, могу сказать только одно, что чужая душа, что чужая семья, сплошные потёмки. Никто не может точно сказать, какие нравы и отношения там царят.
– Я понял вас, Василий Михайлович, – в первый раз становой назвал сыскного агента по имени и отчеству, – сейчас распоряжусь о том, чтобы мой человек отвёз кого—нибудь из местных к доктору для опознания.
– Благодарю.
– Неужели эта коварная женщина убила своих детей и сбежала? – Снова встрял в разговор судебный следователь.
– Господин Смитт, я такого не утверждал, – Орлов посмотрел в глаза Александра Фёдоровича, – я только предположил такую вероятность. Вы улавливаете разницу?
– Да, – буркнул Смитт и сжал губы.
Поезд прибыл во Псков в 9 часов 8 минут согласно расписания.
Михаил степенно сошёл со ступенек вагона, кинул головой приподнявшему фуражку кондуктору и проследовал на вокзальную площадь, чтобы взять извозчика. До городского полицейского управления домчались за несколько минут, но там Жукова настигла неудача – ротмистр Саранчов, местный полицмейстер отсутствовал. А именно на него была вся надежда, что Владимир Иванович поможет в розысках родственников или хотя бы знакомых по прежнему месту жительства госпожи Сенцовой. Конечно, можно обратиться к помощнику ротмистра, но если господина Саранчова Михаил знал лично, то последнего ни разу не видел в глаза.
Проблема разрешились сама собой, полицейский с минуту тому говоривший, что ротмистр отбыл по делам на неделю в губернию, был тоже удивлён, как и столичный агент, когда к крыльцу полицейского управления подкатил экипаж, в котором сидел Владимир Иванович.
– Миша, – с неподдельной радостью в голосе соскочил на землю полицмейстер и Жуков пропал в медвежьих объятиях ротмистра.
Саранчов под два метра ростом, как говорит народная мудрость, косая сажень в плечах, не взирая на свои пятьдесят восемь лет, любил охотиться с рогатиной на медведя.
– Владимир Иваныч! – Только и сумел выдавить из себя Жуков, делая попытки выбраться из объятий ротмистра.
– Что тебя привело в нашу лесную чащу – дела или решил старика навестить?
– Дела, – развёл руки в сторону, наконец, освободившийся из рук полицмейстера сыскной агент.
– Вот так всегда, как приехать к старику погостить, так времени нет, а как дела, так и час находится.
– Не буду спорить, вы правы.
– Ладно, может быть, о делах потом, ты же девятичасовым приехал?
– Да.
– Тогда сперва я тебя накормлю, а уж потом о делах и не говори, – замахал руками, – всё потом, дела могут подождать.
После мадеры, до которой был охоч Владимир Иванович, гуся, начинённого яблоками, домашней засолки рыжиков и груздей, хрустящих огурчиков, домашней буженины, Михаил и ротмистр прошли в кабинет последнего.
– Ну теперь выкладывай, Михал Силантич, за чем в наши дебри прибыл? – благодушно сказал полицмейстер, пригубливая из рюмки вино.
– Дело вот какое, – и Жуков поведал о злодейском убийстве в Белом Острове.
– Вот до чего гнусен человек, нет ничего святого, – качал головой Саранчов, – ну, при чём дети? Неужто может рука подняться на ребятню, четырёх, говоришь, лет?
– Да, младшему четыре.
– Значит, ты не знаешь, где ранее она проживала в нашей губернии?
– Как не знаю? По паспорту приехала из Мясовской волости Островского уезда.
– Сам я поехать сейчас туда не могу, а вот провожатого представлю помощника пристава первой части Николая Венедиктовича Рыжи, хотя молод, но толков.
– Зачем? Что я сам не доеду? – Обиженно проговорил Жуков.
– Не в этом дело. Приставом третьего стана, к которому относится Мясовская волость, Иван Иванович Богданов, который ранее занимал место господина Рыжи.
– Ну и что?
– Нет, здесь дело сугубо, как бы выразиться точнее.
– Владимир Иванович, я ж не на тёщины блины еду?
– Тебе помощь нужна?
– Не помешала бы.
– Вот и составит тебе компанию Николай Венедиктович.
– Хорошо и далеко до Острова?
– Пятьдесят вёрст.
– Так, значит, сегодня я буду там?
– Если не застрянешь по дороге, у нас дожди шли недавно.
– Ничего, доберёмся.
– Не забывай, что и от Острова вёрст тридцать до Мясовской волости.
– Ничего, поболе ездили.
Владимир Иванович более задерживать Михаила не стал. Дорога предстояла не на ближний свет, поэтому вызвал помощника пристава господина Рыжи, напутствовал парой фраз и отпустил с Богом, вручив корзинку, чтобы уезжающие по делам, могли подкрепиться, не останавливаясь, в пути.
Островский уездный исправник коллежский советник Попов, хотя и ласково встретил прибывшего столичного агента, но глаза были злющие, словно у голодного волка. Не рад, видимо, был, сразу же мысли пришли, что не зря явился столичный господин, может быть, с ревизией, так, что сразу спровадил от греха подальше в деревню Лаврово, где располагался дом станового пристава, не предупредив, что господин Богданов находится в отпуску. Но даже свежих лошадей не пожалел, сказал, мол, вам, господа хорошие, по службе нужней.
В Лаврово застали полицейского урядника, исполняющего должность станового пристава. Унтер—офицер Чудович, небольшого роста мужчина с бритыми до синевы щеками, встретил гостей настороженно, но лёд быстро растаял после того, как узнал, что сыскной агент пожаловал за сведениями о Степаниде Сенцовой. Поначалу полицейский урядник не понял о ком идёт речь.
– Степанида Сенцова, Степанида Сенцова, – повторял Чудович, силясь припомнить эту особу.
– Лет десять тому она уехала из этих краёв, – подсказал господин Рыжи. Пока ехали до Острова, потом до Лаврово было у путешествующих время для разговоров, хотя и не знали многих сведений, но гадали, кто виновен в преступлении.
– В то время я не был урядником, поэтому много рассказать не смогу, вот деревенские, наверное, с большим удовольствием поведают о Степаниде, вы говорите?
– Совершенно верно.
– Можно позвать Егора Иванова, тот лет двадцать, как волостной старшина. Он вам больше расскажет, нежели я.
– Можно и со старшиной поговорить.
– Вот дело, – и урядник вышел.
Вернулся через четверть часа с высоким сгорбленным стариком с седой окладистой бородой и кустистыми над глазами бровями.
– День добрый, – окинул взглядом сидящих и умолк, остановившись у самого входа.
Михаил ответил на приветствие кивком головы.
Воцарилась тишина, которую нарушил урядник.
– Егор Иванов, – представил он старика, – старшина Мясовской волости.
– У меня несколько вопросов, – начал без предисловия сыскной агент, – скажи, всех знаешь в волости?
– Знамо дело не всех, но многих.
– А коневских?
– И их знаю.
– Всех?
– Барин, ты спрашай прямо, к кому у тебя интерес.
– Степанида Сенцова.
– Сенцова, говоришь, – старик почесал подбородок, задрав голову к верху. – Это она по мужу Сенцова.
– Значит, у неё муж есть? – Удивился Жуков.
– Она и уехала после смерти мужа.
– Дела. Что стряслось с её мужем?
Старик так и остался стоять у двери, теперь мял шапку в руках.
– Так помер он.
– Когда?
– Дак перед отъездом Стешки.
Жуков на миг задумался.
– И какая у Стешки фамилия ранее была?
– Она дочка Ивана Яхалина.
– Иван в Конево?
– Нет, года три тому помер.
– Кто—нибудь из её родственников жив?
– Не, мать, Ефросинья, померла при родах, братьёв и сестёр у Ивана не было, вот и получается одна Степанида, как перст.
– Мужнины родственники?
– Так её за родню они не считают, тут вот какая история вышла. Муж Степаниды Ефрем полез крышу делать, упал и топором голову расшиб, от этого и скончался.
– Вдовой, значит, рано стала?
– Рано.
– И богат был Ефрем?
– Богаче в округе не было.
– Кто наследовал?
– Вдова.
– Следствие было?
– И с Острова уездный исправник приезжал, и становой.
– Что установили?
– Дак, несчастный случай.
– Понятно.
– Извиняюсь за любопытство, что стряслось– то, ежели интерес ко вдове имеете? Иль секрет какой?
– Нет, – ответил Жуков, – секрета особого нет, вдову убили вместе с детишками.
– Беда—то какая, – покачал головой старшина.
– Убийство всегда беда. Скажи, ходили ли какие слухи про смерть Ефрема?
– А как же, у нас говаривали, что вдова Ефрему помогла в Царствие Небесное переселиться.
– Был повод?
– Посуди, барин, человек не из бедных, крепкий телом, берёт себе в жёны почти нищенку без роду и племени, поговаривали, что её видел кто-то с топором в руках…
– Даже так! – Удивлённо сказал Жуков.
– Так, так, – закивал головой старик, – исправник не поверил этому.
– Почему?
– Стешка на сносях была тогда, вот и не поверил.
– Значит, у Степаниды был ребёнок?
– Нет, отсюда она уехала брюхатая, продала всё под чистую.
– Куда?
Старик пожал плечами.