Доклад Ивана Ивановича Путилин воспринял, казалось, безразлично, словно не стоило чиновнику по поручениям тратить утро на пустые разговоры. Так и продолжали с десяток минут сидеть в молчании, Иван Дмитриевич в своём кресле, надворный советник по другую сторону стола на стуле, порываясь подняться, но украдкой брошенный взгляд на сосредоточенное лицо сыскного начальника не позволял пошевелиться. Вдруг перебьёт скрипом и тяжёлыми по паркетному полу шагами какую—то мысль.
– Н—да. – произнёс Путилин и вновь умолк минут на пять, – н—да, – повторил он, – насколько я понимаю, вы хотели бы проверить гимназию в Кронштадте?
– Хотелось бы.
– Смею вас уверить, любезный Иван Иванович, – начальник сыска потрепал бакенбард рукой, – именно, – покачал головой, словно снова погрузился в размышления, – так вот, смею вас уверить, что в гимназии никто из старших классов и класса, где учился Мякотин, не отсутствовал ни третьего, ни четвёртого, ни пятого апреля.
– Тогда…
– Нет, – перебил Соловьёва Иван Дмитриевич, – мысль совершенно верна, но давайте вместе подумаем. Если никто из гимназистов не отсутствовал в день преступления, – Путилин опустил руку с растопыренными пальцами на лежащую на столе бумагу, – а его нам указывает доктор, проводивший вскрытие. Это именно четвёртое апреля, тогда смею предположить, что Мякотин мог быть в Стрельне с друзьями, с которыми знаком по дому дяди Николая Реброва. Так?
– Да, – Соловьёв провёл рукой по шее, – я это упустил. Разрешите мне…
– Нет, – нахмурил глаза Путилин, сдвинув брови к переносице, – Иван Иванович, сейчас там Василий Михайлович, и я думаю, мы сможем через него получить исчерпывающие сведения.
– Я позабыл про ребровскую квартиру, – досадливо признался сыскной агент, – а ведь там проживал молодой человек в полном одиночестве.
– Не совсем так, – Иван Дмитриевич пожал плечами, – служанка, дворник, соседи, наконец. Нет, нет, не бестелесной же тенью был наш убиенный. В этой стороне тоже могут быть некоторые ниточки, торчащие из клубка, поэтому надо их вовремя вытащить.
Глава шестнадцатая. Орлов продолжает расспросы
Широкая лестница, покрытая красной с синими полосками по бокам, привела Василия Михайловича на третий этаж, где одна единственная дверь с потёртой латунной ручкой предстала перед глазами. Штабс—капитан повернул рычажок звонка и где—то в глубине квартиры едва слышно прозвенел колокольчик, потом повернул ещё раз. Прислушался, но никаких шагов за дверью не услышал, только неожиданно щёлкнул громко замок, и на пороге возникла, словно из воздуха, женщина лет тридцати в домашнем ситцевом платье и распущенными темными волосами.
– Доброе утро, – улыбнулась женщина и на щеках появились привлекательные ямочки, – что вам угодно? Господин Ребров в отъезде, – протараторила она заученную фразу.
– Я, собственно говоря, Катя, к тебе.
Тонкие брови на миг дёрнулись вверх, но затем заняли насиженные места и в глазах мелькнул огонёк.
– Да, да, именно к тебе, позволите войти, – губы Орлова расплылись в ответной дружелюбной улыбке, – на лестнице больно уж неудобно разговаривать, – и, заговорнически, добавил совсем тихим голосом, – можем помешать соседям.
Женщина без особой боязни ступила в сторону, освобождая проем двери.
– Прошу, – видимо Катя привыкла к нежданным гостям хозяина.
Большая гостиная, куда женщина привела штабс—капитана, двумя окнами выходила на Сергиевскую улицу, плотные шторы были отодвинуты в сторону, и комнату заливало лучами весеннего солнца. Два дивана, четыре кресла, обитых цветастым шёлком, маленькие столики, на которых стояли коробки с сигарами, вазы, в которых по приезде хозяина, видимо, стояли свежие цветы и камин, над которым на полке возвышались часы.
– Я вас слушаю, – женщина остановилась на пороге гостиной, теребя в руках платок.
– У меня к тебе. Катя, несколько вопросов.
– Позвольте узнать, с кем я разговариваю. Вы приятель Николая Алексеевича?
– Увы, не имею чести быть лично с ним знакомым.
– Но простите…
– Катя, – перебил женщину Орлов, – я – агент сыскной полиции Орлов Василий Михайлович и мой визит, надеюсь, к самому господину Реброву отношения не имеет.
– Я не понимаю, чем я могу быть вам полезна? – Недоуменно спросила служанка.
– Может быть, позволишь присесть?
– Пожалуйста, – она осталась стоять у двери.
– Катя, – штабс—капитан указал рукою на кресло напротив и сел после того, как женщина первой опустилась, – мой интерес связан, как я сказал не с Николаем Алексеевичем, а с его сестрой и её сыновьями.
– Если так, – служанка передёрнула плечами.
– Ты давно при Реброве?
– Шестой год.
– Значит, и Марию Алексеевну знаешь шесть лет.
– Да.
– Сыновей тоже?
– Да.
– Как я понимаю, господин Ребров редко бывает в столице?
– Вы правы, очень редко, – женщина была не слишком многословна.
– А Мария Алексеевна?
– Чаще.
– Катя, я тебе представился и напоминаю, что я – агент сыскной полиции и поэтому задаю вопросы не интереса ради.
– Я понимаю.
– И так, как часто бывает здесь госпожа Мякотина?
– Я, – служанка облизнула в волнении губы.
– Катя, все, что ты мне поведаешь, никогда никто не услышит.
– Мария Алексеевна бывает два—три раза в месяц.
– И каждый раз встречается с Александром Николаевичем?
– Да, – служанка произнесла совсем тихо и покраснела, словно её уличили в чем—то неприличном.
– Катерина, – Орлов так тяжело вздохнул, что женщина вздрогнула, то, что можешь рассказать мне ты, я могу узнать другими способами, но на это уйдёт время, которого, к великому моему сожалению, теперь нет. Понимаешь, служба и от каждого ушедшего часа может зависеть чья—то жизнь.
– Василий Михайлович, что может зависеть от того, сколько раз в месяц встречалась Мария Алексеевна с… – она запнулась, – с Александром Николаевичем?
– Многое, – ударил себя по колену штабс—капитан, – это кажется, что не так, а на самом деле многое. Я не питаю никаких особых чувств ни к сестре твоего хозяина, ни к ее… близкому другу, но речь идет об убийстве, поэтому мне необходимо знать все о приезжавших и проживавших в квартире в последнее время.
– Убийства? – Женщина побледнела, и глаза расширились от ужаса. – Кто убит?
– Сперва ответь на вопросы.
– Я готова.
– Когда Мария Алексеевна в последний раз приезжала?
– Недели две—три тому, – увидев укоризненный взгляд сыскного агента, добавила, – двадцатого марта.
– Хорошо, сколько времени она здесь провела?
– Днём двадцатого приехала, а утром, – служанка теперь покраснела, – следующим утром с Александром Николаевичем уехала.
– Больше она здесь не была?
Женщина отрицательно покачала головой.
– Хорошо, а кто приезжал в последние дни?
– Только Сергей, – и продолжила, – второго он был уже здесь, а четвёртого с утра ушёл, ничего не сказавши, вот с тех пор в квартире я одна.
– К Сергею кто—нибудь приходил?
– Нет.
– А Иван?
– Это вы про сына господина Нартова?
– Да.
– Так они с детства дружны были, но вот года два, как рассорившись, и друг друга на дух не переносят.
– Что стало причиной?
– Ни один, ни другой, так и не признались. На улице встретят друг дружку, как носы воротят, словно никогда знакомство не водили.
– Так и не признались?
– Никому, тайна превеликая, как об этом говорит Мария Алексеевна.
– Не знаешь других приятелей Сергея?
– Нет, на квартиру больше никто не приходил, правда, один раз, – и женщина умолкла, прикусив губу.
– Продолжай.
– Сергей вышел утром, и мне показалось, что его кто—то ждал.
– Можешь его описать?
– Так вы у Сергея и узнайте.
– Я спрашиваю у тебя, итак.
– Ростом с Сергея, круглолицый, по возрасту? Наверное, ровесник Сергея или на годок постарше.
– В чем был одет?
– В тёмном весеннем пальто, мне показалось, чёрного цвета, да и шарф, из окна не разглядишь, но скорее всего шёлковый белого цвета.
– Шляпа? Фуражка?
– Нет, он был с непокрытой головой, тепло сейчас, а может, он в руках держал, я не приметила.
– Когда ты его видела?
– Четвёртого числа, Сергей попросил приготовить ему утку к ужину, но так и не пришёл.
– Часто случалось, чтобы он беспричинно уезжал?
– Иной раз бывало, кто я для них, чтобы меня предупреждать? – Она сжала губы, видно было, с трудом разняла и произнесла, – сродни мебели, которая хоть и нужна, но ее не замечаешь.
– Значит, к Сергею никто более не приходил? – Штабс—капитан не обратил внимания на последние слова служанки.
– Да, никто.
– Хорошо, – Орлов поднялся.
– Вы так и не сказали, кого убили, – обречённо произнесла женщина.
– Сергея, – тихо сказал штабс—капитан.
– Сергея? – С удивлением в голосе выдавила из себя Катерина.
– Катерина, я попрошу пока никому не рассказывать о нашем разговоре и тем паче, о преждевременной смерти сына Марии Алексеевны.
– Да, я буду молчать, но Сергея? За что?
Василий Михайлович спускался по лестнице на второй этаж, он имел намерение поговорить с Иваном, сыном статского советника Нартова. Сказывалось то, что всякое дело, должно быть, доведено до конца, будь то расспросы, будь то поиски нужных сведений. Иной раз от сказанного вскользь слова, которому говоривший и внимания не уделял, в такую сторону заводило, что до окончания расследования один шаг оставался, а здесь есть ещё соседи, не один год живущие рядом. В прочем бывает, что живёшь дверь в дверь, а о человеке так ничего и не знаешь, пока что—нибудь с ним, либо от него не случится.
Горничная, молодая девушка, в белом переднике и чепце, из—под которого выглядывала прядка темных волос, зарделась от взгляда на высокого статного мужчины и немного смутилась под его взглядом, но взяв себя в руки, доложила хозяйке о приходе штабс—капитана из сыскной полиции. Госпожа Нартова была удивлена визитом полицейского, хотела отказать, но благосклонно приняла господина Орлова и позволила поговорить с сыном.