– Ну, здравствуй, Александр.
– Здравствуйте, – Орлов отметил, что у мальчика красивые голубые глаза.
– Не пугайся, – Василий Михайлович положил руку на плечо Александра. – ты сиди.
– Я.
– Так, Александр, ты мне ответь, ты сегодня выходил из дому?
– Да, мне Николай Семёнович велел телеграмму отправить.
– Вот и хорошо. Скажи, а когда?
– С час тому.
– Скажи, на лестнице никого не встретил?
– Да.
– Ты его видел раньше в доме?
– Кажется, нет, – неуверенно произнёс мальчик, – нет, никогда не видел.
– Хорошо, что можешь о нем сказать? Как выглядел? Во что одет?
– Так обычно, – брови Голубева взлетели вверх.
– Припомни, – настойчиво сказал Орлов.
– В тёмном коротком пальто.
– Какого цвета и насколько короткое?
– Тёмное, кажется, чёрное, заплаты на локтях, а короткое, словно с чужого плеча.
– Понятно, говори, дальше.
– Бородка такая короткая, – мальчик показал на своём лице, – чёрная. Он улыбался и я увидел, что передних зубов у него нет. А вот ещё что, – обрадовался Голубев, в шапке потёртой он был, я удивился, на улице жарко, а он в шапке. Спарится можно.
– На ногах что было?
– Кажется, сапоги, пыльные, грязные.
– Больше ничего не припомнишь?
– Нет.
– Из жильцов или прислуги никого не встретил.
– Нет, только, – мальчик умолк.
– Говори.
– Мне показалось, что кто—то этажом выше из квартиры вышел.
– Благодарю, Александр.
– Извините, – покраснел мальчик.
– Что?
– А вы вправду найдёте преступника?
– Обязательно, – сказал Орлов, уже выходя из тесной каморки.
Глава двадцатая. Штаб—капитан продолжает поиски
Орлов поднялся этажом выше. Две двери напротив друг друга, на обеих таблички, первая гласила «Иван Иванович Филин», вторая – «Профессор Василий Семёнович Семёнов».
Штабс—капитан нажал на кнопку новомодного электрического звонка, ожидая резкого звука изнутри, но в квартире продолжала стоять тишина. Василий Михайлович нажал ещё раз, с тем же успехом. Только после этого раздался щелчок замка, и на пороге возникла низенькая фигура женщины с лоснящимся, словно намазанным жиром, лицом и не очень довольным видом.
– Что вы трезвоните? – женщина вытирала руки о фартук. – Никого нет.
– А ты кто?
– Кухарка, – теперь на лице женщины появилось удивлённое выражение.
– Вот что, кухарка, я – полицейский и веду следствие, – голос Орлова, хоть и звучал глухо, но с жёсткими нотками, – поэтому мне надо задать тебе несколько вопросов. Кстати у кухарки есть имя?
– Дарья я.
– Позволишь, Дарья, войти?
– Будьте любезны, – женщина ступила в сторону, давая пройти в коридор сыскному агенту, – следуйте за мной, – и провела штабс—капитана на кухню, – нам запрещено заходить в хозяйские комнаты.
– Вот что, Дарья, хозяева давно отъехали?
– С утра.
– Далеко?
– Нет, на лето дом выбирать.
– Так, – штабс—капитан с пониманием кивнул головой, – значит, ты почти, что весь день одна.
– Да.
– Ты сегодня выходила куда—нибудь?
– Нам запрещено.
– Дарья, я же не пойду докладывать господину Семенову, мне правда нужна.
– Выходила, – после некоторого времени, расцепив сжатые до белизны губы, кухарка произнесла, – я к сестре ходила, она далее по улице в услужении.
– Когда уходила или пришла никого из посторонних не встретила?
– Я по лестнице вниз шла, мне на встречу мужчина поднимался.
– Знаешь его?
– Откуда? Но раньше не видела такого, в драном пальто, словно с чужого плеча.
– С чужого?
– Маловато ему оно была, да и на рукавах заплаты притом белыми нитками шитые.
– Может лицо приметила.
– Не очень чтобы, – Дарья снова начала вытирать о фартук и без того чистые руки, – лицо такое, круглое, но щеки впалые, под глазами черные круги, словно он ночью не спал, либо пьянствовал.
– Что—нибудь приметное было? Борода там? Родинки? Шрамы?
– Не, я б сразу испугалась, а борода вроде и тёмная, а вроде и нет. Такая какая—то грязная, да и сам он видно давно не мылся.
– Глаза? Нос? Брови?
– Вот глаз я и не видела, он опустил голову и смотрел в ступеньки, когда я проходила рядом. А шапку я заметила, в старой котиковой и до того потёртой, что проплешины виднелись.
– Ну, хотя бы борода большая?
– Нет, нет, обычная.
– На ногах что надето было? Сапоги? Туфли?
– Кажется, сапоги, да, да, сапоги, я ещё подумала, что как это его наш Савельич в дом пустил.
– Савельич?
– Да дворник наш.
Под описание незнакомца могли подходить почти половина столичных жителей, проживающих за Обводным каналом, Петербургской стороне, Озерках. Бороды носят почти все, в стоптанных грязных сапогах тоже все, пальто? Это не примета. Василий Михайлович остановился на лестнице. Можно поговорить с родными купца, но что от них узнаешь? Если враги у Фуфаева есть так не из голодранцев же? Хотя что в столице не творится, намедни на Охте такого же купца зарезал грузчик за недоплаченный рубль. Надо будет зайти после новой беседы с дворником.
Савельич, как назвала дворника Дарья, стоял на том же месте, где и оставил его с полчаса тому штабс—капитан.
– Прохлаждаешься, – строго сказал сыскной агент, дворник вздрогнул и чуть было не выронил из рук метлу.
– А?
– О чем задумался, голубчик?
– Ваше Благородие!
– А ты кого ждал? – так и не дождавшись ответа, Василий Михайлович продолжил, так вот, расскажи мне, голубчик, кого ты видел выходящим из дома и как он выглядел. Только чур, не врать, я же не собираюсь твоему хозяину…
– Хозяйке, – тихо дополнил Савельич.
– Пусть будет хозяйке, доводить до сведения, что некий Савельич плохо выполняет свои обязанности. Я вполне ясно выразился?
– Так точно, – опять Савельич вытянулся, как на параде, только теперь крепко держал метлу.
– Вот и договорились, – Орлов по панибратски похлопал дворника по плечу, – и кто вышел из дома?
Савельич тяжело вздохнул, опустив вниз взгляд.
– Я бросился было за ним, но он так рванул, что куда там мне.
– Где ты стоял?
– Вон там, – показал рукой, – он вышел…
– Кто он? – нетерпеливо перебил сыскной агент.
– Я его ранее раз—два видел, но тогда он пьян был и я его в дом не пустил. Как оборванца впустить, мне место дорого.
– Когда он приходил?
– В точности не скажу, но месяца два—три тому.
– Что я должен из тебя щипцами вытягивать каждое слово, – нервически засопел Василий Михайлович, – кто? К кому приходил? Зачем?
– Вот зачем не имею возможности знать, а вот к кому, имею догадку.
– Так говори.
– К купцу нашему и приходил.
– Это в точности знаешь?
– Никак нет, догадку имею.
– Поясни тогда.
– Ну, к кому он мог приходить? Не к профессору же Семенову или господину Филину, тот в министерстве служит, потом господин Петров, тот опять же в университете. Остаётся только купец Фуфаев, он со всяким сбродом дело имеет.
– Вполне возможно.
– Дак и незнакомец в пальто потёртом, в заплатах, сапоги, наверняка, с полгода ваксы не знали. Шапка когда—то дорогая была, котикова, а ныне потёртая, как у последнего босяка.
– Голубчик, ты его признаешь?
– Коли увижу, – дворник искоса поглядывал на Василия Михайловича.
– Далее.
– Назвался Егором.
– И почему ранее молчал?
Савельич молчал, потупив взор.
– Куда, говоришь, он побежал?
– Туда, – дворник указал рукой в сторону Фонтанки.
– Смотри мне, если что утаил, – погрозил пальцем Василий Михайлович и направился к набережной, там должен находиться пост городового.
Мысли не давали покоя, теперь не было нужды возвращаться в квартиру купца, личность неизвестного, хотя, и не установлена, но чуточку открыла полог над тайною бородатого мужчины в поношенном пальто, с распространённым именем Егор.
Штабс—капитан шёл по Лештукову переулку, не замечая, как преображается город. По обеим сторонам строились дома, пока не обрели окончательного вида, но этаж появлялся за этажом, началась весна и на стройках, за высокими заборами, слышна суета, гомон голосов, стук молотков.
Городовой, высокий тощий мужчина неопределённого возраста, с болезненным бледным лицом вышагивал по набережной, отчитывая десять шагов в одну сторону, десять назад.
– Послушай, любезный, – подошёл к полицейскому штабс—капитан.
Городовой скривился до боли усталой улыбкой, окинул взглядом подошедшего незнакомца и ответил:
– Здравия желаю, Ваше Благородие, чем могу быть полезен?
– Я – сыскной агент штабс—капитан Орлов.
Городовой подтянулся.
– Ты давно на посту?
– Так точно.
– Все подмечаешь?
– Для этого и поставлен, чтобы порядок блюсти.
– Значит, должен вниманием не обделять подозрительных личностей7
– Так точно, – не твёрдо произнёс городовой и в глазах мелькнули искорки непонимания.
– С час тому из Лештукова выбежал человек в тёмном не по росту пальто, маленькой чёрной бородой, в потёртой шапке.
– Так точно, видел одного с час, может, меньше.
– Куда он побежал?
– Вон в тот трактир, – полицейский указал рукой на дом с вывеской, на которой вычурными буквами значилось «Княжеское гнездо». В столице давно пошла мода называть невзрачные заведения громкими названиями.
– Он оттуда выходил? – Робко спросил штабс—капитан, заикаясь от нежданной удачи.
– Не заметил, Ваше благородие.
– Следуй за мной, – голос Василия Михайловича обрёл начальственный оттенок и он быстрым шагом направился в трактир.
В нос ударил спёртый до рези в глазах запах пережаренного лука, табачного дыма и немытых тел. В зале никто не обратил внимания на вошедшего статского и полицейского.
– Где он? – Обернулся сыскной агент к городовому, тот указал на человека, сидящего в самом углу, в расстёгнутом пальто и сдвинутой на макушку шапке. Незнакомец, теперь обрёл не только имя и плоть, сидел рядом в окружении новых друзей и угощал их хлебным вином. На столе стояла миска с нарезанным большими кусками мясом, раскрошенный хлеб горками лежал на столе среди чарок.