Между тѣмъ, время шло, а главная загадка оставалась неразрѣшенною; Шепелева начинало тяготить и заставляло снова мучиться то, что со стороны Маргариты не было, такъ сказать, ни слуху, ни духу.
Юноша нетерпѣливо ожидалъ влюбленнымъ сердцемъ, что она пришлетъ за нимъ, пригласитъ къ себѣ или, наконецъ, дастъ возможность встрѣтиться гдѣ-нибудь. Но Маргарита какъ будто не существовала. Онъ предполагалъ, былъ даже увѣренъ, что все явилось къ нему отъ нея и чрезъ нее, что все, деньги и подарки, даже чинъ, — дѣло ея рукъ! Но на это не было никакихъ доказательствъ. И съ ужасомъ иногда думалъ онъ, что вдругъ явится дѣйствительный благодѣтель въ образѣ какой-нибудь старухи или добросерднаго вельможи, а Маргарита, чуждая всему, останется въ сторонѣ.
Наконецъ, онъ не выдержалъ и сталъ искать упорно случая встрѣтиться гдѣ-либо съ своей гордой красавицей и прямо объясниться съ ней.
— Этимъ поцѣлуемъ, говорилъ онъ внѣ себя, — ты дала мнѣ право требовать встрѣчи и объясненія, дала даже право прямо явиться въ себѣ…
Однажды утромъ онъ поднялся послѣ безсонной ночи и даже болѣе… ночи, проведенной въ постыдныхъ для сержанта, но искреннихъ и горькихъ слезахъ.
— Поѣду прямо къ ней! съ отчаяніемъ рѣшилъ онъ. — Вѣдь я ея знакомый… Даже болѣе. Развѣ простыхъ знакомыхъ цѣлуютъ такъ?.. Вѣдь я не ребенокъ, не мальчикъ, котораго всякая женщина можетъ поцѣловать.
А, между тѣмъ, именно это и смущало его теперь… Давно ли онъ былъ мальчуганомъ и его цѣловали такъ пріятельницы матери, иногда и молодыя, красивыя?..
— Да… Но развѣ такъ цѣловали?! Развѣ такъ!! восклицалъ онъ, съ дрожью на сердцѣ вспоминая ея огненный и жадный поцѣлуй.
Чрезъ часъ Шепелевъ былъ верхомъ у подъѣзда дома Ванъ-Крукса и, отдавъ лошадь дворнику, вошелъ въ домъ и велѣлъ лакею доложить о себѣ.
— Сержантъ Шепелевъ.
Лакей пошелъ, а сержантъ стоялъ, озираясь въ прихожей и горѣлъ какъ на угольяхъ.
«Это дерзко, это глупо!.. зачѣмъ я лѣзу, какъ нахалъ?!» думалъ онъ, а сердце ныло въ немъ и будто оправдыввло его поступокъ.
Въ прихожей, вслѣдъ за лакеемъ, появилась знакомая еще по ночи въ оврагѣ женская фигурка и еще болѣе знакомый голосъ сказалъ ему:
— Графиня приказала спросить: что вамъ угодно?
— Быть принятымъ графиней.
— Зачѣмъ?
И Лотхенъ, оглядывая сержанта, какъ всегда, дерзко ухмылялась.
— Я желаю видѣть графиню!.. По дѣлу!.. сказалъ Шепелевъ по-нѣмецки.
— Ахъ, вы теперь выучились! заговорила Лотхенъ тоже по-нѣмецки.- A по какому же это дѣлу?
— Я только графинѣ одной могу сообщить это.
— Я знаю… разсмѣялась Лотхенъ звонко и дерзко. — Графиня приказала вамъ сказать, что она не здорова и не можетъ принять васъ. Если же вы являетесь по дѣлу о гадалкѣ, то… вы должны меня понять!.. прибавила Лотхенъ, косясь на понимавшаго по-нѣмецки лакея. — То, на счетъ гадалки… графини просила васъ оставить это дѣло… это все оставить безъ послѣдствій… Понимаете?..
Шепелевъ стоялъ, какъ истуканъ; сердце будто оторвалось и упало… Ничего не видя и не понимая, онъ двинулся изъ передней на подъѣздъ, какъ оглушенный ударомъ. Юноша сѣлъ на лошадь и шагомъ двинулся по улицамъ… Когда однако послѣ часу прогулки онъ вернулся домой, то на лицѣ его была написана твердая рѣшимость на что-то. Лицо его было угрюмо, но слегка и озлобленно…
— Сама пусть посмѣетъ сказать это мнѣ въ лицо! рѣшилъ онъ. — Безъ послѣдствій!.. Нѣтъ! Я играть съ собой не дамъ!
Но тутъ другая мысль испугала Шепелева. Мысль о деньгахъ, о квартирѣ, подаркахъ… Неужели кто не отъ нея? Ну, а чинъ! Вѣдь принцъ ахнулъ, что Шепелевъ, т. е. онъ, — тотъ же его господинъ Нихтмихтъ. Стало-быть, онъ не замѣтилъ его въ строю и не видалъ въ лицо и поэтому не за экзерцицію награждалъ, а вызвалъ по заранѣе данному обѣщанію рядового, по имени Шепелева, поздравить сержантомъ! A кто же могъ просить за него принца, если не она?.. A злое лицо Фленсбурга?..
— Боже мой! Съ ума можно сойти! восклицалъ юноша. — Да и лучше бы!..
Шепелевъ рѣшился опять взяться за старое… Верхомъ слѣдовать за графиней всякій день и уже не скакать въ отдаленіи и ждать за угломъ, а быть ею замѣченнымъ.
На другой же день съ утра онъ былъ, какъ на часахъ, у дома Маргариты. Въ два часа ей подали карету. Она вышла и поѣхала на Большую Морскую. Шепелевъ двинулся за ней и, обогнавъ карету, поклонился ей низко и холодно… Новая лошадь, какъ нарочно, шла великолѣпно и онъ чувствовалъ самъ, что ловко сидитъ въ сѣдлѣ.
Графиня остановилась за угломъ среди улицы, вышла, пѣшкомъ дошла одна до дома Позье и вошла. Шепелевъ, обождавъ минуту, рѣшился. Онъ привязалъ лошадь къ забору, а самъ смѣло вошелъ въ прихожую брилліантщика.
«Она нарочно людей бросила далеко… Она сама снова хочетъ видѣться», восторженно думалъ юноша.
Услыхавъ ея голосъ въ сосѣдней комнатѣ, Шепелевъ отворилъ дверь и вошелъ. Графиня обернулась и видимо смутилась…
— Что прикажете? спросилъ сержанта пожилой человѣкъ, очевидно хозяинъ дома.
— Я не къ вамъ… Я увидѣлъ графиню и являюсь засвидѣтельствовать ей свое почтеніе! любезно вымолвилъ Шепелевъ, кланяясь ей. Но въ ту же минуту онъ оробѣлъ.
Графиня смотрѣла на него изумленнымъ взоромъ, какъ если бы онъ сдѣлалъ что-нибудь невѣроятное.
— Вы ошибаетесь… гордо, холодно, почти презрительно выговорила она, выпрямляясь. — Я не имѣю чести васъ знать и даже не понимаю… Вы ошиблись… Я даже не графиня…
— Вы не… пробормоталъ и запнулся юноша.
A хозяинъ дома лукаво усмѣхался.
— Я васъ прошу оставить меня… Это, наконецъ, дерзко! уже гнѣвно выговорила графиня, мѣряя его съ головы до пятъ такимъ ледянымъ взглядомъ, что у юноши вся кровь хлынула къ сердцу…
— Однако… вымолвилъ Шепелевъ, теряясь.
— Я не графиня и васъ не знаю! Господинъ Позье, это ваше дѣло, иначе я сейчасъ уйду…
Это было сказано спокойно. Но какое презрѣніе къ нему звучало въ каждомъ словѣ и будто свѣтилось даже въ чудныхъ глазахъ ея.
Шепелевъ повернулся и, слегка шатаясь, вышелъ на улицу.
— Все кончено! шепталъ онъ, садясь на лошадь.
XXVI
Съ самаго пріѣзда барона Гольца въ Петербургъ, еще въ февралѣ мѣсяцѣ, ходили слухи, что съ Фридрихомъ будетъ заключенъ мирный договоръ, почти невѣроятный. Когда Гольцъ ловкимъ маневромъ поставилъ всѣхъ резидентовъ иностранныхъ, за исключеніемъ англійскаго, въ невозможность видаться съ государемъ, то самъ, по выраженію шутниковъ, ежедневно выкуривалъ цѣлый пудъ кнастера въ его кабинетѣ. И весь Петербургъ ожидалъ нетерпѣливо, чѣмъ разрѣшатся ловкіе происки Фридриховскаго посланца.
Тайный секретарь государя, Волковъ былъ осаждаемъ со всѣхъ сторонъ вопросами, въ какомъ видѣ находится мирный трактатъ. Волковъ увѣрялъ всѣхъ, что старается всячески избавить россійскую имперію отъ угрожающаго ей позора.
На Ѳоминой недѣлѣ прошелъ слухъ въ Петербургѣ, что мирный договоръ уже готовъ, что есть два проекта: одинъ — русскій, Волкова, другой — прусскій, Гольца.
Черезъ недѣлю новый слухъ городской перепугалъ всѣхъ.
Глухо, тайно и боязливо, всѣ сановники передавали другъ другу, что государь отвергъ проектъ Волкова и уже подписалъ проектъ Гольца. Съ ужасомъ разсказывалось, что въ проектѣ этомъ, писанномъ будто бы самимъ Фридрихомъ, есть будто три секретные пункта, по которымъ прусскому королю возвращены всѣ земли, у него завоеванныя Россіей, и возвращены даромъ, безъ всякаго вознагражденія. Фридрихъ, съ своей стороны, будто бы обязывался помогать русскому императору въ предполагаемой имъ новой войнѣ съ Даніей. Наконецъ, будто бы предполагалось уже не дипломатическими средствами, а просто вооруженной рукой противъ Саксоніи и Польши, сдѣлать герцогомъ Курляндскимъ принца Жоржа.
Эти слухи ходили по Петербургу и прежде, но теперь о нихъ говорили, какъ о совершившемся фактѣ. Фактъ этотъ не столько волновалъ все общество, сколько гвардію, которой предстоялъ будто бы походъ, въ случаѣ войны.
У императрицы болѣе, чѣмъ когда либо, боялись бывать и самые смѣлые перестали было посѣщать ее. Но теперь даже и въ ней все чаще заѣзжали разные осторожные сановники, ради любопытства, узнать что-нибудь. Но императрица знала менѣе, чѣмъ кто-либо, что совершается въ кабинетѣ государя.
Государыня жила, съ переѣзда въ новый дворецъ, въ нѣсколькихъ горницахъ на противоположномъ концѣ отъ государя и вела жизнь самую тихую, мирную и скромную. Она почти никуда не выѣзжала и только иногда бывалъ у нея Никита Ивановичъ Панинъ, воспитатель Павла Петровича, графы Разумовскіе, канцлеръ Воронцовъ, чаще же другихъ княгиня Дашкова. Сама императрица иногда вечеромъ отправлялась въ гости къ княгинѣ Дашковой и тамъ видалась съ нѣкоторыми офицерами гвардіи. Однихъ она знала давно, а другихъ ей представили недавно.
Послѣ Ѳоминой недѣли, государыню стали просто осаждать разные сановники, сенаторы и члены синода и всякіе нечиновные люди убѣдительными просьбами, узнать содержаніе новаго мирнаго трактата. Екатерина Алексѣевна отлично понимала все громадное значеніе этого договора для общественнаго мнѣнія. Чѣмъ ужаснѣе, невозможнѣе и позорнѣе для Россіи окажется этотъ договоръ, тѣмъ болѣе выиграетъ та партія, которая теперь называетъ себя елизаветинцами и которой, по выраженію Алексѣя Орлова, слѣдовало безъ страха и искренно давно назваться «екатерининцами».
Однажды утромъ, государыня вызвала къ себѣ своего юнаго друга Екатерину Романовну Дашкову и встрѣтила ее со словами:
— Ну, княгиня, пришла пора доказывать слова дѣломъ. Если вы меня любите, вы должны непремѣнно исполнить мою просьбу.
— Все на свѣтѣ! воскликнула Дашкова, засіявъ лицомъ.
— Да, вы всегда такъ: все на свѣтѣ! Готовы будете сейчасъ, какъ птичка взмахнуть крылами и взлетѣть въ самое небо. A потомъ тотчасъ струсите и пригорюнитесь и, вмѣсто того, чтобы парить въ облакахъ, начнете ползать, какъ букашка по землѣ.
— Merci за сравненіе, обидѣлась княгиня. — Оно и злое, и несправедливое. Я сейчасъ же докажу вамъ, что умѣю летать. Что прикажете?
— Ѣхать сейчасъ же въ Елизаветѣ Романовнѣ…