Логику не очень любил Комиссаров, ему нравились факты, а факты (улики) против Надежды Болотовой, они перевешивают любую логику, нет, они ее кромсают на мелкие ничтожные кусочки. Он поднял на Чекина глаза и смотрел поверх очков с досадой, немилостиво, поджав тонкие губы и приподняв брови. Весь его вид говорил: откуда ты взялся, засранец? Наконец Комиссаров выдавил:
– То есть?
«А фиг тебе скажу», – весело подумал Ярослав, вслух ответил:
– Для того чтобы выстроить новую версию, нужно поговорить с подозреваемой. Мне она не хочет выкладывать правду, а Лозовому, может быть, выложит. Надо попробовать. И свидание нужно организовать в допросной, а не на общих основаниях. Через трубку и стекло ничего нам не светит. В этом случае пойдет Болотова в колонию, а настоящий убийца будет жить-поживать да добра наживать.
Что уж там сложилось в голове Комиссарова – неизвестно, но он все устроил, как просил адвокат. И вот Богдан Петрович поднялся навстречу узнице, протянув к ней руки:
– Нюша, здравствуй… – Она уткнулась ему в грудь лицом и разрыдалась, он похлопывал ее по спине, приговаривая: – Надюша, я понимаю, тебе очень тяжело… но наберись терпения. Мы работаем, мы делаем все, чтоб ты вышла отсюда. Нюша, у нас мало времени.
Он сунул ей в нос платок, подвел к стулу и усадил. Сам сел рядом, но боком к Чекину, дав ему знак ладонью, чтобы пока молчал. Предварительно мужчины договорились: допрос ведет Ярослав, так как время нужно экономить (вопросы тщательно продуманы), а Богдан Петрович подключается к нему в трудные моменты, если Болотова заупрямится. Чекин занервничал, мимикой показывал Богдану Петровичу, мол, тогда вы начинайте, тот и начал:
– Нюша, ты лучше потом поплачешь, у тебя будет на слезливое дело время, а то нам больше не дадут возможности встретиться.
– Что ты хочешь?
– Я виделся с Марьяной… Не бойся, до нее никто не доберется, она в надежном месте. Веру Ефимовну я навещаю, есть положительная динамика. И Артемка в порядке, у него масса успехов, алиби стопроцентное, живет у меня. Но сейчас речь о тебе. Марьяша рассказала, как было дело в ту ночь…
– И как убила Инну, тоже рассказала?
Как ни странно, фраза Надежды Алексеевны порадовала обоих мужчин, ведь раньше она вообще не шла на контакт. Ни с кем! Да, друг Богдаша свою миссию уже выполнил, он растормошил упрямую женщину.
– Послушай, Нюша… – засуетился Богдан Петрович, ему не терпелось выяснить подробности той ночи в интерпретации Надюши. – Давай исходить из того, что Марьяна не виновата? Пожалуйста. Я ей верю. К тому же ты не видела, что именно твоя дочь нанесла смертельный удар Инне…
– В ее руках был нож…
– Кухонный. Она взяла его, чтобы обороняться, когда услышала твои шаги в квартире, но не знала, что это ты. А разрез на шее Инны сделан не кухонным ножом, а чем-то очень острым, скорей всего, бритвой. Это было спланированное убийство. И не случайно Марьяна с Костей получили эсэмэски с приглашением к Инне в 22 часа. А знаешь, кто их якобы прислал?
– Хм. Марьяна и Костя говорили, что эта дрянь их пригасила…
– Да, отправлены сообщения с ее номера, но Инна не имела к этому отношения. Она же не идиотка, ей нужен был Валера! Да он же оставил бы ее без промедления, если б она устроила ему встречу с детьми у себя. Ну, подумай сама!
– Что ты хочешь сказать? – не поняла Надюша, к чему он клонит.
– Сначала я хочу услышать про Костю. Ты ведь знаешь его версию? Когда он там появился? Нюша, пойми, сейчас не только твоя жизнь зависит от тебя, но и жизни твоих детей. Ты не спасешь их, если возьмешь вину на себя. Марьяну и Костю уже ищут! Подали в розыск! Ты представляешь, что им грозит? А если они оба не виноваты, а?
В паузе видно было, как бедная женщина панически взвешивает за и против, но весы находились в равновесии, она не могла сделать правильный выбор. И тогда Богдану Петровичу ничего другого не оставалось, как взорваться, в конце концов, это тоже метод:
– Черт, Нюша, помоги же нам разобраться! Разве я когда-нибудь тебя подводил? Сейчас я мог отдыхать где-нибудь под пальмами, но пытаюсь спасти тебя и твоих детей. Ну же! Не будь упрямой дурой!
И как стукнет ладонью по столу, даже Чекин заволновался:
– Потише, Богдан Петрович, а то у нас отнимут свидание. Надежда Алексеевна, сядете не только вы, ваши дети…
– Я знаю только со слов Кости… – нерешительно пролепетала она.
Рычаг нащупали безотказный – дети, осталось только давить на нее, и Богдан Петрович, вышедший из себя, процедил:
– Хоть со слов умершей Инны, но говори, черт возьми!
– Он… он пришел раньше всех… без пятнадцати десять…
Константин придерживался принципов педанта и являлся всегда на встречи минута в минуту, а тут не стал ждать 22 часов. Слишком велико было любопытство, слишком не терпелось узнать, что за интригу затеяла Инна, впрочем, он догадывался, зачем она зовет его на ночь глядя. Что ж, если гора сама идет к Магомету, зачем убегать от нее? Он позвонил. Дверь открыла Инна, но застряла на пороге, вытаращив глаза и приоткрыв рот, впечатление – будто ошеломлена, видя его в столь поздний час…
– Он звонил, – заострил внимание Чекин. – А Марьяна говорила, что когда она пришла, звонок не работал.
– Да, – подтвердила Надежда Алексеевна. – Я тоже звонила, но не слышала звонка. Потом заметила, дверь неплотно прилегала.
– Хорошо. Дальше.
– Ну? – произнес Константин. – Вот он я.
– Ты?! – выговорила Инна с дурацким придыханием, как будто он застал ее на месте преступления, а от страха у нее возникли перебои с дыханием. – Что ты хочешь?
– Я?! – рассмеялся он. – Я хочу?! Это что ты хочешь?
– Извини, мне некогда…
Некогда! Ночью! Конечно, Константин ухмыльнулся. Инна хотела захлопнуть дверь, он вовремя вставил ступню, затем попросту толкнул ее ладонью в грудь и вошел. Наступая на девушку, разозлившийся Константин цедил сквозь стиснутые зубы:
– Что значит – тебе некогда? Что за игры? Я тебе мальчик, да? Какого хрена тогда вызвала меня сюда, а?
– Я не вызывала… – оправдывалась Инна, отступая. – Пожалуйста, уходи.
– А это что? – Константин достал айфон, отыскал сообщение и протянул ей. – Это что? Галлюцинация? Читай вслух!
– «Костя, сегодня жду тебя у себя в 22.00, не раньше. Приезжай один. Это очень важно. Для тебя важно. Иначе всем будет плохо». Но… я это не писала!
Пока она читала, держа его айфон, он подошел близко, стал за спиной. От нее шел тонкий лимонный аромат, да и одежда красноречиво рассказала, что Инна ждала его не разговоры разговаривать. А как еще расценивать мужчине голубенький полупрозрачный пеньюар, надетый на тонкую ночную сорочку в пол? И пышные волосы, схваченные атласной лентой, и косметика на лице… Только дураку непонятно, для чего Инна пригласила его. То, что она врет… это всего лишь игра, ну, чтоб обострить ощущения, чувства. Однако Константин не отказался уличить ее, чтоб уж окончательно разоблачить:
– Ты посмотри, от кого пришло мне сообщение.
А сам обнюхивал девушку, как шелудивый пес перед случкой.
– Действительно… от меня… Но я не писала!
– Не писала. Ладно. Я все понял…
Костя обнял ее, Инна оттолкнула нахала, рассвирепев:
– Убирайся! Ты глухой? Я же сказала, что не писала сообщения, не звала тебя. Кто-то подшутил над тобой…
– Не понял, зачем ты разыгрываешь овцу невинную? Ну скажи, что мой старикан тебе надоел, хочется молодого самца. Вон и вырядилась соответствующе…
– Пошел вон!
Инна и «пошел вон»? Она умеет хамить? Константина занесло, что, в общем-то, понятно:
– Не люблю динамо.
Разве кто другой на его месте воспринял иначе типично женскую ловушку? Он ловко повалил Инну на диван, она даже опомниться не успела, лег сверху и… получил удар по голове. Боль затмила все желания со страстями. В глазах потемнело сразу. Константин почувствовал, как сползает на пол, когда Инна высвобождалась из-под него. Упал. Цокнули о пол наручные часы… Потом услышал ее голос:
– Зачем ты…
Дальше наступил провал.
– А как он ушел оттуда? – поинтересовался Чекин. – Вас видели порознь, но всех троих в одно время…
– С небольшими промежутками, – внес уточнение Богдан Петрович.
Надежда Алексеевна проглотила комок, вытерла нос платком Богдаши, наступило время рассказать жуткую правду (в ее понимании), а давалось это… да не давалось вовсе! Богдаша ежеминутно подгонял ее:
– Надюша, прошу тебя, быстрее.
– Вскоре пришла я, – начала Надежда Алексеевна вяло, – и нашла Марьяну на кухне. Там же лежала Инна… в крови… Я поняла, что моя дочь… Мне нужно было ее спасать. А вы? Вы бы по-другому поступили?
– Нет, – заявил Богдан Петрович. – Дальше.
– Инне уже нельзя было помочь, я решила увести Марьяну оттуда. И вдруг мы услышали шорох. Марьяна сказала, что в квартире еще кто-то есть. Мне уже было плевать, кто там притаился, я потянула дочь к выходу, но услышала стон… и сразу узнала… Любого из своих детей я узнаю по дыханию, а тут голос, стон… Мне хотелось, чтоб это была ошибка…
– Вы вернулись? – подгонял ее Богдан Петрович.
– Нет-нет… То есть я приказала Марьяне спуститься вниз и ждать меня под лестницей. В старых домах на первом этаже есть укромные места под лестницей… А сама вернулась, включила свет и увидела сына. Он поднимался на четвереньки, держась за голову. Крови было мало… В общем, я кинулась к сыну, спросила, кто его ударил, а он не видел, удар нанесли сзади. И тогда я поняла, что, кроме Марьяны, это сделать никто не мог.
– Почему? – поинтересовался Чекин.
– Костю ударили по голове, он потерял сознание, когда Инна была жива. Разве в бессознательном состоянии человек способен убить? А кроме нас, там никого не было.
– Допустим, – сказал Чекин. – Хотя вы не проверяли.
– Кое-как я привела сына в чувство, вывела из квартиры… – припоминала Надежда Алексеевна ту страшную ночь в подробностях. – Мне нужно было помочь сыну… и дочери… Мы спустились на третий этаж, там я усадила его в углу между пролетами, а сама спустилась к дочери. Вышла я первой, чтобы подогнать машину ближе к арке, Марьяне велела взять такси, потому что боялась разборок между детьми. Минут через пять ко мне в машину сел сын, я отвезла его на дачу. А когда у нас у всех взяли отпечатки, я поняла, что мы попались. Марьяна не послушалась, а Костя сразу уехал – я настояла.