Дул ветер: скрипели ветки, шелестели листья, по Аэродрому бежали тени облаков. Пригоршня покачал головой – не такую картину он ожидал увидеть. Поселение? Это ж просто куча высокого бурьяна с редкими деревьями и ржавеющими корпусами древних леталок!
Майор углубился в заросли. Ковач шел последним, все трое повесили автоматы за спины. Силовик Пригоршня замотал в кусок мешковины еще на подходе к Аэродрому. Чтоб внимания не привлекал.
Они прошли между двумя небольшими остроносыми самолетами, которые были так затюнингованы досками и фанерой, что в них с трудом узнавались чешские Л-410. У третьего, реактивного Яка-40, на низко расположенных крыльях, подпертых бревнышками, вообще понастроили самые натуральные дома.
– Ты видишь то, что вижу я? – пробормотал Пригоршня, глядя на хвост еще одного самолета, торчащий из пролома в большом здании далеко справа. – Это АН-12, по-моему. Старый транспортник.
– Вижу, – откликнулся Химик. – Я теперь все вижу. Наверное, в момент самого первого выброса он заходил на посадку. И рухнул, когда электронику пожгло.
– Наверное, так. Слушай, я пока не очень понимаю, как вести себя с Титомиром.
– А он как себя с тобой ведет?
– Да никак. У майора по морде ничего не поймешь, в том и проблема. Он будто из льда.
Когда заросли расступились, Титомир свернул, огибая небольшой рынок, расположенный, как понял Пригоршня, на середине бывшей взлетно-посадочной полосы. Здесь торговали артами, оружием и запчастями к нему. Под брезентовым навесом сидели люди, пили что-то из кружек. Вот они какие, сталкеры Зоны. Молодые и старые, бородатые и бритые, в камуфляжах, походной одежде, а кто и в обносках, как бомж. И со стволами – почти все, насколько видно. После безлюдья Комплекса и территории перед Аэродромом обилие народу казалось странным, а рокот толпы – непривычно-шумным.
Несколько голов повернулись в сторону новичков, но удивления на лицах заметно не было. Сюда часто приходили одиночки или бригады, и трое незнакомцев не вызвали ни у кого интереса.
У рынка на расчищенном от кустов земляном круге был вбит железный кол с цепью, к ней за ошейник прикован оборванец-измененный. Молодой, почти мальчишка. И яростный, как черт – он с воем бросался на впрыгивающих в круг сталкеров, скалился, рычал, клацал гнилыми зубами и пытался схватить смельчаков. Те уворачивались, отскакивали, кто-то пытался отвесить измененному тумака, кто-то – пнуть ногой. Стоящие вокруг хохотали и делали ставки, кому первому удастся сбить его с ног.
То здесь, то там Пригоршня замечал отблески аномального свечения. Интересно, есть сейчас поблизости еще хотя бы один аномал-шаман вроде него, способный видеть это? Кое-что и обычные люди замечают, тот же «родник» Красный Ворон определил на глаз, отвел прямиком туда. А вот световые пятна «теплушек» в лагере бандитов наемник уже не засек.
– Мне вообще мой статус не ясен, – снова тихо заговорил Пригоршня, продолжая разговор с Химиком. – Мы в ситуации, когда звания не играют. Но при этом я должен ему помогать – он мне снова пообещал деньги. Но вопрос напрашивается: а с чего он мне станет доверять?
– Ты на него уже работал, и таких вопросов не возникало. В чем проблема теперь? Он, думаю, воспринимает тебя ровно так же, как и тогда. Титомир раньше тебе доверял? В какой-то мере – да, но ты для него пешка. Разменная фигура, которую в случае чего можно легко убрать с доски. Что тогда, что сейчас.
Они оставили рынок за спиной, то и дело поворачивая, чтобы не ломиться сквозь заросли. Довольно быстро Пригоршня потерял направление. Где-то играли на гитаре, потрескивал костер, со всех сторон раздавались голоса. Кусты и деревья росли вдоль трещин: стоило одной появиться в асфальте, как в этом месте, расширяя и удлиняя ее, начинали пробиваться ростки. В результате Аэродром состоял из лабиринта кривых улиц – полос асфальта, разделенных стенами кустарника.
– Пешка, значит, – Пригоршня ощерился, уставившись в спину майора. Урод ты, Титомир, и неважно, честный армеец или подпольный арт-торговец. Ты меня хотел убить, сбить с доски, как ненужную фигуру? Ладно, поглядим еще – пешки, бывает, и ферзей валят!
То и дело им попадались хлипкие постройки из досок и жести. Когда две трети Аэродрома остались позади, впереди замаячила диспетчерская вышка. До середины ее затянуло чем-то темно-зеленым, почти черным. Мох, что ли? Необычный какой-то. На крыше медленно вращался ветряк с тремя широкими лопастями.
– Там Ведьмак живет? – снова тихо спросил Пригоршня, и Химик пробормотал что-то утвердительное. – Слушай, а чего ты не возьмешь залечивающие арты на своем складе, где сломал ногу? Неужели там ничего нет?
– Таких, чтобы серьезно помогали, нет. Есть послабее, но они не лучше обычных лекарств. При этом лекарства с артами смешивать очень не рекомендуется, для почек плохо, так что я предпочел стандартную медицину.
– Не очень-то она тебе помогает, судя по голосу.
– Да, сейчас опять стало хуже.
– Тогда тебе лучше говорить со мной поменьше. Только силы теряешь.
– В принципе, я сейчас вижу то же, что и ты. Блекло, иногда «снег» начинается, как по телеку при плохом сигнале, но – вижу. И слышу. Поэтому мы можем молчать, я буду подключаться в нужные моменты.
– Ладно, – кивнул Пригоршня и, вперив взгляд в рюкзак на спине Титомира, добавил громко: – Майор, мы куда идем? Я хочу знать.
Тот бросил:
– Просто иди за мной, рядовой.
Пригоршня сжал кулаки, едва сдерживаясь, чтобы не подскочить к майору и не врезать ему по башке. Так накрыло яростью, что пришлось сцепить зубы и сощуриться, и несколько секунд шагать, почти ничего не видя.
– Ого! Что это сейчас было? – среагировал Химик.
– Ничего. Я прищурился.
– У меня все багровыми пятнами пошло от твоего прищура, и поле зрения сузилось. По краям муть, в центре затылок Титомира, будто цель в перекрестье.
– Я ему не марионетка! – последнее Пригоршня произнес громче, чем нужно, и майор услышал. Он как раз обходил самолет, на крыле которого горел костер, а из разбитого фонаря торчала длинная самодельная антенна. Титомир кинул взгляд через плечо, но ничего не сказал. Пригоршня обернулся на Ковача – тот шел с невозмутимой рожей – и добавил едва слышно: – Короче, это я разозлился.
– Я так и понял. Выброс адреналина и еще нескольких гормонов…. Ага, слышишь?
– Слышу, вопят впереди. О, и в ладоши хлопают.
– Вы приближаетесь к Арене, скорее всего.
– Вижу большой ангар. На нем рисунок здоровый. Это ж сколько краски на такой ушло?
На стене авиационного ангара был изображен огромный знак радиационной опасности, на фоне него – человеческая фигура в противогазе, с автоматом и ножом в руках.
– Ангар – это и есть Арена. А на рисунке, говорят, изображен сам Полуночник. Легендарный бродяга из Блуждающего города.
– А кто ж такую знатную картину намалевал?
– Вот он сам и намалевал, Полуночник. Автопортрет это. Он, помимо прочего, был художником, работал, как видишь, в жанре апокалипсис-арт, причем рисовал всегда только по ночам. В Зоне его работы попадаются в разных местах, иногда очень странные. Он исчез с год назад или больше. Кстати, раз вопят и хлопают – значит, в ангаре как раз идет бой.
Под раскрытыми воротами в торце ангара дежурили четверо охранников, которые без вопросов пропустили их внутрь. Титомир, поглубже надвинув капюшон, сделал знак ждать и вместе с Ковачем отошел в сторону. Пригоршня закрутил головой, оглядываясь.
– Вломи ему, Архар! Башку оторви! Юла, покажи, что умеешь!
В центре ангара стоял дощатый помост с веревочной оградой. По сторонам на трибунах, сбитых из ящиков, досок, бревен и металла, толпились люди. В дальнем конце ангара на стене висело несколько железных будок, к ним вели лесенки. Это здесь vip-места такие? – подумал Пригоршня, вытягивая шею. На помосте двое бойцов молотили друг друга. Толпа орала, хлопала и улюлюкала.
– Слушай, да она нехило населена, Зона эта.
– Зона по большей части пустынна. Отдельные небольшие группы или одиночки, отряды, банды. Можно неделю бродить и никого не встретить. Просто на Аэродроме всегда скопление людей. Здесь под ангаром самое большое в округе убежище от выбросов.
Боец-здоровяк – это его называли Архаром – достал второго, Юлу, «крюком» в челюсть, и тот опрокинулся на спину, но сразу вскочил, метнулся вбок, чтобы уйти от надвигающегося противника.
Пригоршня с интересом наблюдал. Бои без правил, надо же… Настоящая мужская забава, реальная, грубая – в реальном, грубом мире Зоны. Смог бы он сам вот такого Архара победить в рукопашной? Парень был выше Пригоршни – этак под метр девяносто пять. Морда необычная, вытянутая вперед, отчего в ней было что-то волчье. Кожаные штаны, голый торс, Мышцы хорошо заметны даже на таком расстоянии, а в повадках разом гибкость и массивность. И еще он смуглый, да не просто смуглый…
– Химик, ты видишь?
– Вижу. Я же сказал: теперь твоим глазами совсем хорошо вижу.
– Мне кажется, или он синеватый? Тот, на помосте, который высокий. Второй – обычный, а у этого вроде кожа чуток отливает синим.
– Есть такое. Это человек из клана воргов.
– Чего? Ага, Ворон про них упоминал.
– Ворги… – повторил Химик, – Про них почти ничего неизвестно, странный народ. Тут редко появляются, удивительно, что один из них бьется на Арене. А, понял. Это зомби.
– Как так? – удивился Пригоршня. – Что-то он совсем не похож на тех, в Комплексе.
В этот момент Архар ухватил Юлу за голову. Тот был жилистым, крепким, очень подвижным и прыгучим, да только чувствовалось, что против смуглого великана ему не выстоять. Он попытался вывернуться, но Архар дернул его на себя. Двигаясь тяжело, но и на удивление грациозно, двумя быстрыми ударами – колена и кулака – отправил валяться на помост. Сталкеры взревели, сквозь шум Пригоршня едва расслышал пояснение Химика: