Глаза слипались. Сейчас проспаться – и завтра с утра решить проблему. Что он ее решит, из КЗ вырвется, Пригоршня был уверен. Деньги, много денег… Унести их в клюве – и больше никаких проблем не знать. У него была мечта, голубая, как море, прекрасная и зовущая, и может суммы в железном чемоданчике хватит, чтобы осуществить ее?
Лампа в коридоре тихо потрескивала, и это был единственный звук во всем южном крыле. Растянувшись на бильярдном столе, Пригоршня накрылся одеялом и уставился в темный потолок. Было чувство, словно весь мир опустел, и он последний человек на планете. И Зона тоже опустела, все живое смёл выброс. Пригоршня лежал и тоскливо думал об этом, наконец, всё поплыло, и он заснул.
И проснулся потому, что неподалеку раздавалось монотонное бормотание.
Он спрыгнул со стола. Сознание включилось мгновенно, никаких непоняток, никаких этих «ой-мама-где-я-что-происходит?!» Схватив пистолет, упал позади стола на одно колено, нацелив ствол на проем раскрытой двери. Голос доносился из-за нее – то есть из коридора. Приглушенный, неразборчивый. Мужской.
Прихватив фонарик, Пригоршня, не обувшись, бесшумно вышел в коридор. Сколько времени, интересно? Окон нет, работающих часов тоже…
Говорили в кабинете зампотыла Шульца. У него даже волосы на голове шевельнулись, когда он представил, что это сам Шульц сидит там у себя за столом… сидит, значит, и из ушей, из ноздрей его бегут кровавые дорожки, а он сидит неподвижно и только бормочет что-то: бормочет, бормочет, сволочь, уставившись мертвыми глазами на дверь, за которой стоит Пригоршня!
Бубнеж за дверью прекратился. Первый испуг прошел, и Пригоршня начал злиться. Ну вас всех, пора брать дело в свои руки! Когда за дверью снова забормотали, он отошел к другой стене коридора, пистолет сунул в кобуру, фонарик положил на пол – и с разбегу налетел на дверь плечом. Дверь грюкнула, плечо заболело. Он снова отошел, снова ударил. Потом сходил в комнату отдыха, натянул ботинки, вернулся и вмазал по двери ногой. Нога у Пригоршни была – дай бог каждому такой сорок пятый, да и ударил он от души, потому что надоело торчать в коридоре. Замок треснул, дверь хрустнула и распахнулась.
Бубнящий голос смолк за секунду до этого.
В небольшом кабинете стояла пара шкафов, стол, кресло, стул. Шульц развалился на потертом диване, вытянув ноги, откинув голову, грудь залила кровь из носа. Пригоршня и подходить к нему не стал, и так было видно, что зампотыл умер и сидит неподвижно уже несколько часов.
На столе валялись разбросанные бумаги, а еще стояла открытая бутылка виски. У дивана лежал перевернутый стакан, рядом на ковре виднелось темное пятно. Ясно: налил себе Шульц стакашок, чтоб расслабиться в конце рабочего дня, присел на диван – тут-то выброс и вскипятил ему мозги. А бутылку он достал, вон, из сейфа в нижней части шкафа. Сейф был раскрыт, и Пригоршня подошел к нему, заглянул. Там лежала пачка евро, тысяч пять, не меньше, еще пистолет «СПС» и коробка с патронами. И в глубине – ящичек из металла с изумрудными отливом. В ящик он заглядывать не стал, а вот евро достал и сунул в карман. Никаких угрызений совести при этом не испытывал – мертвецам деньги ни к чему.
Кто бормотал в кабинете? Пригоршня покосился в сторону неподвижной фигуры на диване – казалось, что сейчас покойник поднимет голову и уставится на незваного гостя. Отодвинув кресло, он склонился над столом. Пока разглядывал бумаги, рука сама собой взялась за бутылку, даже как-то вроде и незаметно для него, будто действовала сама по себе – взялась, поднесла к губам… Он сделал глоток, потом второй, третий, облизнулся – и запрокинул голову, вливая виски в глотку. Ух, как ему этого не хватало! Пьяницей он никогда не был, но иногда выпить – самое оно, лучше любой сигареты, лучше женщины, лучше всего. Он пил жадно, будто воду после недели в пустыне, в горле жгло, в желудке уже тоже жгло, а Пригоршня все пил, все не мог оторваться… И тут рядом мужской голос осторожно произнес:
– Я что-то слышу. Там кто-то есть?
Пригоршня отшатнулся, подавившись виски. Закашлялся, постучал себя по груди. Поставив бутылку на стол, смахнул на пол бумаги и увидел под ними решетку динамика. Как такая штука называется – интерком, что ли? Рядом было несколько переключателей и кнопок.
– Я точно что-то слышал, – повторили из динамика.
– Правильно, ты меня слышал, – громко сказал Пригоршня.
В динамике стукнуло – что-то уронили, наверное, от неожиданности. Раздался тихий возглас, потом скрип. Он мог бы поклясться, что это говоривший с ним человек с размаху опустился на стул.
– Черт! – сказали в динамике. – Это было неожиданно! Фух… Так, ладно… Это ведь не начальник хозяйства южного крыла Шульц? Потому что канал с его кабинетом, но Шульцу пятьдесят, а у вас… у тебя голос молодой.
– Нет, не зампотыл это, – ответил Пригоршня, помимо воли широко улыбаясь – хоть кто-то еще живой в Комплексе! Опустившись в кресло упомянутого Шульца, он снова взялся за бутылку, но передумал пить и добавил: – Меня Никитой звать, я здесь охранник. Здесь, в южном крыле, то есть. А ты кто?
– Андрей, – представился незнакомец. – Работаю в лаборатории вместе с профессором Кауфманом. Ты почему раньше не отвечал, Никита? Я как обнаружил, что внутренняя связь по нескольким каналам работает, так уже почти час болтаю впустую, а в ответ тишина.
– Не мог попасть в кабинет. Эта твоя связь – в кабинете, а кабинет был заперт изнутри. Шульц решил выпить и не хотел, чтоб кто-то увидел. На объекте выпивка запрещена.
– Точно, – согласился Андрей. – Мы в лаборатории спирт иногда разводим по-тихому, нам медицинский для приборов поставляют. А сам Шульц?..
– Мертв он, – Пригоршня покосился на неподвижное тело и все-таки хлебнул еще немного виски. – Здесь все мертвы, Андрюха. Все до единого. А, нет, я вот живой. У парней кровь из ушей, из носа, а у одного глаза лопнули. Ты представляешь?! – ему захотелось гахнуть кулаком по столу. – У вас тоже все мертвы?
– Да, – ответил невидимый собеседник. – Никого, кроме меня.
– А как думаешь, почему мы выжили?
– Про себя-то я точно знаю. В момент выброса я был в хранилище артефактов. Тех, что привозят из Зоны. А там не просто дополнительное защита – все помещение покрыто тем же материалом, что и на экранах, которые стоят по Периметру. Это меня и спасло, хотя сознание потерял. Еле в себя пришел.
– И у меня примерно так было. Тошнило сильно, кровь из носа… Только я ни в каком хранилище артефактов в тот момент не был, а ходил по коридору. Знаешь пограничный коридор?
– Знаю. Гм, странно… – Андрей помолчал. – Ну, я вижу только одно объяснение: ты иммунный.
– Чего?
– Иммунный. Это мы тут так называем, хотя термин неправильный, конечно. Понимаешь, примерно на восемь-десять тысяч человек попадается один, не чувствительный или слабо чувствительный к выбросам. Вот ты такой. Везунчик.
– Ага, ну это хорошо. Только не назвал бы я везением то, что сижу тут и не могу выйти.
– Как так?
– А вот так. Тамбур между твоей половиной и моей перекрыло плитой.
– Это я видел. Со своей стороны дверь открыл, а дальше никак. Ну а вниз?..
– Дверь в депо снизу заперта. А на крыше валяется вертушка.
– Вертушка? – удивился Андрей.
Пригоршня только сейчас обратил внимание, что голос у него немного невнятный, как будто язык заплетается. Наверное, человек после выброса еще не оклемался.
– Конвертоплан, – поправился Пригоршня. – Генеральский «Бегемот». Может и сам генерал внутри. Машина свалилась прямо над лестницей, так уж случилось, панель просела, в ней дыра, а на ней – лежит «Бегемот». Не пролезть.
– То есть генерал Цивик мертв… Ого, вот это новость! – собеседник надолго замолчал. – Ясно, принял к сведению. Послушай, а ведь с вашей стороны еще есть стрелковая галерея.
– Ну! Отлично, да? Целая галерея! И как с нее, прикажешь, рыбкой вниз? Да там же еще и «психи».
– Какие… ах да, пулеметы. Так, я понял, ты заперт. На самом деле, если ты даже сможешь спуститься в депо, то на мою сторону все равно не попадешь. От вас сюда ведет только тамбур в коридоре второго этажа, так безопаснее. И это плохо, а? Крайне плохо.
– Я вот тоже так считаю, – буркнул Пригоршня. – Но теперь мне получше на душе, потому что ты объявился. Ты-то не заперт, надеюсь, лаборант?
– Я – не лаборант, – строго поправил Андрей. – Я инженер, кандидат наук и помощник профессора Артура Кауфмана. И – да, я не заперт. Но вопрос сейчас не в этом. В общем, не перебивай, и я обрисую ситуацию, как ее вижу. Готов слушать?
– Готов, – сказал Пригоршня.
– Наша радиостанция не работает, но я нашел приемник в одной комнате. Старенький, схема грубая. Приемник пережил выброс и кое-что ловит. Так вот: выброс был очень сильный. Завтра я попытаюсь восстановить работу части приборов в лаборатории, снять показания, но уже сейчас понятно – этот выброс в разы больше предыдущих. Его можно сравнить разве что с тем, самым первым, после которого появилась Зона. А иначе, почему в Комплексе почти все погибли? Понимаешь?
– Ну а в самой Зоне? Все, кто ближе нас к эпицентру…
– В Зоне часть людей и животных могла выжить. Те, кто там долго находился, привык к выбросам, адаптировался. Но остальные… В общем, Никита, защитные экраны Периметра этот выброс пробил. Сейчас на десятки, если не сотни километров вокруг хаос. Представь: в городах вырубились электронные системы, интернет, поотключало силовые станции, нет электричества, не заводятся машины, особенно те, что посовременнее. А еще у сотен, если не тысяч пожилых людей инсульты и инфаркты…
– Так что ты услышал в радиоприемнике? – тихо спросил Пригоршня.
– Какофонию, вот что. Призывы о помощи, беспорядочные переговоры, крики, шумы. Шум, кстати, на некоторых волнах очень необычный, будто кто-то шепчет. Теперь, Никита, вот какой вывод из всего этого… Невеселый вывод: я уверен, что в ближайшие дни, а то и недели к нам на помощь никто не придет. Им просто не до нас. Там реальный хаос. Потом, постепенно, ситуацию возьмут под контроль, вспомнят про Комплекс, пошлют разведку, за ней спасателей. Но сейчас мы сами по себе, факт. И поэтому…