— Кто именно?
— Женщина. Щекастая такая, два метра ростом, на моего сержанта армейского похожая. И маленько на тещу. С такой, знаете ли, спорить не хочется. Себе дороже может выйти.
— А? — Валяев глянул на миловидную миниатюрную брюнетку в короткой кожаной куртке, сидящую на переднем сиденье. — Он о ком сейчас говорит?
— Ревзина, — мигом пояснила та. — Зам Свентокской. Она сегодня мастер-распорядитель, на что есть соответствующий приказ. Сама его видела.
— А сама Ядвига где? — икнув, осведомился Валяев. — Или не снизошла? Не дело ей, ясновельможной, с нами, убогими, в одном транспорте ехать?
— Почему? Там она, — брюнетка ткнула наманикюренным пальчиком в сторону соседнего автобуса, — в команде Максима Андрасовича. Просто решила отдохнуть от трудов праведных, вот и все.
Блин, еще и эта польская шлендра тут. Только ее мне и не хватало для полного счастья. А если она по своей всегдашней привычке еще и накеросинится, то вовсе добра не жди. Ладно, если опять курвой меня назовет, это я переживу. А если драться полезет или чего похуже?
— А ты кто?
— Ростовцева, — одарила собеседника улыбкой женщина. — Анна. Сотрудница отдела по связям с общественностью.
— Анечка, значит. — В глазах Валяева блеснул знакомый мне огонек, следом за тем он пригладил ладонью волосы, которые у него чуть ли не дыбом стояли. — Ладно, добро. Так, что стоим, что не едем?
— Неправда, — отозвался шофер, заводя мотор. — Как раз трогаемся.
И верно, минутой раньше Зимин забрался в автобус, за ним мягко закрылась дверца, то есть мы вот-вот должны были отправиться в путь.
— Вот и хорошо. — Функционер «Радеона» похлопал его по плечу, а затем плюхнулся в пустое кресло, находящееся рядом с брюнеткой. — Анечка, а чего я вас раньше не видел?
— Сдается мне, что завтра нам могут представить нового начальника отдела по связям с общественностью, — прошептала мне на ухо Вика. — Если эта Анечка будет сегодня в достаточной степени умна, покладиста и не закомплексована.
— Да и ладно. — Я зевнул. — В конце концов, что тут такого? Все по классике и традициям соответствует. Вон даже при целомудренных коммунистах, отрицавших все и вся, и то подобные методы приветствовались.
— Чего?
— Того. Первоисточники знать надо. Как у них пелось? «В царство свободы дорогу грудью проложим себе». Так вот у Анны этой, на глазок, присутствует твердая «трешка», с таким аргументом запросто можно начинать торить путь к личному счастью и финансовой свободе. А то и царству под названием «отдел по связям с общественностью».
— Экий ты глазастый, — недовольно заметила Вика. — Вроде сонный, а что не надо вон сразу срисовываешь!
— Профессиональная деформация, — зевнул я. — На автомате подмечаю что надо и что не надо.
— Тут больше «не надо».
— Наоборот, — усмехнулся я. — Нам как раз очень надо, чтобы этот отдел кто-то возглавил, иначе часть их работы на нас упадет. Май не за горами, ивент никто отменять не станет, а если начальника у отдела не будет, то там никто работать не станет. Сразу начнется «это не мои обязанности», «некому процесс координировать» и все такое. Что бы ни делать, лишь бы ничего не делать. Я знаю, я сам такой. А турнир ждать не будет, и повесят его целиком на нас. Тебе это надо?
— Нет.
— Мне тоже. Потому пусть сегодня Анечка будет попокладистей.
— И снимет маечку, — хихикнула Вика.
— А?
— Да неважно, — отмахнулась девушка. — Чаю хочешь? Я термос прихватила. И бутерброды сделала. Я узнавала, нам за город ехать, это час с лишним, вот и приготовилась.
— Хочу, — кинул я. — Наливай! Что в дороге еще делать?
Судя по всему, не один я так думал, поскольку бульканье жидкостей, переливающихся из разных сосудов в емкости, раздавалось всю дорогу чуть ли не отовсюду, но отчего-то мне кажется, что чай пили только мы. Через некоторое время откуда-то сзади даже раздалась негромкая песня, нечто вроде «по рюмочке, по маленькой».
И только Валяев ничего такого себе не позволял, у него было дело поважнее и поинтереснее — он ездил по ушам Анечке, причем отдаваясь этому занятию со всем своим пылом и немалым опытом.
Вот тоже любопытно — он чего, ее раньше не видел? Или просто внимания не обращал? В принципе запросто, поскольку в здании все сотрудники и сотрудницы на одно лицо, одеты почти одинаково и заняты одним и тем же — бегают по коридорам да сплетничают. А тут вон индивидуальности прорезались — кто в камуфляже, кто в джинсах, а новая пассия неугомонного Валяева вообще в тонком свитере, который отлично обтягивает рельефы ее недурственной фигуры.
Чай и бутерброды сделали свое дело, меня опять потянуло в сон, и сопротивляться этому желанию я не стал. Эти-то все выспались, потому и бодрые, а я этой ночью, между прочим, бандитов рубал, как мой прадед-буденновец беляков.
— Подъем! — вопль, эхом отдавшийся в голове, не просто вырвал меня их сна, я аж подпрыгнул. — Не время спать!
— Никит, ты совсем? — чуть ли не фальцетом осведомился я у Валяева, который с довольной рожей стоял рядом со мной. — Чуть дураком меня не сделал!
— Тут тебе моя помощь не нужна, — злорадно заверил меня он, — ты и сам с этой задачей замечательно справляешься.
Несколько «радеоновцев», проходя к выходу мимо нас, ехидно улыбнулись. Оно и понятно — несмотря на то что я вроде бы уже довольно давно ошиваюсь в их здании, своим меня никто не считает и делать этого не собирается. Я для них наглый варяг, который пожаловал откуда-то с ближайшей свалки и по какому-то нелепому стечению обстоятельств выиграл джек-пот в виде близости к руководству корпорации. Причем не просто к первым лицам, а к самому всесильному Старику, что тот уже пару раз при всех зафиксировал. Такое в офисах не прощается никогда и никому. Чужой позор забыть можно, но успех — ни за что. Потому что он мог быть твоим, а теперь никогда не станет.
И как тут не улыбнуться при виде моего унижения? Пусть мизерного — но все же.
— В самом деле — дичь какая-то! — заступилась за меня Вика. — Даже я дернулась, а ведь не спала.
— Так интереснее, — отмахнулся Валяев и похлопал в ладоши. — Выходим, выходим, чего ждем? И не бухать раньше времени! Если сегодня игру сольем, я же каждого обнюхаю, и от кого ханкой будет разить, тот сразу может вешаться, потому что вину за проигрыш я на него повешу. Ну или на всех виновных разделю, в размерах бонуса за квартал, который как раз кончается.
Теперь пришла моя очередь ехидно улыбаться. Я-то как стеклышко, а половина автобуса уже под хмельком. Вон зашушукались, беспокойство на лицах появилось.
Может, не особо напрягаться во время пострелушек? Ясно, что я не ключевой игрок, но не исключено, что именно моего вклада в общую победу и не хватит?
Хотя — на фиг. Я, конечно, не самый высокоморальный товарищ, но гадить по мелочам — это точно строчки не из моей сказки.
Пейнтбольный клуб оказался из серьезных, тех, про которые говорят: «Обстановка приближенная к боевой». Добротное здание, в котором нашлось место и ресторану, и паре зон отдыха, и, если верить буклету, даже бассейну. Плюс три игровых поля, каждое со своей изюминкой — разрушенный город с битой военной техникой, лес, а также полигон в стиле «постап», то есть с бочками, шинами и даже заброшенным заводом.
— Как договаривались — играем до трех побед, — деловито сказал Зимину Валяев.
— Не подряд, а вообще, — дополнил его слова тот. — Начинаем с развалин.
— А чего это ты выбираешь первую площадку?
— Как прошлогодний победитель. Был у нас такой договор.
— В самом деле. — Валяев почему-то глянул на меня. — Хм.
— Не в курсе, — зевнул я. — В том году меня с вами не было еще. У кого другого спроси.
— Все верно, — влез в разговор толстяк с синими от недавнего бритья щеками. — Я присутствовал при том разговоре. Вы, Никита Небранович, сказали Максиму…
— Было и было, — перебил его Валяев. — Да и какая разница? Что та локация, что эта — победа все равно останется за мной.
— Поживем — увидим. — Зимин глянул на наручные часы, а после несколько раз хлопнул в ладоши. — Так, полчаса на подбор снаряжения, перекурить и оправиться. В одиннадцать стартует первая схватка, и опаздывать на нее никому не рекомендую. Мои слова относятся к участникам обеих команд!
Я, как и было сказано выше, никогда подобные забавы не любил, особенно после того, как на Черном континенте побывал, но участие в них принимать приходилось, потому представление о том, что именно мне и Вике нужно для комфортной игры, я имел.
Джерси, разгрузка, шлем, наколенники, маска — в клубе нашлось все, причем, замечу отдельно, амуниция оказалась от брендовых фирм, то есть весьма недурственного качества. А маркер мне достался и вовсе «тибериусовский», стилизованный под боевой ствол и с оптикой, что, как по мне, довольно неплохо.
— Уже заряжен, — сказал мне сотрудник клуба. — Двести шаров.
— А чего не пятьсот? — удивился я. — Магазин позволяет.
— Условие такое, — мой собеседник показал на Зимина и Валяева, которые опять о чем-то спорили, — кто платит, тот количество и заказывает. Наверное, хотят побольше боев провести.
Так оно и оказалось. Никакого захвата флага с тактическими изысками и ухищрениями не предвиделось, это вообще был не пейнтбол в чистом его понимании. Нас ждал просто бой на взаимное уничтожение по самым простым правилам. То есть кто всех бойцов противника перебил, тот и победил. Пять попаданий — все, выбываешь из игры, плюс дополнительное условие — коли расстрелял весь магазин до железки, то тоже выходишь из боя, считай, что ты живой мертвец. Убить тебя не убили, но команду свою на одну единицу ты уменьшил.
Впрочем, и такой поединок требует хоть какой-то координации, а вот ей в нашей команде и не пахло. Валяев устремился в бой, как слон Македонского, создавалось впечатление, что он собирался в одиночку выиграть все и вся. Нет, время от времени он раздавал команды вроде «бэки, не спим» и «берем в угол вон того», но его то ли никто не слушал, то ли вовсе не понимал. Да и вообще у меня создалось впечатление, что кое-кто из игроков просто и не рвался к победе, охотно подставляясь под выстрелы противника с тем, чтобы после с чистой душой отправиться в зону ожидания, где уже стояли столы с немудреной снедью и напитками. Оно и понятно — бутерброд с колбаской или красной рыбкой под горячий чаек поглощать куда приятнее, чем лазать по битым кирпичам или таиться за раздолбанными БМП прошлого века.