— Мы молодцы, — сообщила молодому человеку Свентокская, подходя ближе. — Впрочем, ничего другого и не ждала. Куда им до нас.
— Не надо так уж своего противника принижать, — посоветовал ей я. — Ведь бывало, и вы промахивались.
— Я? — В глазах женщины плескалась ненависть, причем такая, что мне очень сильно не по себе стало. — Никогда. Если я стреляю в кого-то, то всегда попадаю туда, куда метилась. Просто у вас не было случая в том убедиться.
— Надеюсь, и далее подобного не случится, — одарил я ее солнечной улыбкой. — Мы же не враги, мы же друзья. А это все так, игры на лужайке. Ведь верно? Ведь правильно?
Вот зачем я ее дразню? Возьмет сейчас, воткнет мне нож в живот — и все, пиши пропало. А он у нее при себе, между прочим, что нарушает все правила. Вон ножны к ремню прикреплены и из них рукоять высовывается.
— Ну конечно! — радостно завопил вместо Ядвиги молодой человек. — Хотя факт победы, что бы вы ни говорили, важен и приятен.
— Бесспорно, — процедила полячка и зашагала в сторону выхода с полигона размашистым шагом, размахивая на ходу маркером.
— Погодите, я с вами! — жадно глянув ей вслед, крикнул юноша, дружески хлопнул меня по плечу и шустро посеменил вслед за той, кто, похоже, очень желал моей смерти.
Помедлив мгновение, за ними направился и долговязый участник команды Зимина. Что до меня, я все никак не мог в себя прийти до конца, потому остался стоять на месте.
— Наверное, и мы пойдем? — осведомился у меня усач, а после протянул руку. — Да, позвольте представиться — Сергей Острогин, заместитель начальника претензионного отдела.
— Харитон, — я пожал его ладонь, — главред «Вестника Файролла».
— Да уж знаю, — рассмеялся он. — Вы фигура в наших пенатах заметная и обсуждаемая. В первую очередь оттого, что вокруг вас имеется эдакий флер загадочности. Никто не знает, кто вы такой, откуда взялись, отчего вошли в ближний круг руководства. Даже не так — стремительно ворвались. И самое главное — непонятно, что от вас ожидать в будущем.
— Ничего от меня не надо ожидать. — Мне вдруг стал не очень приятен и этот разговор, и этот человек. В принципе ничего такого он не сказал, но я, в силу своей профессии, всегда чую, когда мне льют лесть в уши с некими далеко идущими целями. Просто потому, что сам частенько использую этот прием. — Я тихонько делаю свое дело — и все.
— Шум не всегда является показателем хорошей работы, — добродушно отметил усач. — Более того, считаю, что он, напротив, говорит об имитации деятельности, нежели о ее эффективности. Вот вы — спокойно, без суеты создали издание, которое, без скромности, уже можно назвать одним из краеугольных камней «Радеона». Где-то даже столпов.
— Звучит красиво, — одобрил я его слова. — А теперь к делу. Просто нам идти осталось минут пять, не больше, а потом все. Потом меня Валяев валять станет, как того Ваньку. Уже не получится пообщаться без проблем и, что главное, без свидетелей. А вам они, сдается мне, не сильно нужны.
— Все так, — легко согласился Острогин. — Харитон Юрьевич, вы же в курсе, что отдел связей с общественностью вновь остался без руководства?
— Разумеется, — кивнул я. — Проклятое место, прямо как должность преподавателя защиты от темных искусств.
— Преподавателя чего? — не понял мой собеседник.
— Не берите в голову, — отмахнулся я. — Это я детство вспомнил, была там одна темка… А вы продолжайте, продолжайте.
— Мой племянник, Слава, работает у нас же, в «Радеоне», — последовал моему совету Острогин. — Толковый парень, «бауманка» с красным дипломом, за три года от «подай-принеси» до замнача в отделе корреспонденции поднялся. Причем сам, я ему протекцию не оказывал. Я, знаете ли, вообще сторонник того, что каждый должен сам свой лоб до крови разбить, пробивая себе карьеру. Естественный отбор, так сказать.
— Но не сейчас, — продолжил за него я.
— Именно. Должность неплохая, Славке подходит идеально, только вот его кандидатура если и попадет в список претендентов, то в самый его финал. Обидно же! Парень-то толковый! В самом деле это так, иначе бы я даже разговор этот не стал затевать. Все знают — в случае чего спрашивают не с того, кого рекомендовали, с того, кто рекомендовал. Все шишки на его голову падают.
— Только в нашем случае это будет моя голова, — уточнил я. — Мне же рекомендовать.
— Но вы всегда можете после свести счеты со мной, — парировал Сергей. — И еще неизвестно, кому придется хуже.
— Это да, — признал я. — Каков мой интерес?
— У вас появятся новые друзья в «Радеоне», — выдержав паузу, произнес Острогин, — которые всегда предупредят о чем-то нехорошем, поддержат, если надо, любое ваше начинание. Речь ведь идет не только обо мне, но и о тех, кто со мной дружен, а это не один и не два человека. Плюс вы приобретаете изначально лояльно к вам настроенного начальника того отдела, с которым вы чаще всего сотрудничаете, что крайне выгодно.
По-хорошему, он не дает мне ничего, что можно положить в карман, подшить в папку или зарыть в землю, пусть даже на поле, находящемся в Стране Дураков. Это все слова, не более. Но, с другой стороны, лучше этот Слава, чем Анечка, пусть у нее даже и с третьим размером груди. Тут хоть какой-то рычаг воздействия будет, пусть хрупкий, но тем не менее. В целом-то он прав, жизнь продолжается, по крайне мере пока, нам с этим отделом еще работать и работать.
— О том, чтобы пробивать его кандидатуру с пеной у рта, речь не идет, — по-своему истолковал мое молчание усач. — Просто поддержка, не более. Нужно замолвить слово, если выражаться по-старому. И если это сделаете вы…
— Ладно, идет, — протянул ему руку я. — Пусть будет Слава. Что от меня зависит — сделаю, хотя, конечно, твердо ничего обещать не могу. Но если дело выгорит, надо, чтобы он не забывал, кто его посадил в это кресло.
— Он будет помнить, — кивнул Сергей, отвечая рукопожатием. — И я тоже.
Более мы ни о чем поговорить не успели, поскольку как раз добрались до того места, где одна часть сотрудников радостно орала, празднуя победу, вторая же хмуро употребляла спиртные напитки, стоя у накрытых столов.
А еще здесь находился уже сильно поддатый Валяев, который моментально начал катить на меня бочку, размахивая при этом руками.
— Не мог их завалить? — пуча глаза, надрывал глотку он. — Что их там осталось?
— Четверо! — не стал особо миндальничать я и тоже повысил голос, тем более что проораться очень хотелось. — На одного! Я тебе кто? Народный американский герой Джон Рембо? Или наш отечественный Евпатий Коловрат, который один кучу монголо-татар в капусту покрошил? Никит, я журналист, а не «дикий гусь», мое оружие клавиатура!
— Мог бы и поднатужиться!
— И так, знаешь ли, расстарался вовсю! Тужился так, что чуть не обосрался! А кое-кто, кстати, вообще сразу из игры выбыл, толком даже ни в кого не стрельнув! Некто номер первый!
— Чего? — Аж побелев от злости, Валяев сграбастал меня за грудки.
Я теряться не стал и сделал то же самое, где-то даже радуясь случившемуся. Может, даже до мордобоя дело дойдет, что неплохо. И стресс сниму, и повод уехать обратно в «Радеон» появится. Неуютно мне как-то на открытом пространстве сейчас, дискомфортно. Все это время хотел на воздухе побыть, весной подышать, а сейчас сил нет, как тянет обратно к четырем стенам. Там просто сектор не так хорошо простреливается, как здесь.
— Эй-эй-эй! — ловко вклинился между нами Азов. — Вы еще подеритесь, вояки! Никит, ты чего? Вообще-то Киф по итоговой статистике оказался самым результативным игроком твоей команды, так что ты неправ. И да, один против четырех в той зоне, где финальный поединок шел, — это задача для спеца, а не для гражданского. Мои парни, конечно, с ней справились бы без проблем, но он не из их числа.
Молчал Валяев, гонял желваки по скулам, недобро смотрел на меня исподлобья. Впрочем, продолжалось это недолго, с минуту, потом из его глаз ушла свинцовая серость, а на лице появилась улыбка.
— И то, — хлопнул он себя ладонями по бедрам. — Чего я завелся-то? Сам не знаю.
— Проигрывать не любишь, вот и завелся, — буркнул я. — Но не осуждаю. Сам такой, чуть что — орать начинаю. Вон Вика не даст соврать.
— Так и есть, — подтвердила моя спутница, которая стояла рядом и с остальными смотрела на случившуюся перепалку. — Нервные вы очень, мальчики, в последнее время стали. Вам бы пустырничку попить.
По притихшей толпе сотрудников, с интересом наблюдавшей за происходящим, после ее слов пробежал небольшой шепоток, причем мое ухо уловило обрывки фраз, вроде «Нашла мальчиков!» и «Пустырничку. Овца колхозная». Причем голоса были сплошь женские.
А что говорил? Мы с ней можем быть хоть сколько любезны со всеми и излучать хоть какой позитив, но своими тут никогда не станем. Причем, что характерно, ей негатива достанется всяко больше, чем мне. Потому что я хоть что-то делал для того, чтобы влезть наверх, а она, с их точки зрения, просто легла под меня, занимая место кого-то из тех, кто сейчас стоит здесь.
— Твоя правда, Викуся, — покивал Валяев. — Ты прости, Киф. Вымотался очень. Арена, недосып, стресс, весенний сплин, авитаминоз и так далее.
Он подошел ко мне, приобнял и постучал ладонями по спине.
— Да сам не лучше, — стараясь, чтобы мой голос звучал как можно искреннее, признался я. — Сорвался вот. А насчет поражения не печалься. В следующем году точно их порвем. Надо только пару-тройку тренировок провести летом да осенью. И все, победа наша.
— Так и сделаем, — одобрил мои слова функционер «Радеона», а после гаркнул: — Анечка! Ты где есть? Коньяку нам с Кифом налей!
Я стянул с себя амуницию, надел куртку, опрокинул с Валяевым рюмку, заел выпитое лимончиком, достал из кармана мятую пачку сигарет и направился в сторону зоны для курения, по дороге, как бы между делом, задев плечом Азова.
Тот все понял верно и потопал вслед за мной.
— Палыч, скажи мне — когда все это кончится? — устроившись на самой дальней скамейке и сделав пару затяжек, осведомился я у безопасника. — Если конкретнее — когда меня закончат убивать? Сразу отмечу, что ответ «как прибьют окончательно» меня не устраивает.