Он действовал на меня точно так же. Бывают люди, которые умеют ставить других на колени только интонацией своего голоса и одним взглядом — он был одним из них. У меня не было опыта настолько близкого общения с мужчинами. У меня вообще не было почти никакого опыта в этом плане, но такие вещи чувствуются подсознательно. Они ощущаются на уровне молекул и атомов, вдыхаются вместе с запахом его сигарет и парфюма.
Я смотрела на его сильную шею в вороте белоснежной рубашки, на смуглую кожу, четкую линию скул, идеальные губы, ровный нос. Он поднес бокал к губам, и я снова судорожно сглотнула, когда Воронов сделал глоток и затянулся сигаретой. Его горло напряглось, скулы дернулись, и я вздрогнула. Во мне опять просыпалось нечто странное, неконтролируемое… Как сегодня днем. Мгновенная реакция на него. Нереальная. Невозможная. Противоестественная. Если прикоснуться к его скуле… какая у него кожа на ощупь? Гладкая, атласная или бархатная? Шероховатая от пробивающейся щетины? А если скользнуть по его щеке губами? Дотронутся до его шеи, запустить пальцы в густые волосы. Невероятно и невозможно, словно дотянуться до звезды. Снова взгляд на его губы, и мои собственные невольно дрогнули. Когда Андрей провел по нижней губе кончиком языка, и она влажно заблестела, у меня пересохло в горле.
— И как в этом доме заслуживают подобные привилегии? Мне встать на колени? Умолять? Протягивать к вам руки, как попрошайки на улицах? А может, у вас иные критерии заработка на пропитание?
— Ты знаешь, — он сбил пепел в толстую, круглую хрустальную пепельницу, — мне понравился каждый из предложенных тобой вариантов. Но да, здесь иные критерии, и они намного эффективнее, чем стояние на коленях и мольбы. Они даже эффективнее чем то, о чем ты подумала.
Снова усмехнулся, и я тронула щеки пальцами. А о чем я подумала?
Вот сейчас он и заставил подумать именно об этом. Намеренно. Я уверена, что намеренно, на все сто процентов. Мне захотелось зажмуриться. Такая улыбка делала его намного моложе, и в то же время он наглая и самоуверенная сволочь. Знает и не сомневается в том впечатлении, которое производит на женщин. Наверное, в этот момент в моей голове пронеслись самые яркие и эротичные картинки, на которые только был способен мой мозг. Я почему-то представила себя на коленях… но совсем не для того, чтобы умолять его дать мне поесть. О Боже.
— Может, поделитесь со мной вашими критериями и перестанете делать идиотские предположения, о чем я могла подумать?
— Непременно. Тебе не холодно почти голой? Или это просто не входило в перечень того, на что ты готова ради ужина?
— Не входило. Я не думала, что с кем-то столкнусь в такое время.
— Удивительно, что ты вообще об этом думала.
Мне показалось, что он отвесил мне пощечину. Нарочито унизительным тоном и с этим раздевающим взглядом, под которым кожа начинала дымиться.
— Мои вещи намокли, а новых мне никто не принес. Те, в которых я была раньше, забрала ваша кухарка. Это было единственное, в чем я могла выйти из комнаты.
Он проигнорировал мой упрек, словно вообще меня не слышал. У него всегда поразительно получалось выставить меня идиоткой.
— Я думаю, что у тебя было достаточно времени подумать о своем поведении и о дальнейшем пребывании в этом доме. Свои условия я тебе озвучил сегодня днем. Моя дочь скоро приедет со стажировки и будет жить здесь с тобой под одной крышей. Для нее ты будешь просто гостьей. И я хочу, чтобы она ни на секунду в этом не усомнилась, иначе мне придется избавиться от тебя так же быстро, как избавляются от надоедливого насекомого.
— Гостья? И часто здесь бывают такие гостьи?
— Не часто, — холодно ответил он, — настолько не часто, что это вызовет много вопросов, на которые у меня есть вполне логичные ответы, и ты, — он слегка подался вперед, — мне подыграешь. В свою очередь я значительно улучшу условия твоего пребывания в этом доме.
— Вы предлагаете мне сделку? — мне становилось холодно стоять босиком, и я все еще надеялась, что мне удастся сегодня поесть.
— Нет. У нас с тобой не будет никаких сделок, Александра. Есть мои условия и твое беспрекословное их исполнение.
— Хорошо. Я подумаю над вашим предложением. А теперь скажите, где здесь кухня.
— Я не закончил. Это не все.
— Значит, не все? А что еще?
— У моей дочери день рождения через несколько дней и, как ни странно, она слушает твои песни. Ты будешь петь для нее и для наших гостей.
Мне показалось, у меня потемнело перед глазами от этого наглого заявления. Даже дышать стало трудно. Он не спросил, буду ли, он не поинтересовался, хочу ли я. Он просто поставил меня перед фактом, совершенно уверенный, что я не посмею отказаться. Да что он о себе возомнил? Чтоб я пела для него и для его дочери?
— А стриптиз для вас не станцевать на столе? Может, еще ублажить ваших гостей?
— Знаешь, — Воронов откинулся на спинку кресла и закинул ногу за ногу, — я думаю, что стриптиз в твоем исполнении мог бы быть куда лучшим развлечением, чем бездарное вытье, от которого сводит скулы и болят барабанные перепонки, но это не мой день рождения, а день рождения моей дочери. Думаю, ей вполне хватит того, что ты пооткрываешь рот под фонограмму и развлечешь ее сокурсников. Вряд ли ты способна петь вживую. Нынешние звездочки не отличаются особыми талантами, кроме тех, которые прячутся у них под юбкой и помогают им взбираться по лестнице на олимп славы.
Впрочем, — он встал с кресла и затушил сигарету, — ты можешь потом станцевать для меня лично, если так этого жаждешь.
По мере того, как он говорил, мне казалось, у меня в ушах нарастает гул. Сначала медленно, а потом все громче и громче. С такой силой, что мне захотелось сжать виски и в то же время броситься к нему и впиться ногтями в его наглые глаза. Царапать его лицо, оставляя кровавые полосы. Но вместо этого я, тяжело дыша, продолжала смотреть на него, а Андрей сделал шаг ко мне, потом еще один, заставляя попятится назад и вжаться в стену сильнее.
— Раздумываешь над моим предложением, Александра? Правильно. Ведь ты умная девочка, которая понимает, что лучше не отказываться, а воспользоваться возможностью, которую ей предоставляют.
Он облокотился рукой о стену возле моей головы, продолжая смотреть мне в глаза.
Я почти не дышала… мое сердце не билось… потому что я чувствовала его запах, смотрела в карие глаза с темными крапинками и проваливалась в бездну, меня опять засасывало. Какие густые и черные у него ресницы… Так близко… слишком близко. Перевела взгляд на его губы, и в горле засаднило. Когда он целует… он такой же властный и холодный? Черт… Так не бывает. Я не должна чувствовать всей этой дряни. Щеки не просто горят, а их разрывает изнутри. Со мной происходит непонятная и паршивая ерунда. Все тело неестественно напряглось, после того как он ко мне прикоснулся днем, во мне что-то изменилось. Кошмар. Даже не думала, что я и все эти дикие эмоции вообще совместимы. Внутри разгоралась какая-то странная и неподвластная мне стихия.
Собственная реакция пугала. Наверное, это просто взбесившиеся гормоны, возраст, полное отсутствие секса и так далее… Это нормально. Кроме того, он красив. Слишком. Только поэтому. Да, именно поэтому. А еще мужчины никогда не приближались ко мне настолько близко.
Андрей вдруг взял меня за руку и повернул ладонью вверх. Я вздрогнула от прикосновения, даже больше, внутри все скрутило в узел от прикосновения этих пальцев, слегка шершавых, ухоженных, но в то же время очень сильных. По венам разносились заряды электричества. Смотрит на меня пристально, и эти губы… они снова та-а-ак близко.
— Я раздумываю о том, как не сдохнуть от голода, когда пошлю вас ко всем чертям вместе с вашим предложением. Наймите себе певичек. Я не стану развлекать вас и ваших гостей.
— Разве ты не голодна, Александра? А завтра этот голод станет еще сильнее. Послезавтра ты сама придешь ко мне и начнешь уже умолять, а я к тому времени могу изменить условия.
Когда я снова посмотрела на его губы, то вдруг ясно поняла, что вот оно, определение моим эмоциям — это голод. Дикий голод. Всплеск ненормального влечения, дикое желание заняться сексом… нет, не с кем-то… а с ним… с самым недоступным для меня мужчиной. Ненавистным мужчиной. Я даже не знаю, чего мне хочется больше, чтобы он поцеловал меня, или всадить ему нож в сердце и прокрутить там несколько раз.
Пусть он перестанет на меня ТАК смотреть, это невыносимо. Боже. Я реально чокнутая и больная на всю голову. Это мой враг, который что-то задумал, что-то, все еще не понятное мне, он играет со мной, как кот с мышью. То замораживает холодом, издевается, то смотрит так, словно я последняя женщина во вселенной.
И это настойчивое "Александра"… постоянное и непрерывное. Когда хочешь завоевать внимание собеседника произноси его имя почаще — это располагает к себе. Все любят слышать собственное имя. Все, без исключения, а когда его произносит самый красивый мужчина из всех, что мне когда-либо доводилось видеть… то оно звучит для меня намного лучше, чем самая любимая музыка.
— Пошел к черту, — выпалила, глядя на его губы и чувствуя, как участилось дыхание. — Лучше сдохнуть, чем петь для тебя. Слишком много чести.
Он вдруг сжал мои скулы пальцами и впился в мой рот поцелуем. И я сама не поняла, как громко застонала ему в губы. Настолько громко, что мой собственный голос завибрировал где-то в грудной клетке. Хотела оттолкнуть, а вместо этого жадно впилась в его плечи ногтями, притягивая к себе за затылок.
Да, именно таким я почувствовала его под маской внешнего равнодушия и холодного безразличного высокомерия. Именно эту обжигающую лавину. Смертельная магма под коркой льда, бурлящий сплав страсти, которая может испепелить все живое и меня в том числе. Мне вдруг захотелось сгореть в нем, я таяла в его руках, прекрасно понимая, что потом он заморозит меня до смерти своим холодом, и не могла остановиться. Совершенно неожиданно мой мучитель стал привлекательней самого изощренного соблазнителя. Его взгляд… нет, не равнодушный, а горячий, как миллион огненных искр, затуманенный, опьяненный мною, как и я им. Я вдруг подумала о том… что этот мужчина может сжечь своей любовью, может дать, если захочет, то, чего никто другой никогда не сумеет. Меня сводила с ума эта беспрекословная власть на эмоциональном уровне, порабощающая и заставляющая подчиниться. То, как смотрел, как сильно сжимал мои бедра, как властно привлек к себе, словно знал, что я безропотно покорюсь. От примитивного плотского желания у меня все внутренности скрутило в узел. Вспышка безумия остро пронзила все тело. Я вдруг подумала, что мне до сумасшествия хочется испытать эту дикую страсть к нему, нечто запредельное, сулящее боль и наслаждение. Мучительно-унизительное желание сдаться…