— Ну и новости… может быть, это банальный школьный конфликт? Кто-то поджег дверь в отместку или…
— Пожарные исключили эту версию. Наружная сторона двери осталась практически целой. По их мнению, всему виной старая проводка.
— Но… как? Я имею ввиду, как звонивший мог об этом знать, только если он не сам организовал поджог?
Белов пожал плечами. Перед глазами стояли кадры со стадиона, которые противоречили результату соревнований. Тогда, в Останкино, глядя на запись забега, у него был точно такой же вопрос.
— Если не поджог… а в профессионализме наших пожарных я не сомневаюсь, значит… фатальное совпадение. Кто-то неуместно и зло пошутил, похулиганил, но тем самым, получается, спас жизни целой семье.
— Интересно было бы с ним познакомиться… — задумчиво произнес комитетчик.
Белов кивнул. Он чувствовал, что неизвестный звонивший находится совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки и он, Белов, наверняка даже произносил его имя вслух… — опер задумчиво полистал блокнот, перебирая участников странного дела. Но ни один из них не откликался на его зов. Имена молчали, но он чувствовал, что их обладатели смотрят на него из непроницаемой тьмы. Они были здесь и словно чего-то ждали.
— Завтра будут результаты пожарной экспертизы, но я бы не надеялся, — сказал Белов. — Капитан, с которым общалась директриса, был уверен в своих выводах.
— На территории воинской части нашли место стоянки зарничников, — сказал как бы между прочим водитель. — Обнаружены личные вещи школьников, дневник, а также обувь старшего группы.
— Шарова?
— Да, кроссовок Шарова.
Белов пристально взглянул на комитетчика. Тот явно что-то недоговаривал.
— А сами ребята? Где они?
— Собаки след не взяли. Воют, скулят, все бесполезно. Ребята останавливались в старом доме на окраине части. Полуразрушенный дом, видимо, остался еще со времен Великой отечественной. Вещи нашли в подвале, в погребе то есть.
— Как могут собаки не взять след, если он… свежий?
Комитетчик цокнул языком и сжал губы.
— Дело в том… что след не совсем свежий. Все вещи очень старые. Они будто пролежали там несколько десятков лет, — сказал он.
— Наверняка в погребе сыро и грязно. Или они так извалялись, что выглядят очень старыми. Погода, лес, грязь, чистеньким оттуда не выйдешь.
— Из краткого доклада я понял, что вещи не просто отсырели и покрылись грязью. Они… истрепались. Стали ветхими, как если бы пролежали много лет. Если у вас есть дача, вспомните, как выглядят штаны, забытые на зиму под открытым небом. Рванье.
У Белова не было дачи. Он потряс головой.
— Ничего не понимаю. Может быть, это какое-то излучение? Проверяли дом, подвал?
— Дозиметрический контроль показал, что радиационный фон в пределах нормы. С незначительным превышением, но это естественно для данной местности.
— Тогда в чем ж дело? — Белов в упор посмотрел на водителя.
Тот не выдержал взгляд, повернул ключ зажигания и мощный двигатель «Волги» тут же вкрадчиво замурлыкал.
— Скоро мы об этом узнаем. Куда направляемся?
Белов никуда не хотел направляться с этим человеком, рядом с которым он чувствовал себя связанным по рукам и ногам. Попытаться сбежать? Учитывая важность дела, его тут же объявят в розыск. В этом сомневаться не приходилось. До утра он может и пробегает, а что дальше?
Неожиданно бежевый радиотелефон, закрепленный между водительским и пассажирами сиденьями заверещал противной трелью. Белов вздрогнул, рука автоматически дернулась под куртку, где в кобуре лежал его любимый автоматический пистолет Стечкина, доставшийся от отца.
— Черт! — буркнул он, когда увидел, что комитетчик снял трубку. Водитель выслушал сообщение, не проронив ни слова, потом кивнул и повесил трубку.
— В Останкино убийство. Убит монтажер, которого вы опрашивали полтора часа назад.
Белов похолодел. Не от того, что комитет знал, с кем он разговаривал, а от самого факта. Полтора часа назад этот парень был жив и если бы Белов посоветовал ему идти домой и не отсвечивать. Хотя… вряд ли бы это помогло.
— Вы как будто задумались?
— Задумаешься тут.
— На месте работают наши следователи, но… может быть, вы что-то вспомните из вашего разговора с ним? Ему угрожали? Понимаю, что полный отчет вы представите позже, но…
Белов подумал про кассету, которая жгла руки все то время, пока он от нее не освободился и кивнул.
— Думаю, имеет смысл посмотреть кассеты.
Водитель вопросительно уставился на него.
— Я заметил на столе в монтажной несколько видеокассет. Видимо, наш парень занимался записью иностранных фильмов в серьезных масштабах и кому-то перешел дорогу. По сведениям МУРа, это прибыльное дело подмяли под себя жители одной из кавказских республик.
— Хорошая версия… — задумчив произнес кэгэбешник. — Наверное, кто-то заметил вас и забил тревогу.
— Возможно, его напарник. Или милиционер на вахте. Белов вспомнил Озерова и чуть заметно улыбнулся.
— Таким образом, с нашим делом это вряд ли связано.
— Уверен, что нет, — выдохнул Белов. Потом вдруг вспомнил про свою папку, потянулся к ней и извлек несколько личных дел, которые вытащил из шкафа в приемной директора школы.
— Кстати… здесь важная оперативная информация, личные дела учеников с фотографиями. Их передала директор школы. Думаю, нужно как можно быстрее доставить это в штаб, чтобы ваши их изучили.
Мужчина мельком глянул на бумаги.
— Это действительно может быть важно. Тогда едем в часть? — Его рука потянулась к рукоятке переключения передач.
— Я останусь в городе. Нужно навестить родителей этого… Червякова с директором школы. Она скоро выйдет и тоже будет присутствовать, заодно отвлечет их, пока я осмотрюсь. Если он действительно взорвал эту гранату, в его комнате, возможно, могут найтись важные улики.
— Резонно… — задумчиво произнес шофер. — С него и нужно было начинать. А вон и она сама…
Действительно, дверь школы отворилась и оттуда показалась директриса.
Женщина закрыла школу и направилась к воротам.
— Значит, доставьте бумаги в штаб, а мы к Червякову… — Белов всучил водителю папку и резко распахнул дверь, не дав комитетчику опомнится.
— Стойте! — крикнул вдогонку шофер. — А как же…
— Назад сам доберусь! — Белов захлопнул дверцу автомобиля и, чувствуя на спине тяжелый взгляд, поспешил навстречу директору.
Только бы он не вылез и не принялся ее спрашивать, куда они направляются.
Поравнявшись с женщиной, которая, увидев его, слегка замедлила шаг, а потом и вовсе остановилась, он негромко произнес:
— Если сейчас вас спросят, мы идем к Червякову домой. Ясно?
— Да, — сказала она сразу же, будто ждала именно этого вопроса.
Они поравнялись с «Волгой». Темное водительское окошко медленно опустилось.
— Далеко Червяков живет? — послышался голос из темного салона. — Давайте я вас подвезу.
Женщина, услышав вопрос, повернулась к автомобилю.
— Простите?
— Это мой коллега, — быстро произнес Белов, — тоже из милиции.
— А-а… вы так не пугайте, товарищ. А насчет подвезти… спасибо, но здесь близко, за «Гастрономом». Дворами нам ближе будет.
— Хорошо… — расслабился комитетчик. — Иван Алексеевич, жду информацию как можно быстрее.
— Договорились.
Окно «Волги» поднялось и через минуту, эффектно взвизгнув колесами на повороте, она скрылась из виду.
Они остались совершенно одни в темном переулке. Над головами шумел ветер. Наполовину голые деревья стряхивали под ноги желтые листья, испещренные темными прожилками.
Фонарь над входом в школу принялся вдруг мерцать и искрить, потом ярко вспыхнул и погас.
— Ну вот, — вздохнула директриса, — снова лампочку менять. — Она помолчала, потом спросила: — Мы на самом деле идем к нему в гости? Думаю, уже…
— На самом деле, — жестко сказал Белов. — Или вы до сих пор думаете, что все это шутки?
Женщина покачала головой.
— Но я адреса не знаю… нужно было глянуть в личном деле…
— Я уже глянул, — ответил Белов и взял ее под руку. — Идемте. Тут и правда, недалеко.
Она повернулась и посмотрела ему прямо в глаза:
— Прежде чем мы пойдем туда… скажите честно, Иван Алексеевич, насколько все плохо? Я ведь…
Он приложил палец к губам, и она смолкла. Глаза ее слегка блестели — то ли от выпитого коньяка, то ли от волнения.
— Боюсь… все гораздо хуже, чем мы оба можем себе представить, — сказал он медленно.
Уголок ее глаза едва заметно дернулся.
— Я так и подумала, — ответила она и зашагала через пустынную дорогу. — Если, как вы сказали, «Гастроном», то будет быстрее через дворы.
Они пошли через темные задворки. Опережая их, летела павшая листва — листья кружились, смешивались, разлетались и вновь соединялись в каком-то бешеном танце. Белов подумал, что после этого дела, если, конечно, удастся распутать его, он уйдет в отставку. Хватит. Однако многолетнее чутье опера подсказывало, что вряд ли он все будет так просто.
— Наина Иосифовна, постарайтесь отвлечь родителей, пока я осмотрю комнату Червякова. Мне нужно это сделать по возможности без свидетелей. Родители могут попытаться что-то утаить… отвлечь, выгородить… ну, не мне вас учить.
Они подошли к старому трехэтажному дому, видимо, еще довоенной постройки.
— Квартира восемь… — Белов открыл дверь, пропуская женщину вперед.
На первом этаже горела тусклая лампочка и пахло кислыми щами. У него тут же свело желудок.
— Ну и запахи… — пробурчала директриса. — По правде говоря, я ни разу тут не была, а надо бы захаживать к таким ученикам просто потому, что они — как бомбы замедленного действия… не знаешь, когда рванет, и прячешь голову в песок, в надежде, что пронесет, доведем как-то до восьмого класса и сплавим в ПТУ, а там пусть уже разбираются. Ну вот… не доглядели… — на ее лице отразилось искреннее сожаление.
— Боюсь, это не ваша вина, — Белов остановился на площадке второго этажа и повернулся к ней. — Согласен, часто мы стараемся не замечать проблемы, но здесь особый случай. Уж поверьте. — Он поднял руку и надавил круглую замызганну