— Ай! — отмахнулся он.
— Скажи, иначе я не буду с тобой разговаривать.
— Ты не знаешь. Мужик из гаражей, мы иногда собираемся у него после школы. Он… такой странный, вообще-то. Но, наверное, тебе бы понравился. Он чем-то… даже похож на тебя.
Выражение ее лица изменилось, глаза стали шире, и Витя подумал, что и впрямь заинтересовал одноклассницу.
— В стеклянном шкафу у него лежит череп! — выпалил он. — Гладкий, отшлифованный, настоящий! А на верстаке под полками — патефон, чтобы пластинки проигрывать. Знаешь, чей?
Лена медленно покачала головой. Глаза ее блестели.
Витя выдержал паузу. Он не ожидал, что его рассказ произведет столь сильное впечатление.
— Только, по секрету. Никому. Вообще никому нельзя говорить. Поняла?
Она кивнула.
— Поклянись.
— Клянусь.
Витя перевел взгляд на морщинистого старика, только что продавшего стиральную доску, которую, видимо, сделал сам из куска жести и сколоченной деревянной рамы. Доска перешла из руки в руки, старик обмахивал оставшиеся пожитки помятой купюрой — чтобы торговля шла.
— Это… патефон Моцарта!
Лена стояла как истукан, и Витя даже слегка расстроился, что она не испугалась и вообще не проявила должной реакции.
— Знаешь, кто такой Моцарт?
— Композитор?
Он усмехнулся. Девчонки слишком безответственны и далеки от реальности. Поэтому в важных делах на них нельзя полагаться. Они даже не понимают, какой опасности подвергаются буквально каждый день и каждый час — по крайней мере, пока не будет пойман самый жуткий преступник, о котором шепотом говорят бабушки у подъездов.
— Ты слышала, что в прошлом месяце пропала училка по географии?
Лена слышала об этом, но в девчачьем кругу знали, что женщина заболела. Лена даже случайно подслушала разговор у двери учительской, когда забирала журнал на урок. Учительница старших классов разговаривала с завучем, и завуч жаловалась, что придется переделывать расписание «из-за этой психички». А когда учительница спросила, что случилось, завуч ответила, что у Натальи Константиновны случился приступ и ее забрали в психушку. Представьте, никто и подумать не мог, добавила она. С виду — совершенно нормальная, обычная женщина. И вдруг — ни с того, ни с сего упала после урока, начала биться головой о пол, потом вскочила, схватила стул и запустила его в окно с криком «Бей фашистов!»
Хорошо, что кабинет находился рядом со спортзалом, техничка крикнула физрука и вместе они кое-как скрутили учительницу, а затем вызвали скорую.
И все же, Лена конечно же слышала, что в округе пропадают женщины. И не только.
— Да, но…
— Ее убил маньяк по имени Моцарт.
— Это… он тебе сказал? Тот мужик?
— Да. Гром.
Теперь Лена точно вздрогнула, — с удовлетворением отметил Витя.
— Значит, ты его видел? — с дрожью в голосе спросила она.
— Нет… Как бы он тут оказался?
— Но… мы же как-то…
Витя пристально посмотрел на нее.
— Нам нужно идти. — Он взял ее за руку. Лена не сопротивлялась. — Ты смотришь прямо и налево, а я, значит, — прямо и направо. Мы должны их увидеть первыми, помнишь?
— Да.
— Тогда идем.
Они перепрыгнули через импровизированный стариковский прилавок.
— Мы еще вернемся, — шепнул ему Витя. — Скоро кто-то из наших еще придет.
Мужчина слегка кивнул, потом протянул смятую купюру.
— Купите мне махорки. Я-то не смогу отойти, а курево заканчивается. Хорошая сегодня торговля! Только смотрите в оба, жулья тут немерено!
Витя взял деньги.
— Обязательно купим!
Взявшись за руки, они вклинились в толчею, которая, словно бурная река, понесла их к воротам рынка.
— Лена, держись крепче! — обернулся Витя и стиснул ее тонкую кисть. Толпа елозила по бокам, толкалась, пиналась, задевала и тащила вперед. Он очень боялся, что Лена отпустит его и тогда он ее потеряет, но она оказалась сильнее, чем он думал.
— Правительство сбежало в полном составе!
— Почем ваш отрез?
— А где продаются пуговицы для шинели, не подскажете?
— Свежий творог, жирный, свежий творог, разбирай творожок! Подставляй бидон! В свои банки и в наши банки!
— Слышь, продай куртку!
Кто-то ткнул Витю в бок, довольно больно — он замер и едва не выпустил руку Лены.
Перед ним стоял дылда с лицом, усыпанным крупными оспинами, рыжий и грязный, как оборванец.
— Я… — опешил Витя.
— Скока хошь? Давай сымай, я померю!
Тощая, но жилистая рука потянулась к Витиному вороту, но вдруг между ним и дылдой возникла Лена. Она посмотрела в глаза рыжему и уверенно сказала:
— Не продается.
— А ты кто? — удивился рыжий. — Я тебя не спраш…
— Не твое дело! Сейчас милицию позову!
— Эй… я же это… пошутил…
— А я нет!
Рука мигом исчезла.
Лена потянула Витю вперед.
Он чувствовал, как в груди стучит сердце. Откуда в ней столько смелости? — подумал он. — Наверное теперь она решит, что я слабак… Вот же…
Но когда они прошли под воротами с размашистой надписью «Преображенский рынок», она лишь на мгновение остановилась и сказала:
— Они наглые, пока не дашь отпор. Ты не дрогнул, молодец! Идем быстрее от входа!
Витя почувствовал щемящее чувство благодарности. Даже мельком она не показала, что заметила его слабость. Наоборот — похвалила!
Когда они проходили мимо ряда с черными горами семечек, возле которых носились стаи юрких воробьев, какой-то мужик попытался схватить его за локоть — неизвестно зачем. Витя быстро повернулся к нему и громко цыкнул, скорчив страшное лицо. Тот отпрянул от неожиданности.
Лена едва заметно улыбнулась и кивнула.
— Думаешь, они придут? — спросила она, едва перекричав зазывал.
Витя покачал головой — из этого жеста неясно было, то ли он сказал «да», то ли «нет», впрочем, он и сам не знал точно.
Хотя… неожиданно он припомнил один эпизод, до того намертво вылетевший из головы. Он с мамой пошел на рынок, чтобы купить туфли к школе. Дело было летом, и Витя до последнего оттягивал этот визит. Его больше интересовал футбол, странный гараж, где в шкафу со стеклянными дверцами взирал пустыми глазницами настоящий череп и еще, пожалуй, главный вопрос — где взять плюмбум, то есть, свинец, чтобы отлить биту для игры в «Ордена и медали» или «Котел».
Мама настояла на походе, потому что в «Универмаге» нормальных туфель не нашлось, а на рынке их можно было найти всегда, причем даже югославские.
Тетя Оля, как назло, уехала в отпуск в Крым, поэтому обратиться к ней и решить вопрос с дефицитом из-под полы не получилось.
Витя и вовсе не запомнил бы этот малозначительный эпизод, если бы после часового блуждания он вдруг не увидел предмет своей мечты — совершенно целый автомобильный аккумулятор, примостившийся на грязно-зеленом брезенте между наборов свечей и какой-то непонятной деталью. Найти такой аккумулятор на свалке было большой удачей, и как любая большая удача она приходила крайне редко. Ему же аккумулятор был нужен позарез — прямо сейчас. Битка в играх решала если не все, то почти все и чаще проигрывая, чем выигрывая, он знал, на что потратит деньги из копилки.
Витя потянул маму за руку к тощему высокому мужичку в полосатой кепке и рубашке с коротким рукавом.
— Сколько… стоит аккумулятор? — выпалил он, пока мама не пришла в себя.
Мужчина оглядел его с головы до ног.
— Ты куда его собрался ставить? — ответил он вопросом на вопрос.
— Мне… мне нужно для опытов по физике… — не растерялся Витя.
Мужчина хмыкнул.
— Рубль ампер-час. Считать умеешь?
Витя разглядел на корпусе цифру «55», прикинул в уме и поморщился. Накопленных восемнадцать рублей двадцати копеек явно не хватало.
В этот момент позади мужика появилось знакомое лицо подростка. Нагловатая ухмылка и колкий взгляд — он прищурился от яркого солнца и встрял в беседу:
— Эй, малой, купить хочешь?
Витя никак не мог вспомнить, где он его видел, но лицо было очень знакомое.
— Я… подумаю.
— Двенадцатый ряд сорок второе место, думай побыстрее, — бросил парень, достал сигарету из дефицитной пачки «Мальборо» и закурил, выдохнув колечко дыма.
Теперь он вспомнил происшествие в день, когда были куплены новенькие туфли «Саламандра», словно оно случилось вчера. И парень, закуривший «Мальборо», был Червяков. Видимо, он воровал или где-то доставал аккумуляторы, а потом перепродавал их на Преображенском рынке.
— Место сорок второе двенадцатый ряд.
— Что? — обернулась Лена.
Витя пожал плечами.
— Это какой ряд?
Лена скользула взглядом по прилавкам с семечками, орехами, изюмом и курагой — вдали виднелся едва заметный номер ряда, вычерченный на квадратной доске.
— Восьмой.
— Ладно, еще дойдем.
— А что там, на двенадцатом?
— Нужно кое-что проверить.
Они повернули в соседней, девятый ряд. Здесь торговали всякой живностью — от свиней до домашних животных, и у Вити сразу разбежались глаза. Кого тут только не было — и тощие сиамские коты, и попугаи и морские свинки и даже змеи в больших прозрачных аквариумах, прикрытых досками.
В этому ряду было заметно больше детей и молодежи — оно и понятно: живность, хрюкающая, чирикающая, свистящая, голосящая и попискивающая не могла оставить равнодушным совершенно никого. Судя по виду покупателей многие приходили сюда как в зоопарк, чтобы хоть на несколько минут убежать от царящего в городе тягостного настроения, к которому добавилась еще и неприкрытая паника.
— Не отвлекайся! — одернула его Лена.
Витя как раз засмотрелся на котенка, серого и пушистого, с огромными глазами, испуганно замершего в бездонной плетеной корзине.
— Идем! Мы же не можем его купить.
Витя опустил руку в карман, нащупал купюру, выданную на махорку и сожалением протянул:
— Ага.
— Смотри! — Лена дернула его за рукав.
В конце ряда промелькнул темно-синий спортивный костюм со стрелками — или так показалось на мгновение.
— Ты видел⁈