Сквозь кудлатые облака проглядывали звезды, и видно было довольно далеко. Вот и Настя с морячком! Паша приостановился, оглянулся назад. Окна клуба багрово светились, внутри шевелились тени. От реки доносились робкие еще голоса лягушек. За Пашей никто не бежал, и он пошел шагом. Он долго шел следом, не смел приблизиться к парочке. Паша никогда не дрался, не знал, как начинать, что говорить, было стыдно, страшно. Он заранее знал, что морячок побьет его, но вернуться, оставить их было еще мучительнее и стыднее.
— Ну, погодите–ка! — окликнул он наконец Настю с морячком.
Те остановились.
— Чего тебе надо? — сказала Настя. — Разве не ясно? Между нами все…
— Я не к тебе! Мне с ним поговорить надо!
Морячок отделился от Насти. Когда он приблизился, Паша, дрожа, кинул кулак в бледное пятно его лица. Но рука провалилась в пустоту. И тут же что–то бросило Пашу на землю, на спину. Вскакивая, он почувствовал, что нос его смят. Ему казалось, что дышать им нельзя, и Паша с открытым ртом, держа впереди себя руку с растопыренными пальцами, кинулся на морячка, ахнул тихонько, больно наткнувшись в темноте бровью на что–то жесткое, как угол бревна. Но на этот раз удержался на ногах и начал молотить впереди себя руками. Временами он задевал морячка в темноте и молотил, молотил воздух, думая лишь о том, чтобы морячок не попал в него снова. Вдруг он неожиданно обнаружил, что морячка, метавшегося вокруг него, нет. Насти тоже не было. Только в стороне слышался топот и голос Васьки Зуба.
… — Павел Тихонович, дорогой! Вы уже здесь! — В дверях кабинета стоял Николай Максимович. — Что же вы, Настасья Алексеевна? — строго взглянул начальник треста на растерянную секретаршу. — Заходите, дорогой! Заходите! Мы вас ждем!
— Извините, я задумался! — улыбнулся Лыков, поднимаясь.
— Все думаете, как бы нас покрепче скрутить, — как–то заискивающе пошутил Николай Максимович.
— Наоборот, наоборот! Стараюсь найти для вас выход!
— Ну вот, сейчас мы вместе и поищем! Тут к нам как раз заказчики явились…
Славик Захаров
Славик грохнул дверью так, что щеколда отскочила и дверь распахнулась снова, слетел с крыльца на землю через три ступени и понесся к калитке. У окна в избе стояла жена Славика, Ляля. Она постучала в стекло, что–то крича, и покрутила пальцем у виска. Славик не оглянулся ни на стук, ни на голос жены.
Машина взвыла, рванулась с места, подпрыгнула, загремев железным кузовом, и понеслась по селу, поднимая пыль, которая окутывала избы, стоявшие рядом с дорогой. От соседней избы за самосвалом с громким лаем бросилась собака. Она тут же исчезла в пыли, отстала и, высунув от жары язык, с чувством исполненного долга, неторопливо побрела назад под крыльцо в тень.
— Славик опять с женой поругался, — сказала женщина своей соседке, бросив вязать пуховый платок, и посмотрела вслед машине.
— Да он всегда скачет, как сумасшедший, — ответила полная соседка с распущенными волосами и, потянувшись, сладко зевнула.
Женщины сидели на расстеленном одеяле в тени под кленами на лужайке недалеко от избы Захаровых.
А Славик давил на педаль газа, словно хотел раздавить ее. Он подпрыгивал на ухабах вместе с машиной и, казалось, управлял ею всем своим крепким телом. Глазами он впился в летящую под него дорогу. Тяжелая тоска давила на него, и хотелось сделать что–нибудь такое, чтобы Лялька ахнула, задумалась над своей жизнью, подумала о нем. Представилось, как она, рыдая, упадет на его искалеченное тело. Он направил машину на бетонный столб электролинии. Столб надвигался, летел на него, заслоняя все позади себя. «Ну, и дурак! Машину побью!» — мелькнуло в голове, и он перед самым столбом рванул руль вправо, выскочил на грейдер. Его подбросило так, что он ударился головой о потолок кабины. Нога соскочила с педали. Он снова вдавил ее в пол и, пролетев мимо останавливавшей его женщины, помчался по дороге в Уварово. Мерное гудение мотора и однообразная дорога постепенно успокаивали его. Он не заметил, как оказался в Подгорном. Сбавив скорость и потихоньку притормаживая, спустился с бугра и остановился у магазина.
— Чтой–то ты невеселый такой? — спросила знакомая продавщица, наливая в стакан водку.
Славик не ответил. Он, играя желваками, смотрел, как медленно наполняется мензурка.
— Не надо! — вдруг резко сказал он. — Не стоит! — и, круто повернувшись, вышел из магазина, оставив на весах смятый рубль.
— Вот псих, — недоумевая, пожала плечами продавщица, — как будто его заставляют…
А Славик, вскочив в кабину и развернувшись, помчался по дороге назад. Поднимаясь на бугор, он вспомнил, что именно на этом месте впервые встретил Лялю. Тогда он, возвращаясь из Уварова, увидел на бугре около дороги девушку с небольшим чемоданом у ног и сумочкой в руке. Славик притормозил перед ней, хотя девушка не останавливала его.
— Садись, черноглазая. Подвезу, — распахнул он дверцу.
Девушка мгновение поколебалась, потом решительно подала чемоданчик. Славик помог ей устроиться в кабине и спросил:
— Тебе далеко?
— До Масловки.
— До Масловки? — удивленно переспросил Славик.
— Да… Что же здесь удивительного?
— Я же масловский.
— Вот и хорошо. До места довезете.
— И к кому это ты, если не секрет? — спросил Славик, включая скорость, и тут же добавил: — А впрочем, я знаю, к кому. Ты, наверно, внучка бабки Палажки. Угадал?
— Нет. Не угадал, — улыбнулась девушка.
— Тогда к кому же еще?.. Может, ты тетки Дуньки племянница, к ней она давно из Москвы собиралась.
— Нет. Опять мимо, — засмеялась девушка. — Я медсестра. В ваш медпункт на работу направлена.
— A-а! Вот оно что! — удивился Славик и стал с любопытством разглядывать девушку, потом рассмеялся: — А я разугадывался… Раньше у нас старушка работала, поэтому мне и в голову не пришло, что у нас такая медичка будет. Теперь все наши ребята с ума посходят.
— Так уж и посходят, — улыбнулась девушка.
— Посходят, посходят, — заверил ее Славик. — Я вот, видишь, уже сошел, дороги не вижу.
Сказал и повел машину по краю грейдера.
— А зовут–то тебя как?
— Ляля.
— Ляля? — удивился Славик. — Чудно! Прямо, как куклу.
— Вообще–то Валей зовут, но с детства все Лялей называли, и я привыкла.
Славик больше ничего не спрашивал. Молчал. В кабине было жарко. Он опустил локоть левой руки в окошко дверцы и высунул голову из кабины. Ветер трепал его волосы. Украдкой Славик посматривал на попутчицу. Она сидела спокойно, свободно. Держала сумочку на коленях и глядела вперед.
«Сейчас я тебя прокачу, курносая», — подумал Славик и сильнее нажал на акселератор. Девушка вжалась в сиденье и вцепилась одной рукой в ручку, а другой в сумочку. «Сейчас попросит, чтоб тише ехал», — усмехнулся про себя Славик. Но девушка молчала всю дорогу. В Масловке около магазина Славик сбросил газ и резко затормозил. Ляля ткнулась вперед и задержалась руками за стекло. Сумочка упала на пыльный пол кабины возле чемодана. Потом, когда машина остановилась совсем, девушка шлепнулась назад на сиденье и как–то облегченно–восторженно выдохнула:
— Ух, чумовой!
Пыль, обогнав, окутала машину, пробиваясь в щели, в кабину. Славик поднял сумочку, вытер ее и положил на колени девушки. Какое–то мгновение сидели молча. Ляля дышала быстро, легко и по–прежнему глядела вперед.
— Приехали, — сказал Славик.
Девушка щелкнула сумочкой, достала кошелек и спросила:
— Сколько?
— Два.
— Ого! — возмутилась Ляля. — Тут, наверно, на автобусе не больше полтинничка… А вы дерете!..
— При чем здесь деньги? Я говорю – два поцелуя.
— Ишь какой…
Она высыпала из кошелька мелочь себе в руку и протянула Славику. Но тот сжал ее ладонь с мелочью в кулак и, открывая дверцу с ее стороны, проговорил:
— Как нехорошо! Как нехорошо! Такая хорошенькая ручка, и что делает… Ай–яй–яй!
Потом, когда девушка спрыгнула со ступеньки, добавил, погрозив пальцем.
— Смотри! Не делай больше так.
И лихо рванул с места. Вечером, подъезжая к своей избе, Славик увидел Лялю, разговаривающую с соседкой.
— Тетя Шура! — крикнул он, вылезая из кабины. — Это что, новая квартирантка ваша?
— Да. Познакомиться хошь? Иди, познакомлю.
— Я уже успел, познакомился, — весело ответил Славик.
— Ишь ты, шустрый какой! — засмеялась соседка. — Ну, тогда заходи за ней, клуб ей покажешь наш, в кино сходите.
— Некогда мне, тетя Шура. В командировку надо, — крикнул Славик и направился к крыльцу.
— С кем это ты разговаривал? — спросила мать, выходя из сеней.
— С тетей Шурой. У ней квартирантка теперь жить будет. Медичка.
— Видела уж я. Хорошая девка, обходительная. Больно молода только для такой работы. Вдруг кто рожать надумает, она, что ли, роды принимать будет?
— В район отвезут. Сейчас недолго. Раз — и там.
— А ты куда это собрался? — вдруг совсем другим тоном спросила мать. — Что это у тебя за командировка такая? Небось опять в Красную Ниву, к этой пигалице своей?
— Чем она тебе не нравится? Девчонка как девчонка, худая только, — ответил Славик и пошел в избу.
— Ты смотри, доездишься. Милиция встренет, машину заберет, тогда узнаешь, — проговорила мать.
Славик долгое время не видел Лялю, потому что с вечера уезжал в соседнее село к своей подруге, возвращался оттуда под утро, а днем работал. Но от матери он слышал, что новая медичка всем ребятам головы вскружила, гуртом за ней ходят, а она ни с кем — всех отшила.
Однажды утром Славик, еще не совсем проснувшийся, сидел за столом, лениво пережевывая яичницу. Мать возле судника наливала ему молоко в кружку и сердито ворчала:
— Повадился до свету по деревням шастать. Спать уж совсем перестал… Уснешь за рулем, задавишь кого, аль под мост попадешь. Тада узнаешь… И было бы хоть из–за кого, а то так.
Славик не отвечал. Мать поставила на стол кружку, положила рядом батон и продолжала ворчать: