bonhomie, под впечатлением которой я считал его за неотесанного, но доброго господина, скрываются самые мерзкие качества души; я до сих пор и не подозревал, что бывают на свете такие баснословно подлые личности; – теперь тебе не трудно понять, каково мне было провести три месяца неразлучно с таким приятным сотоварищем. Прибавь к этому, что я издержал денег больше, чем следовало, что ничего полезного я из этого путешествия не вынес, – и ты согласишься, что я дурак. Впрочем, не брани меня; я поступил, как ребенок, и только. Ты знаешь, что лучшею мечтою моей жизни было путешествие за границу, случай представился, la tentation était trop grande, я закрыл глаза и решился. Не заключи из того, что за границей гадко или что путешествие вещь скучная. Напротив, но для этого необходима полная свобода в действиях, достаточное количество денег и какая-нибудь разумная причина ехать»[120]. Сложно сказать, что стало причиной столь резкой перемены как к своему спутнику, так и к путешествию в целом, но подобные перепады настроения, резкие высказывания в моменты усталости или плохого самочувствия – характерная черта Чайковского на протяжении всей жизни.
Перемены
В семье Чайковского с конца 1850-х годов также произошли серьезные изменения. Глава семейства, 63-летний Илья Петрович Чайковский осенью 1858 года занял место директора Технологического института в Петербурге. Будучи хорошо знакомым с самыми передовыми тенденциями технического образования в Европе, в курсе развития промышленных технологий, Илья Петрович на новой должности первым делом занялся пересмотром положения и планов преподавания в институте, привлечением к работе ведущих специалистов, ученых, профессоров. Новый директор практически сразу приступил к строительству новых помещений института. Тем не менее Илье Петровичу было непросто. Он так и не смог до конца вписаться и приспособиться к реалиям, которые принесли реформы Александра II: новые настроения в стране, демократические веяния в студенческой среде. В марте 1863 года в возрасте шестидесяти восьми лет Илья Петрович Чайковский в чине генерал-майора окончательно вышел в отставку.
Дети к этому времени выросли. В 1860 году дочь Александра вышла замуж за гвардейского подпоручика Льва Давыдова – сына декабриста Василия Львовича Давыдова. Вскоре после свадьбы супруги уехали на Украину, где Лев Давыдов, выйдя в отставку, стал управляющим большим наследственным имением Каменка. Александра очень тяжело переживала переезд из столицы в глушь. Ей нужно было привыкать к деревенской жизни и становиться полноправной хозяйкой дома. В это нелегкое время настоящей отдушиной для Александры Ильиничны становится переписка с братом Петром. Модест Ильич вспоминал: «По выходе замуж в ноябре 1860 г. Александры Ильиничны, Петру Ильичу и в голову не приходило переписываться с нею. Его братская любовь выражалась в пассивном желании сестре всяких благ и покоилась не тронутая. Но в начале марта 1861 года он узнал, что Александра Ильинична тоскует по родным, и в нем проснулось впервые по отношению к ней желание проявить свою нежность, по возможности утешить и рассеять»[121].
Петр действительно всячески поддерживал сестру, которая оказалась так далеко от родных еще и в ожидании рождения первенца. Он писал ей:
«Сейчас, Саша, прочитал твои письма к Папаше и к Мале. Сквозь них видны такая грусть, такое тихое, но мрачное безнадежие, – что мне стало и жалко и досадно. Как тебе не стыдно быть в таком расположении духа? Забудь прошлое, гони от себя милые воспоминания; смотри смело вперед; ты увидишь, сколько тебе предстоит тихих радостей, сколько счастия. К августу уж ты мать! – тут кстати являются к тебе тетя Лиза и Маля; в возне с ребенком год пройдет незаметно; там поездка хоть ненадолго в Петербург; свидание с друзьями, родными, – да, право, я бы хотел быть на твоем месте. А муж, к[ото]рого ты любишь? Нет, ободрись, старайся только быть здоровою и, главное, не заглядывай в прошедшее, приучи себя к этому, и ты увидишь, что перестанешь грустить»[122].
После ухода с поста директора Технологического института, потеряв состояние, Илья Петрович принял решение жить у своих дочерей. Лето 1864 года он провел у Александры Ильиничны в Каменке, затем уехал к старшей дочери, Зинаиде Ольховской, в Оренбург. Так он надеялся сэкономить средства и расплатиться с долгами. В 1865 году Илья Петрович женился в третий раз. Его супругой стала Елизавета Липпорт, которая ранее вела его домашнее хозяйство.
Смена курса
Самые большие перемены в жизни ждали самого Петра Ильича. Его работа в Министерстве юстиции обещала стабильность и гарантированный заработок, тем более семья Чайковских не обладала материальным состоянием, а Илья Петрович был в долгах – Петру было необходимо обеспечивать себя самому. При этом влечение молодого человека к музыке, к искусству только усиливалось. Более того, он отчетливо стал осознавать свою тягу к сочинению, для которого ему не хватало знаний и умений. Чайковский вспоминал: «Однако при этом время от времени я заставлял себя разучивать симфонию Бетховена. Странно! Эта музыка настраивала меня на грустный лад и на неделю превращала в несчастного человека. С той поры меня заполнило неистовое желание самому написать симфонию, каковое при каждом соприкосновении с музыкой Бетховена прорывалось снова, но я слишком сильно чувствовал тогда мое невежество, мое полное бессилие во владении композиторской техникой, и это чувство доводило меня до отчаяния. Я все более и более впадал в уныние, испытывал глубокую неудовлетворенность своей судьбой, моя должность наскучила мне, я был разочарован и глубоко несчастен»[123].
Так у молодого человека начинала зарождаться мысль о смене профессии. Но такая идея казалась абсолютно невозможной. Ведь Петру было уже более двадцати лет, что по всем меркам для начала музыкальной карьеры ужасно поздно. Моцарт к двадцати годам был автором значительной части своих произведений, в том числе опер и симфоний. Вообще, композиторы, известные на тот момент Чайковскому, так или иначе вошедшие в историю, в этом возрасте уже совершенствовали мастерство и имели серьезный багаж, а не определялись с будущей профессией. Петр это прекрасно понимал. В одном из писем сестре Александре он не без горечи писал:
«За ужином говорили про мой музыкальный талант. Папаша уверяет, что мне еще не поздно сделаться артистом. Хорошо бы, если так; но дело в том, что если во мне есть талант, то уж наверно его развивать теперь невозможно. Из меня сделали чиновника, – и то плохого; я стараюсь по возможности исправиться, заняться службою посерьезнее, – и вдруг в то же время изучать генерал-бас?»[124]
Сделаться артистом было не так-то просто. До 1860-х годов профессиональное музыкальное образование в России отсутствовало. Важнейшим событием стало создание в 1859 году Русского музыкального общества (РМО) по инициативе одного из авторитетнейших музыкантов своего времени, прославленного пианиста и композитора Антона Григорьевича Рубинштейна. Покровительницей общества стала великая княгиня Елена Павловна. Согласно высочайше утвержденному уставу, главной целью РМО было «развитие музыкального образования и вкуса к музыке в России и поощрение отечественных талантов»[125]. Рубинштейн, который изнутри был знаком с системой европейского музыкального образования, понимая острую нехватку профессиональных музыкантов в России, всеми возможными способами выступал за создание учебных заведений. Об этом он красноречиво заявлял в прессе: «“Кто никогда не смачивал слезами своего хлеба, кто не проплакивал целыми ночами у изголовья своей постели, тот [вас] не знает, о силы небесные”. Эти слова Гёте, запечатленные столь глубокою истиною для всех занимающихся искусствами, а следовательно, и музыкою, не имеют такого значения в России, потому что здесь музыкою занимаются только любители, то есть те, которые по своему происхождению или общественному положению не делают из нее своего насущного хлеба, а занимаются только для собственного удовольствия. Из этого последнего обстоятельства можно бы, пожалуй, заключить, что музыкальное искусство в России находится в блестящем положении; можно бы подумать, что оно развивается свободно и спокойно, не проклинаемое теми, которые с помощью его старались бы удовлетворить своим жизненным потребностям. А между тем такое заключение было бы совершенно несправедливо: музыкальное искусство покамест слишком плохо привилось в России и держится на слишком нетвердой и невозделанной почве. Отчего же это? Именно оттого, что приведенные нами слова великого поэта никак не могут быть применены к России»[126].
Также Антон Григорьевич настойчиво обращался и к тем, от кого зависело решение об открытии консерватории. В докладной записке к министру народного просвещения Рубинштейн писал:
«Русское музыкальное общество, главная цель которого – облегчить массе возможность получить музыкальное образование, доставляя ей ученье у лучших профессоров по всем отраслям этого искусства за самую умеренную плату или даже бесплатно в случае надобности, не имеет возможности добросовестно выполнить эту задачу в связи с большим числом лиц, желающих учиться. Ввиду того прискорбного факта, что правительство до сих пор не позаботилось о даровании каких-либо гражданских прав тем, кто хотел бы посвятить себя исключительно музыке, и ввиду ограниченности денежных средств, которыми Общество располагает; будучи между тем убежденным и убеждающимся с каждым днем более и более в необходимости подобного учреждения для нашего обширного отечества, народ которого исключительно одарен способностями к музыке, этому благородному и цивилизующему искусству, – имея все это в виду, Общество считает своим долгом предложить правительству проект, избавляющий его от всех забот и затруднений, неминуемо связанных с созданием всякого учреждения, которое было бы устроено правительством»