тoнa, c кoтopым вce этo гoвopилocь. Hy, cлoвoм, пocтopoнний чeлoвeк, пoпaвший бы в этy кoмнaтy, мoг пoдyмaть, чтo я мaнияк, бeздapный и ничeгo нe cмыcлящий пиcaкa, пpишeдший к знaмeнитoмy мyзыкaнтy пpиcтaвaть к нeмy c cвoeй дpeбeдeнью. Гyбepт, зaмeтивши, чтo я yпopнo мoлчy, изyмлeнный и пopaжeнный, чтo чeлoвeкy, нaпиcaвшeмy yжe oчeнь мнoгo и пpeпoдaющeмy в кoнcepвaтopии кypc cвoбoднoй кoмпoзиции, дeлaют тaкoй выгoвop, пpoизнocят нaд ним тaкoй пpeзpитeльнo бeзaпeлляциoнный пpигoвop, кoтopoгo и yчeникy cкoлькo-нибyдь cпocoбнoмy нeльзя пpoизнecти, нe пpocмoтpeвши внимaтeльнo eгo зaдaчи, – cтaл paзъяcнять cyждeниe H[икoлaя] Гp[игopьeвичa] и, нe ocпapивaя eгo ниcкoлькo, лишь cмягчaть тo, чтo eгo пpeвocxoдитeльcтвo выpaзил yж cлишкoм бecцepeмoннo.
Я был нe тoлькo yдивлeн, нo и ocкopблeн вceй этoй cцeнoй. Я yжe нe мaльчик, пытaющий cвoи cилы в кoмпoзиции, я yжe нe нyждaюcь ни в чьиx ypoкax, ocoбeннo выpaжeнныx тaк peзкo и нeдpyжecтвeннo. Я нyждaюcь и вceгдa бyдy нyждaтьcя в дpyжecкиx зaмeчaнияx, – нo ничeгo пoxoжeгo нa дpyжecкoe зaмeчaниe нe былo. Былo oгyльнoe, peшитeльнoe пopицaниe, выpaжeннoe в тaкиx выpaжeнияx и в тaкoй фopмe, кoтopыe зaдeли мeня зa живoe.
Я вышeл мoлчa из кoмнaты и пoшeл нaвepx. Oт вoлнeния и злoбы я ничeгo нe мoг cкaзaть. Cкopo явилcя Pyбинштeйн и, зaмeтивши мoe paccтpoeннoe cocтoяниe дyxa, пoзвaл мeня в oднy из oтдaлeнныx кoмнaт. Taм oн cнoвa пoвтopил мнe, чтo мoй кoнцepт нeвoзмoжeн и, yкaзaв мнe нa мнoжecтвo мecт, тpeбyющиx paдикaльнoй пepeмeны, cкaзaл, чтo ecли я к тaкoмy-тo cpокy пepeдeлaю кoнцepт coглacнo eгo тpeбoвaниям, тo oн yдocтoит мeня чecти исполнить мoю вeщь в cвoeм кoнцepтe. “Я нe пepeдeлaю ни oднoй нoты, – oтвeчaл я eмy, – и нaпeчaтaю eгo в тoм caмoм видe, в кaкoм oн нaxoдитcя тeпepь!” Taк я и cдeлaл. <…> Я бы мoг мнoгoe paccкaзaть пo пoвoдy мoиx oтнoшeний к Pyбинштeйнy, нo этo был бы pяд caмыx мeлкиx дpязг, нeинтepecныx для Bac и нe мoгyщиx pacкpыть Baм чeгo-нибyдь нoвoгo в xapaктepe eгo. Xapaктep этoт, имeющий мнoгo xopoшиx cтopoн, знaчитeльнo выкyпaющиx eгo нeдocтaтки, oчeнь cлoжeн и cocтoит из caмыx пopaзитeльныx кoнтpacтoв. Pyбинштeйн инoгдa являeтcя личнocтью, дocтoйнoю вcякoгo coчyвcтвия, a вcлeд зa тeм oн yдивит Bac cвoeй мeлoчнocтью, cвoим пoшлым caмoдypcтвoм»[355].
Рассказ Чайковского, написанный в нервно-обостренном эмоциональном состоянии, резкий тон изложения деталей истории все-таки вызывают некоторые сомнения в объективности оценок Чайковского. Подобные эпизоды в отношении разных персон у Петра Ильича случались. Резкие оценки и суждения, как правило, были обусловлены какими-то обстоятельствами и мимолетными взрывами эмоций. Позже такие высказывания могли смениться более взвешенными высказываниями и даже противоположными первоначальным суждениям.
Примечательно, что письма Чайковского, написанные в январе 1875 года – непосредственно вскоре после показа Концерта Рубинштейну, выдержаны в гораздо более сдержанном тоне, чем его же рассказ 1878 года. Самое раннее упоминание об этом эпизоде содержится в его письме Николаю Римскому-Корсакову от 4 января 1875 года: «Я написал фортепианный концерт, который Н. Рубинштейн забраковал. Тем не менее я его хочу напечатать»[356].
Более развернуто 9 января Петр Ильич написал брату Анатолию, в момент очередного приступа меланхолии и острого чувства одиночества, нахлынувших на композитора после минувших праздников: «…я еще находился под сильным впечатлением удара, нанесенного моему самолюбию никем иным как Рубинштейно[м]. Он под пьяную руку любит говорить, что питает ко мне нежную страсть, но в трезвом состоянии умеет раздражить меня до слез и бессонницы. При личном свидании я расскажу тебе, как было дело. Да и [Н. А.] Губерт твой тоже обозлил меня по тому же поводу. Эти господа никак не могут отвыкнуть смотреть на меня, как на начинающего, нуждающегося в их советах, строгих замечаниях и решительных приговорах. Дело идет о фортепьянном концерте, который я целые два месяца писал с большим трудом и стараниями; но это несчастное произведение не удостоилось чести понравиться г.г. Рубинштейну и Губерту, которые выразили свою неапробацию очень недружеским, обидным способом. Если принять в соображение, что они считаются моими друзьями и что во всей Москве нет никого, кто бы мог с любовью и вниманием отнестись к моему сочинению, то ты поймешь, что мне было очень тяжело <…> Я очень, очень одинок здесь, и если б не постоянная работа, я бы просто ударился в меланхолию. <…> Представь, что я теперь часто и подолгу останавливаюсь на мысли о монастыре или чем-нибудь подобном. Пожалуйста, не вообрази, что я чувствую себя и физически скверно. Здоров совершенно, сплю хорошо, ем еще лучше, – а так расс[ент]иментальничался по поводу твоего письма»[357].
Что действительно произошло в декабре 1874 года, какие именно замечания высказал Николай Рубинштейн в отношении нового детища своего друга и коллеги, остается загадкой. Но впоследствии Рубинштейн неоднократно с огромным успехом исполнял Первый концерт, став одним из главных пропагандистов этого произведения.
С Первым концертом связана еще одна легенда, появившаяся с легкой руки Кашкина, а также Модеста Ильича о том, что на рукописи автографа партитуры было выставлено посвящение Николаю Рубинштейну, которое композитор зачеркнул и написал – Гансу фон Бюлову[358]. Возможно, изначально у Чайковского было намерение посвятить сочиняемый фортепианный Концерт Рубинштейну, тем более композитор рассчитывал на него как на первого исполнителя. На рукописи Чайковского действительно есть зачеркнутое посвящение, но оно адресовано Сергею Танееву. Танеев в этот момент был еще восемнадцатилетним учеником Московской консерватории, но уже начиналось его дружеское и творческое общение с Петром Ильичом, выходящее за рамки отношений учитель – ученик. Факт первоначального посвящения Чайковским Первого концерта Танееву свидетельствует о каких-то важных и серьезных для композитора основаниях для такого шага. Можно предположить, что Танеев в истории сочинения к тому моменту уже сыграл некую важную роль. Кроме того, Сергей как пианист был учеником Николая Рубинштейна и уже к этому моменту вел успешную концертную деятельность, как солист выступал в концертах РМО.
Ганс фон Бюлов, которому в конечном итоге Чайковский посвятил свой Первый концерт, – всемирно известный пианист, ученик Ференца Листа. Бюлов был одним из страстных и преданных почитателей творчества Чайковского и пропагандистом сочинений композитора в Европе. Еще в апреле 1874 года пианист впервые исполнил Тему и вариации фа мажор (соч. 19). Чайковского.
Оценки Чайковским пианизма Бюлова, сделанные им в статьях на выступления пианиста, свидетельствуют о том, что именно стиль игры музыканта, его известность в России и мире послужили основанием для посвящения и передачи ему права первого исполнения Концерта № 1. Чайковский неоднократно присутствовал на концертах Бюлова в России, в своих критических статьях характеризовал игру пианиста следующим образом: «Прежде всего слушатель поражается неслыханным развитием техники г. Бюлова. Чистота его игры безусловна, безупречна, абсолютна. Нечаянно задетая клавиша, гамма с недочетом кое-каких ступеней, аккорд, взятый скачком фальшиво, – всего этого при самом злонамеренном придирательстве вы не отыщете в игре г. Бюлова. У него – руки, обладающие эластичностью резины и устойчивостью стали, легкостью воздуха и, если нужно, тяжеловесностью гранита. Словом, всем физическим условиям сильной виртуозности г. Бюлов отвечает с излишком. Что касается художественной стороны его исполнения, то она отличается спокойной объективностью, тонкою отделкою малейших подробностей, нюансировкой столь же изящной, сколько и чуждой всякой аффектации. У него нет той вдохновенной порывистости, субъективного воспроизведения играемого, которые составляют главнейшую черту артистов противуположного закала, но зато он очаровывает слушателя, ни на мгновение не покидающею его безупречною изящностью и глубокою обдуманностью и целого, и подробностей. Сочетание стольких превосходных качеств дает в результате артистическую индивидуальность необыкновенно интересную»[359].
Первое исполнение Концерта, как уже говорилось, состоялось 1/13 октября 1875 года в Бостоне. Партию фортепиано исполнил Бюлов, дирижировал Бенджамин Джонсон Ланг – американский органист, пианист, композитор и дирижер. Вскоре, 18/30 октября 1875 года, Первый концерт Чайковского еще раз прозвучал в Бостоне в том же исполнении. А 19/31 октября 1875 года Бюлов писал Карлу Клиндворту[360]:
«Исполнение под управлением американца Ланга, которого я нашел и сразу сделал знаменитым, было вполне приличным, а вчера при повторении было принято с восторгом. <…> Критика пока несколько тяжеловесна и не уверена, но она еще больше обратит внимание на Чайковского, как только успех будет подтвержден в Нью-Йорке и Филадельфии. Сообщи о прилагаемых рецензиях, твоему, нашему другу – он, конечно, будет благодарен тебе, ведь это ты впервые вызвал мой интерес к нему»[361].
Клиндворт передал по просьбе Чайковского экземпляр издания клавира Концерта своему другу Бюлову. Пианист откликнулся на полученный экземпляр издания посвященного ему Концерта письмом Чайковскому 1/13 июня 1875 года:
«Милостивый государь и знаменитый собрат.
Несколько дней назад г. Клиндворт любезно передал мне драгоценный подарок, который Вы доверили ему для меня. Примите самую горячую благодарность; я горжусь честью, оказанной мне посвящением этого капитального произведения, восхитительного во всех отношениях.
До сего времени я мог наслаждаться им лишь мысленным взором, будучи чуть ли не инвалидом в своей профессии пианиста со времени последней болезни (достаточно серьезной); но даже одно чтение принесло мне столь великое удовольствие, что я очень надеюсь спустя некоторое время быть в состоянии дополнить его добросовестным изучением на практике Вашего прекрасного концерта. Думаю, что нет нужды уверять Вас, сколь я стремлюсь ответить исполнением, достойным Вашего творения, на весьма лестное доверие, какое Вы изволи