. Разговор зашел о сюжетах для оперы. Ее глупый муж молол невообразимую чепуху и предлагал самые невозможные сюжеты. Лиз[авета] Андр[еевна] молчала и добродушно улыбалась, как вдруг сказала: “А что бы взять ‘Евгения Онегина’?” Мысль эта показалась мне дикой, и я ничего не отвечал. Потом, обедая в трактире один, я вспомнил об “Онегине”, задумался, потом начал находить мысль Лавровской возможной, потом увлекся и к концу обеда решился. Тотчас побежал отыскивать Пушкина. С трудом нашел, отправился домой, перечел с восторгом и провел совершенно бессонную ночь, результатом которой был сценариум прелестной оперы с текстом Пушкина. На другой день съездил к Шиловскому, и теперь он на всех парах обделывает мой сценариум»[436].
Далее Чайковский изложил первоначальный сценарий будущего сочинения и добавил: «Ты не поверишь, до чего я ярюсь на этот сюжет. Как я рад избавиться от эфиопских принцесс, фараонов, отравлений, всякого рода ходульности. Какая бездна поэзии в “Онегине”. Я не заблуждаюсь; я знаю, что сценических эффектов и движения будет мало в этой опере. Но общая поэтичность, человечность, простота сюжета в соединении с гениальным текстом заменят с лихвой эти недостатки»[437].
Идея «Онегина» настолько захватила его, что композитор взахлеб сообщил о нем близким. Сочинять он намеревался в Глебове, там Константин Шиловский[438] помогал ему со сценарием. В письме Надежде фон Мекк композитор сообщал:
«Я еду в воскресенье в деревню к К. С. Шиловскому, очень милому человеку, живущему со своей не менее милой супругой и семейством в своем имении близ Нового Иерусалима. Я буду иметь в своем распоряжении целый флигель и фортепиано. Хочу усердно приняться за сочинение оперы. Шиловский, по моему указанию, составляет мне либретто, взятое из поэмы Пушкина “Евгений Онегин”! Неправда ли, мысль смелая? Те немногие люди, которым я сообщил о своем намерении написать оперу с этим сюжетом, сначала удивлялись моей затее, а потом приходили в восторг. Опера эта будет, конечно, без сильного драматического движения, – но зато будет интересна сторона бытовая, и потом сколько поэзии во всем этом! Одна сцена Татьяны с няней чего стоит! Если только я обрету то спокойное состояние духа, которое потребно для сочинения, то чувствую, что текст Пушкина будет действовать на меня самым вдохновляющим образом»[439].
Работал Чайковский невероятно быстро. За время пребывания в Глебове в эскизах была готова бо`льшая часть оперы.
Но сообщать о предстоящем браке родным и близким Чайковский не торопился. Впервые о намерении жениться Чайковский сообщил родным лишь через месяц помолвки. Так, 23 июня он написал своему отцу Илье Петровичу:
«Ваш сын Петр задумал жениться. Так как он не хочет приступить к бракосочетанию без Вашего благословения, то и просит Вас, чтоб Вы благословили его на новую жизнь. Женюсь я на девице Антонине Ивановне Милюковой. Она бедная, но хорошая и честная девушка, очень меня любит. Милый мой Папочка, Вы знаете, что в мои года не решаются жениться без спокойной обдуманности, а потому не тревожьтесь за меня. Я уверен, что моя будущая жена сделает все, чтобы я был покоен и счастлив. Прошу Вас, кроме Лизаветы Михайловны, не говорить об этом покамест никому. Саше и братьям я сам напишу»[440].
Илья Петрович ответил сыну через несколько дней:
«Милый, дорогой и распрекрасный сын мой Петр!
Толя передал мне письмо твое, в котором ты просишь моего благословения на женитьбу. Оно и обрадовало меня, и привело в восторг, так что я перекрестился и подпрыгнул даже от радости. Слава Богу! Господь да благословит тебя!!! Не сомневаюсь, что избранная тобой особа достойна такого же эпитета, который ты заслужил от отца, 83-летнего старца, и от всей семьи моей, да, по правде сказать, и от всего человечества, которое тебя знает.
Не правда ли, моя голубушка, Антонина Ивановна? Со вчерашнего дня прошу позволения называть Вас моей Богом данной дочкой, любите избранного Вами жениха и мужа, он поистине того достоин, а ты, жених мой, уведомь, в какой день и час совершите бракосочетание, я сам приду[441] благословить тебя и привезу образ, которым благословила тебя крестная мать тетка Надежда Тимофеевна, умная и добрая женщина.
За тем обнимаю, целую и благословляю.
Отец.
P.S. Елизавета Михайловна одинаково разделяет нашу семейную радость, кланяется и целует жениха и невесту»[442].
Рассказал Чайковский о предстоящей женитьбе Мекк:
«Прежде всего скажу Вам, что я самым неожиданным для себя образом сделался женихом в последних числах мая. Это произошло так. За несколько времени перед этим я получил однажды письмо от одной девушки, которую знал и встречал прежде. Из этого письма я узнал, что она давно уже удостоила меня своей любовью. Письмо было написано так искренно, так тепло, что я решился на него ответить, чего прежде тщательно в подобных случаях избегал. Хотя ответ мой не подавал моей корреспондентке никакой надежды на взаимность, но переписка завязалась. Не стану Вам рассказывать подробности этой переписки, но результат был тот, что я согласился на просьбу ее побывать у ней. Для чего я это сделал? Теперь мне кажется, как будто какая-то сила рока влекла меня к этой девушке. Я при свидании снова объяснил ей, что ничего, кроме симпатии и благодарности за ее любовь, к ней не питаю. Но, расставшись с ней, я стал обдумывать всю легкомысленность моего поступка. Если я ее не люблю, если я не хочу поощрить ее чувств, то почему я был у нее и чем это все кончится? Из следующего затем письма я пришел к заключению, что если, зайдя так далеко, я внезапно отвернусь от этой девушки, – то сделаю ее действительно несчастной, приведу ее к трагическому концу. Таким образом, мне представилась трудная альтернатива: или сохранить свою свободу ценою гибели этой девушки (гибель здесь не пустое слово, она в самом деле любит меня беспредельно) или жениться. Я не мог не избрать последнего. Меня поддержало в этом решении то, что мой старый… отец, все близкие мои только о том и мечтают, чтобы я женился. Итак, в один прекрасный вечер я отправился к моей будущей супруге, сказал ей откровенно, что не люблю ее, но буду ей, во всяком случае, преданным и благодарным другом, я подробно описал ей свой характер: свою раздражительность, неровность темперамента, свое нелюдимство, – наконец, свои обстоятельства. Засим я спросил ее, желает ли она быть моей женой. Ответ был, разумеется, утвердительный. Не могу передать Вам словами те ужасные чувства, через которые я прошел первые дни после этого вечера. Оно и понятно. Дожив до 37 лет с врожденною антипатиею к браку, быть вовлеченным силою обстоятельств в положение жениха, притом нимало не увлеченного своей невестой, очень тяжело. Нужно изменить весь строй жизни, нужно стараться о благополучии и спокойствии связанного с твоей судьбой другого человека, – все это для закаленного эгоизмом холостяка не очень-то легко. Чтоб одуматься, привыкнуть спокойно взирать на свое будущее, я решился не изменять своего первоначального плана и все-таки отправиться на месяц в деревню. Так я и сделал. Тихое деревенское житье в кругу очень милых людей и среди восхитительной природы подействовало на меня очень благотворно. Я решил, что судьбы своей не избежать и что в моем столкновении с этой девушкой есть что-то роковое. Притом же я по опыту знаю, что в жизни очень часто то, что страшит и ужасает, иногда оказывается благотворным, и, наоборот – приходится разочаровываться в том, к чему стремился с надеждой на блаженство и благополучие. Пусть будет, что будет. Теперь скажу Вам несколько слов о моей будущей супруге. Зовут ее Антонина Ивановна Милюкова. Ей 28 лет. Она довольно красива. Репутация ее безупречна. Жила она из любви к самостоятельности и независимости своим трудом, хотя имеет очень любящую мать. Она совершенно бедна, образованна не выше среднего уровня (она воспитывалась в Елизаветинском институте), по-видимому, очень добра и способна безвозвратно привязываться. На днях произойдет мое бракосочетание с ней. Что дальше будет, я не знаю»[443].
Модесту Ильичу и семье Давыдовых Чайковский рассказал о предстоящей женитьбе лишь за день до нее, а в день венчания написал письмо Владимиру Шиловскому, который сам незадолго до Петра Ильича женился и сумел создать благополучную семью – возможно, опыт близкого друга отчасти подтолкнул композитора к попытке резко изменить свою жизнь. Чайковский писал Шиловскому:
«Володя!
Твоего полку прибыло. Я сегодня женюсь. Про мою будущую супругу могу только сказать, что она девушка порядочная, очень меня любящая, совершенно бедная и довольно красивая. Что дальше будет, не знаю. Ты поймешь из этого письма, что, следовательно, тебе нельзя ожидать меня. Как я ни люблю Усово и как мне ни было бы приятно повидаться с тобой, но, женившись, мне необходимо будет пожить с женой, а в конце лета, если будет возможно, я съезжу полечиться куда-нибудь от своего катара.
Я приступаю к женитьбе не без волнения и тревоги, однако ж с полным убеждением, что это необходимо и что лучше сделать это теперь, когда еще есть кое-какие остатки молодости, чем позже.
Я провел весь июнь у Кости, где мне было очень приятно и где я написал целых два действия моей новой оперы, но, представь, не “Евфраима”, а “Евгения Онегина”! Довольно смелая мысль, но я писал с большим удовольствием и увлечением. Приехал я сюда 3 дни тому назад и успел устроить все так, что сегодня уж можно было сыграть свадьбу. Дело это было решено еще в конце