гамбургский концерт, и я опять принужден прихвастнуть большим успехом. Пятая симфония была исполнена великолепно, и я снова начал ее любить, – а то у меня составилось было о ней преувеличенно скверное мнение. К сожалению, в России, судя по письмам, продолжают игнорировать меня в столичной прессе и кроме близких людей никто о моих успехах знать ничего не хочет. Зато в здешних газетах ежедневные большие телеграммы со всеми подробностями о том, как идут в Питере оперы Вагнера. Конечно я не Вагнер, но все же желательно, чтобы у нас знали, как немцы приветливо встречают меня»[724].
Наброски музыки балета «Спящая красавица» на журнале «Русский вестник» (1888. Сентябрь)
После концерта в Лондоне, 31 марта/12 апреля Чайковский сел на пароход, на котором планировал добраться до Батуми, чтобы затем навестить Анатолия Ильича в Тифлисе. В дороге композитор продолжал работать, часть музыки «Спящей красавицы» родилась в Средиземном море, что следует из пометы в рукописи: «В Сред[иземном] море (Cambage). Апрель 1889»[725].
На участке от Марселя до Константинополя в течение четырех дней спутником Чайковского на пароходе стал четырнадцатилетний юноша Владимир Склифосовский, сын знаменитого врача Николая Васильевича Склифосовского, и его компаньон, студент Германович. Вместе они во время остановки побывали в Смирне[726], гуляли в Константинополе. Далее их пути расходились – молодые люди должны были пересесть на пароход до Одессы, а Чайковский продолжить свой путь в Батуми. 8/20 апреля Петр Ильич помог своим попутчикам перевезти вещи на их пароход. В тот же день композитор писал брату Модесту:
«Вышли мы из Марселя ровно неделю тому назад. Пароход хорош, еда великолепная. Качка по временам была сильная, а между Сирой и Смирной была настоящая буря, о которой до сих пор не могу вспомнить без ужаса. Говорят, что в этих местах нередко так бывает. И Сира, и Смирна мне очень понравились, но особенно последняя. Вместе со мной ехали двое русских: 14-тилетний мальчик Склифосовский (сын оператора) и состоящий при нем студент Моск[овского] унив[ерситета] Германович, оба прелестные субъекты, с которыми я страшно сдружился. Здесь мы расстаемся; я еду в Батум, а они в Одессу. Вчера мы пришли сюда в 4 часа дня. Весь вечер прогуляли втроем по городу; ночевали на пароходе. Сегодня они переходят на русский пароход. Я буду страшно по ним скучать»[727].
На следующий день после расставания с новыми друзьями Чайковский записал в дневнике: «…возвратившись вчера на пароход и услышав в кают-компании разговоры, я скрылся на верхней палубе и там долго плакал. (Хлеб для собак и мальчик, получивший остатки их); это повлекло к пьянству. <…> Мне и хорошо, и как-то грустно. Жаль не слышать более болтовни Володи, его веселого смеха и фистулы Германовича»[728]. Больше они никогда не встречались – Володя Склифосовский умер в январе 1890 года, его памяти Чайковский посвятил пьесу «Элегическая песня» (соч. 72 № 14).
9/21 апреля корабль, на котором находился Чайковский, вышел из Константинополя. Свои впечатления от города композитор поведал Надежде Филаретовне:
«Вы спрашиваете, милый друг мой, про Константинополь. Нужно в этом городе различать Европейскую часть, называемую Пéра, от турецкой – Стамбула. Последний грязен, отвратительно мощен, переполнен стаями одичалых отвратительных собак; Пéра же есть во всех отношениях прекрасный европейский город, с отличными гостиницами, магазинами, театрами, конными жел[езными] дор[огами] и всякими удобствами. В общем, Константинополь очень интересен, а Босфор с его дворцами, виллами, садами изумительно хорош и живописен. Французский язык понимается в Пéре везде. Из древних памятников наиболее грандиозное впечатление производит Св[ятая] София, но и кроме нее очень много интересного в Константинополе»[729].
12 апреля композитор прибыл в Тифлис. Там уже несколько месяцев проживал Анатолий Ильич, назначенный вице-губернатором города. Петр Ильич продолжил здесь работать над балетом «Спящая красавица». Одновременно он постоянно был в центре внимания музыкальной общественности города. Тифлисское артистическое общество организовало концерт в честь Чайковского, после этого «компания, человек сорок, поехала на фаэтонах в один из загородных садов Ортачали, где оставались до сумерек. За длинным столом, установленным под деревьями, вся эта компания разместилась по своим музыкальным и общественным рангам во главе с Чайковским и Зарудной… Один из главных деятелей юного Артистического общества, инженер путей сообщения, скрипач-дилетнант, кн[язь] Иос[иф] Зах[арович] Андронников “увековечил” “красный угол” обеденного стола своим фотографическим аппаратом»[730]. Когда Чайковский уезжал из Тифлиса, то огромное количество людей пришло его провожать «до “Белого Духана”, что на 6-ой версте от Тифлиса, где кн[язь] И.З. Андронников сделал несколько снимков»[731]. Позже Петру Ильичу на память был подарен альбом-раскладушка со всеми фотографиями, сделанными в те дни.
Из Тифлиса Петр Ильич направился в Москву, где присутствовал на заседании Дирекции РМО, консерваторских экзаменах по контрапункту и свободному сочинению. Оттуда Петр Ильич уехал в Петербург. Здесь он для обсуждения «Спящей красавицы» встретился с Петипа и Всеволожским, который «рисовал костюмы»[732].
20 мая Чайковский наконец вернулся во Фроловское и уже в полную силу занялся балетом, который был завершен в эскизах спустя шесть дней, о чем композитор написал в рукописи «Спящей красавицы»: «Кончил эскизы 26 мая 1889 года вечером в 8 часов. Слава Богу! Всего работал десять дней в октябре, 3 недели в январе и неделю теперь: и так всего около 40 дней»[733].
Так как премьера была уже запланирована на будущий сезон, все силы Чайковский бросил на инструментовку, которую завершил уже в августе: «…после более чем 10-ти недельной работы 20-го числа вожделенный заключительный аккорд последнего действия был, наконец, написан»[734].
Осень у Чайковского была практически вся расписана его дирижерскими выступлениями. В сентябре под управлением автора прошло представление оперы «Евгений Онегин» в Большом театре. Продирижировав двумя концертами в Москве, Петр Ильич отправился в Петербург, где должен был принять участие в торжествах по случаю пятидесятилетия художественно-музыкальной деятельности Антона Рубинштейна. Программа концерта полностью состояла из сочинений юбиляра. Во втором отделении была исполнена духовная опера (оратория) «Вавилонское столпотворение». Певица Александра Панаева-Карцова вспоминала: «Петр Ильич, как мне рассказали, просил подготовить усиленный оркестр и хор, состоящий из хористов обеих опер, капеллы и всех ферейнов, так что пришлось выдвинуть эстраду, пожертвовав несколькими рядами кресел. Но… никто не позаботился поработать с оркестром и хорами, так что Петру Ильичу пришлось с ними усиленно репетировать чуть ли не по два раза в день, кончая поздно ночью»[735].
По причине этих репетиций Чайковский – первый ученик Рубинштейна, приглашенный им самим дирижировать юбилейным концертом, – не смог присутствовать на торжественном ужине в честь юбиляра. Об этом также писала Панаева-Карцова: «Все это мне стало ясно из поздравительных речей, обращенных к Антону Григорьевичу, и почти все выражали сожаление, что Петр Ильич не мог присутствовать на банкете, где все веселились, а он, бедный, в это время работает в поте лица до изнеможения»[736].
В то же самое время в Мариинском театре уже шла подготовка балета «Спящая красавица», премьера которого состоялась 3 января 1890 года. Днем ранее прошла генеральная репетиция спектакля в присутствии императора Александра III.
Программы и афиши дирижерских выступлений Чайковского в России и Европе
Это был огромный успех не только для Чайковского, «Спящая красавица» стала вершиной творчества выдающегося балетмейстера Мариуса Петипа. Некоторые рецензенты упрекали Петра Ильича в излишней «симфоничности» музыки в балете, но большинство сходились в том, что новый балет Чайковского – чуть ли не «самое крупное явление в музыкально-театральной области». Композитор и сам был крайне доволен.
«Я вышел из периода мерлехлюндии благодаря работе, которая, слава Богу, идет хорошо, но нельзя сказать, чтобы чувствовал себя счастливым. Хорошо то, что здесь мне очень удобно писать без помехи, – а ведь я хочу сделать невероятный фокус: написать оперу к будущему сезону. Таково желание весьма благоволящей ко мне дирекции, а я не имею причин не стараться пользоваться этим благоволением. К тому же я, признаться, люблю работать к спеху, люблю, когда меня ждут, торопят! И это нисколько не отзывается на качестве моих произведений. “Спящая красавица” едва ли не лучшее из всех моих сочинений, – а ведь я написал ее невероятно скоро»[737], – писал композитор Петру Юргенсону.
«Слава великому изобретателю Эдисону!»
В конце 1889 года Чайковский познакомился с известным коммерсантом Юлием Ивановичем Блоком. Он родился в 1858 году в Питермарицбурге – столице британской колонии Наталь[738] на юго-востоке Африки, но еще в младенческом возрасте вместе с семьей перебрался на европейский материк и обосновался в Санкт-Петербурге, где его отец стал представителем двух американских фирм по распространению в России технических изделий и аппаратов. Коммерческому делу Юлий Иванович обучался в Лондоне и Нью-Йорке. Вернувшись в Россию, Блок помог отцу в Москве реорганизовать фирму и в 1888 году принял на себя управление ею. Его «Товарищество на паях “Жюль Блок”» занималось ввозом и распространением в России новинок современной техники и способствовало внедрению фабричного оборудования из США и Англии. Фирма имела отделения в Санкт-Петербурге, Киеве, Одессе, Варшаве, Ростове-на-Дону, Коканде и Екатеринбурге. Благодаря Блоку в России появились самые передовые мировые технические новинки: швейные, вязальные, вышивальные машины, печатные машины, велосипеды, мимеографы. В 1889 году Блок познакомил русское общество с первым звукозаписывающим аппаратом – фонографом, изобретенным Томасом Эдисоном.