выполняющим дипломатическую миссию при русском дворе, причем это было его первое дипломатическое поручение.
Посланником в Россию в апреле 1709 года был назначен военный не случайно. Выбор диктовала общая ситуация, которую обозначил переводчик первого русского издания записок Юля: «В Европе воевали почти повсюду. На юге и на западе шла борьба за испанское престолонаследие, в которой участвовали с одной стороны Испания, Франция и Бавария, с другой – Австрия, Англия, Нидерланды, Португалия и Савойя. Мало того что все эти державы воевали между собой – другие, в сущности, непричастные государства, как, например, Дания, посылали им вспомогательные войска. На востоке и на западе велась война между Швецией и Россией»[59].
Дания была активным участником антишведского Северного союза, куда входили Польша, королем которой был саксонский курфюрст Август II, а также Саксония и Россия.
Но юный шведский король Карл XII быстро вынудил Данию заключить мир. Войну продолжали Август II и Петр, с самого начала потерпевшие серьезные поражения. В 1706 году, разгромив саксонскую армию, Карл XII вывел из войны и Августа. Россия продолжала вести войну в одиночестве.
Однако война затянулась, русские одержали ряд побед, захватили значительные территории вдоль Балтийского моря. В этой ситуации датский король Фредерик IV, не смирившийся с поражением, решил выяснить, насколько велики шансы России на удачное завершение войны и нет ли смысла снова поддержать Россию.
Юст Юль должен был узнать, каковы ресурсы России, в каком состоянии находится ее армия, может ли Россия субсидировать Данию в случае ее вступления в войну.
Юль выехал в Россию в апреле 1709 года. Он писал в своих записках, которые он создавал на основе дневника: «8 апреля. <…> Когда я с одной стороны взвесил неприятности, ожидавшие меня среди народа еще грубого и неотесанного, и опасности столь дальнего и трудного путешествия, а равно расстройство здоровья, неизбежное при дворе, где чрезмерное пьянство в таком ходу, что нет возможности от него избавиться, когда с другой стороны принял я в соображение, что долг каждого подданного быть всегда готовым к служению своему государю, в особенности, когда дело касается столь важного и многозначительного поручения, как в данном случае, в переживаемые нами времена, моя покорность и всеподданнейшая любовь к всемилостивейшему моему государю одержали верх над всеми соображениями об опасностях и трудностях».
Судя по этому пассажу, Юль был неплохо осведомлен о нравах петровского окружения. И его опасения полностью сбылись. Однако, как человек мужественный и исполненный чувства долга, он прошел все испытания этими нравами.
Е. В. Анисимов остроумно заметил: «Дневник датского посланника при русском дворе Юста Юля (1664–1715) можно в шутку назвать „Дневником путешествия одного трезвенника в страну поклонников Бахуса “. Действительно, через весь дневник проходит отчаянная мысль о том, как трудно, невозможно работать в стране, повелитель которой стремится обязательно споить окружающих, в том числе и иностранных дипломатов»[60]. Любопытно, что жалоб на спаивание мы не встречаем, пожалуй, только в материалах Чарльза Уитворта. Очевидно, английский посол был на особом положении.
Надо иметь в виду, что еще в пути Юль узнал о результатах сражения под Полтавой, принципиально изменивших стратегическую ситуацию Северной войны. Интерес Дании к новому союзу с Россией резко возрастал.
Юль с трудом добрался до русской территории. Нарва, где он намеревался высадиться, была в руках русских, но море контролировал шведский флот. Юлю удалось прорвать блокаду. Не менее интересны и первые впечатления Юля от знакомства с нравами русских военных и чиновников, в частности, отношения с комендантом Нарвы.
При неприятии многого из того, что датский посланник увидел в России, он высоко оценил и личность Петра, и проводимые им преобразования. Главным результатом двухлетнего пребывания Юста Юля в России стали его обширные записки, фрагменты которых включены в данный том. Но, когда датский король предложил Юлю вернуться в Россию, то он, произведенный за дипломатические успехи в вице-адмиралы, категорически отказался, несмотря на всю свою преданность Фредерику IV. И главным его аргументом был страх перед тотальным пьянством.
Юст Юль закончил жизнь, как и подобает человеку такого типа. В августе 1715 года у берегов Померании произошло сражение между датским и шведским флотами. Победа осталась за датчанами. Но командовавший авангардом датского флота вице-адмирал Юль был убит ядром.
Публикуется по изданию: Записки Юста Юля, датского посланника при Петре Великом (1709–1711). М., 1900. Пер. с дат. Ю. Н. Щербачёва.
Сентябрь
3-го1. Отчасти по причине бури, отчасти вследствие задержек на берегу секретарь миссии Фальк вернулся на судно лишь сегодня. Как он передавал, ему не позволили идти на шлюпке дальше устья Наровы и оттуда повезли в город верхом под стражею из двенадцати казаков; в Нарве поместили в одном доме, запретив как ему самому, так и находившимся при нем людям высовывать нос на улицу. После продолжительного сидения в означенном доме Фалька привели наконец к коменданту, полковнику Василию Зотову
Показав ему мой подлинный королевский проезжий лист, Фальк потребовал, чтобы меня встретили и пустили на берега; но комендант, подозревая, что под этим что-то таится, все не решался дать свое согласие и на тот раз велел только отвести Фалька в один дом, где он и провел ночь.
На следующее утро комендант пригласил его к себе в гости, но Фальку долго не удавалось убедить коменданта; наконец, следуя моему приказанию, Фальк сказал ему напрямик, что если он добром не разрешит мне высадиться и не захочет встретить мою особу
Насколько я мог судить, комендант отказывался встретить меня и выпустить на берег не столько по неприязни, сколько по невежеству: так как я пришел в сопровождении трех вооруженных неприятельских судов, то он вообразил себе, что датские флаг и судно представляют лишь западню и военную хитрость, скрывающую намерение сделать высадку и захватить его врасплох. В виду этого комендант для большей верности послал в Петербург к генерал-адмиралу Феодору Матвеевичу Апраксину за заключением и приказаниям, что ему в данном случае делать, а поэтому впоследствии и задерживал меня до тех пор, пока посланный в Петербург гонец не вернулся с ответом.
Получив эти сведения, я тотчас же отправился на берег в шлюпке вместе с секретарем миссии Фальком. На берегу, возле устья реки, меня встретил капитан-лейтенант Яков Андреевич Беклемишев, которому приказано было состоять при мне во время моего путешествия, делать необходимые заготовления и доставлять все нужное. Таких лиц, называемых по-русски приставами, в обычае назначать к приезжающим в Россию иностранным посланникам. Солдаты на берегу был поставлены предо мною в ружье. Затем меня пригласили в царский шлюп, высланный за мною для доставления меня в Нарву. На нем гребло восемь солдат, одетых в суконные мундиры couleur de fenille morte, т. e. коричнево-желтого цвета, как сухие листья, – с синими отворотами. Таков же был мундир солдат, стоявших на часах на берегу.
На упомянутой царской лодке я поднялся на веслах к городу, расположенному в двух милях от морского берега. Датская шлюпка и ялик с частью моих вещей следовали за нами. За четверть мили от города была устроена пристань для схода на берег. Здесь меня встретил один майор с двумя каретами, принадлежащими коменданту, и с несколькими заводным лошадьми: мне таким образом предоставлялось на выбор ехать в экипаже или верхом. Караулы, мимо которых я следовал, стояли в ружье. Прибыл я в город в 6 час. вечера в сопровождении командора Тамбсена. Там мне тотчас же отвели дом и, для оказания большого почета, поставили у моих дверей стражу из 12 солдат при одном унтер-офицере.
После того как я известил коменданта о своем приезде, он прислал одного майора благодарить меня и сказать, что сам он сейчас меня посетит; однако, после долгого промедления, велел извиниться: теперь-де ему нельзя – мешают обстоятельства, вследствие чего он вынужден отложить свое посещение до утра. Тем временем он прислал мне разного рода съестных припасов и напитков, меду и водки, а также кухонную посуду, которою я мог пользоваться до своза собственной моей посуды на берег. Пристав, высланный ко мне навстречу на берег, остался при мне для снабжения меня дровами и водою.
4-го. Часов в 9 утра меня посетил комендант; в свите его было несколько офицеров, приехавших верхом. Войдя в комнату, как сам он, так и бывшие при нем русские огляделись вокруг, чтобы отыскать на стене образ, и когда увидели его, перекрестились на него и поклонились; затем комендант поздоровался со мною. По всей России в обычае, чтобы в комнатах, в углу, обращенном к свету, непременно висело по одному или по нескольку образов, на которые входящие, не обращая внимания па присутствующих, как бы знатны они ни были, три раза крестятся и кланяются, и тогда уже приветствуют и кланяются сперва почетнейшему из находящихся в комнате, затем остальным, каждому особо.
Поклонившись на обе стороны, комендант извинился предо мною, что так долго не пускал меня на берег, подозревая во мне шведа, и на будущее время предложил мне всяческие свои услуги и внимание. Я осведомился, где могу застать царя, ибо мне приказано было ехать к нему как можно скорее, а также попросил коменданта сделать распоряжение относительно даровых подвод, помещения и суточных десяти ригсдалеров in specie